В.Г. Белинский в своей статье о романе назвал Александра «трижды романтиком - по натуре, воспитанию и обстоятельствам жизни». В понимании Гончарова последние два тезиса (воспитание и обстоятельства) неразрывно связаны. Александра можно назвать баловнем судьбы. «Жизнь от пелен ему улыбалась <…>; нянька все пела ему над колыбелью, что он будет ходить в золоте и не знать горя; профессоры твердили, что он пойдет далеко, а по возвращении его домой ему улыбнулась дочь соседки. <…> О горе, слезах, бедствиях он знал только по слуху, как знают о какой-нибудь заразе, которая <…> глухо где-то таится в народе». Но человека с притязаниями на собственную исключительность рождает не высшая сила, формируют не горькие столкновения с жизнью (как толковала романтическая литература). Его личность творит вся атмосфера дворянской усадьбы, в которой он - царь и бог, и десятки людей готовы исполнить любое его желание. Да что люди! Маменька героя, указывая с балкона «какой красотой Бог одел поля наши», не преминула заметить, кто владеет всем этим земным великолепием: «И ведь это все твое, милый сынок: я только твоя приказчица… Вон твои коровки и лошадки пасутся. Здесь ты один всему господин…»

Незаурядная личность с особым жизненным предназначением, которая вправе презирать низкую толпу - таким предстает романтический герой на страницах книг. Самолюбие Александра, как подобает романтическому сверхгерою, поистине грандиозно. «Он мечтал о колоссальной страсти, которая не знает никаких преград и свершает громкие подвиги. <…> Мечтал он и о пользе, которую принесет отечеству. Всего же больше он мечтал о славе писателя». Белинский иронически оценивал такого рода скороспелых гениев: «<…> Манит их военная слава, им очень бы хотелось в Наполеоны, но только не иначе, как на таком условии, чтоб им на первый случай дали <…> хоть небольшую, хоть стотысячную армию, чтоб они сейчас же могли начать блестящий ряд побед своих. Манит их и гражданская слава, но не иначе, как на таком условии, чтоб им прямо махнуть в министры». Критик подводит суровый итог: «Им и в голову не приходит, что кто считает себя равно способным ко всем поприщам славы, тот не способен ни к какому».

Сам писатель не настроен по отношению к своему юному герою так скептически. Исследуя «натуру», природные качества героя, Гончаров склонен взять его под защиту: «Александр был избалован, но не испорчен домашнею жизнью. Природа так хорошо создала его, что любовь матери и поклонение окружающих подействовали только на добрые его стороны…» Романтические мечты молодого Адуева, по крайней мере, теоретически подготовлены годами учебы: «Он прилежно и многому учился. В аттестате его сказано было, что он знает с дюжину наук да с полдюжины древних и новых языков. <…> Стихи его удивляли товарищей». «Я знаю богословие, гражданское, уголовное, естественное и народное права, дипломацию, политическую экономию, философию, эстетику, археологию…» - заявляет он дядюшке. Даже преувеличенная самооценка его героя представляется автору не такой уж большой бедой, «…ведь самолюбие само по себе только форма; все будет зависеть от материала, который вольешь в нее».

Итак, с первых страниц проявляет себя фундаментальный закон творчества Гончарова - его художественная объективность. Описав характер Александра, Гончаров сразу указал сильные и слабые его стороны. Писатель не предупреждает заранее, сбудутся или нет его мечты. Перед нами личность симпатичная, притягивающая самые теплые чувства. Однако писатель нигде прямо об этом не говорит. Он лишь дает это понять, рисуя отношение к Александру окружающих - не одной маменьки и дворни, но и Софьи и ее матери. Особенно запоминается поведение Поспелова - друга, который «из дому нарочно скакал целые сутки», чтобы в последний раз обнять и проводить товарища. Желание привлечь к своему герою сочувствие публики ощутимо для любого читателя. Вот как, например, размышляет ученица 10-го класса в сочинении на тему «Идеалы и жизненные пути героев романа "Обыкновенная история" : «В самом начале безусловно симпатизируешь Александру - молодому человеку, образованному и воспитанному, полному чистых романтических мечтаний и стремлений. Провожая его вместе с его матерью в Петербург, хочется пожелать ему, чтобы ему сопутствовала удача».

Читайте также другие статьи по теме «Анализ романа И.А. Гончарова «Обыкновенная история».

Писатели двумя способами исследуют жизнь – умственным, начинающимся с размышлений о явлениях жизни, и художническим, суть которого – постижение тех же явлений не умом (или, вернее, не только умом), а всей своей человеческой сущностью, или как принято говорить, интуитивно.

Интеллектуальное познание жизни приводит автора к логическому изложению изученного им материала, художническое – к выражению сущности тех же явлений через систему художественных образов. Писатель-беллетрист как бы дает картину жизни, но не просто копию с нее, а преображенную в новую художественную реальность, отчего явления, заинтересовавшие автора и освещенные ярким светом его гения или таланта, предстают перед нами особо зримыми, а иногда и зримыми насквозь.

Предполагается, что истинный писатель дает нам жизнь только в виде художественного ее изображения. Но на деле таких «чистых» авторов не так много, а может быть, и не бывает совсем. Чаще всего писатель является и художником и мыслителем.

Иван Александрович Гончаров издавна считается одним из самых объективных русских писателей, то есть писателем, в произведениях которого личные симпатии или антипатии не выставляются в качестве мерила тех или иных жизненных ценностей. Он дает художественные картины жизни объективно, как бы «добру и злу внимая равнодушно», предоставляя читателю самому, своим собственным умом вершить суд и выносить приговор.

Именно в романе «Обыкновенная история» Гончаров устами сотрудника журнала излагает эту мысль в самом ее чистом виде: «…писатель тогда только, во-первых, напишет дельно, когда не будет находиться под влиянием личного увлечения и пристрастия. Он должен обозревать покойным и светлым взглядом жизнь и людей вообще, – иначе выразит только свое я , до которого никому нет дела». А в статье «Лучше поздно, чем никогда» Гончаров замечает: «…я о себе прежде скажу, что принадлежу к последней категории, то есть увлекаюсь больше всего (как это заметил обо мне Белинский) „своею способностью рисовать“.

И в своем первом романе Гончаров нарисовал картину русской жизни в небольшой деревенской усадьбе и в Петербурге 40-х годов XIX века. Разумеется, Гончаров не мог дать полной картины жизни и деревни и Петербурга, как вообще ни один автор не может этого сделать, потому что жизнь всегда многообразнее любого ее изображения. Посмотрим, получилась ли изображаемая картина объективной, как этого желал автор, или какие-то побочные соображения сделали эту картину субъективной.

Драматическим содержанием романа является та своеобразная дуэль, которую ведут два главных ее персонажа: молодой человек Александр Адуев и его дядя Петр Иваныч. Дуэль увлекательная, динамичная, в которой успех выпадает на долю то одной, то другой стороны. Поединок за право прожить жизнь согласно своим идеалам. А идеалы у дяди и племянника прямо противоположные.

Юный Александр является в Петербург прямо из теплых материнских объятий, с ног до головы одетый в доспехи высоких и благородных душевных порывов, является в столицу не из праздного любопытства, а с тем, чтобы вступить в решительный бой со всем бездушным, расчетливым, гнусным. «Меня влекло какое-то неодолимое стремление, жажда благородной деятельности», – восклицает этот наивный идеалист. И на бой он вызвал не кого-нибудь, а весь мир зла. Этакий маленький доморощенный донкихотик! И ведь тоже начитавшийся и наслушавшийся всяческих благородных бредней.

Тонкая ирония Гончарова, с какой он описывает в начале романа своего юного героя – его отъезд из дома, клятвы в вечной любви Сонечке и другу своему Поспелову, первые его робкие шаги в Петербурге, – именно этот весьма насмешливый взгляд Гончарова на своего юного героя делает образ Адуева-младшего милым нашему сердцу, но уже заранее предопределяет исход борьбы племянника и дяди. К истинным героям, способным на великие подвиги, авторы не относятся с иронией.

А вот и противная сторона: столичный житель, владелец стекольного и фарфорового завода, чиновкник особых поручений, человек трезвого ума и практического смысла, тридцатидевятилетний Петр Иваныч Адуев – второй герой романа. Гончаров наделяет его и юмором, и даже сарказмом, но сам не относится к этому своему детищу с иронией, что заставляет нас предполагать: вот он, истинный герой романа, вот тот, на кого автор предлагает нам взять равнение.

Два этих характера, заинтересовавшие Гончаров, были ярчайшими типа своего времени. Родоначальником первого явился Владимир Ленский, второго – сам Евгений Онегин, хотя и в сильно преображенном виде. Замечу здесь в скобках, что и холодность Онегина, его опытность терпят точно такой же крах, как и опытность и значение жизни Петра Иваныча Адуева.

Еще смутно ощущая цельность своего романа, Гончаров пишет: «…в встрече мягкого, избалованного ленью и барством, мечтателя-племянника с практическим дядей – выразился намек на мотив, который едва только начал разыгрываться в самом бойком центре – в Петербурге. Мотив этот – слабое мерцание сознания необходимости труда, настоящего, не рутинного, а живого дела в борьбе со всероссийским застоем».

Гончарову очень хочется взять себе в образец именно этого человека «живого дела», и не только себе, но и предложить его вниманию читателя именно в качестве образца.

С каким блеском написаны диалоги дядюшки и племянника! Как спокойно, уверенно, безапеляционно разбивает дядя своего горячего, но не вооруженного страшным оружием логики и опыта племянника! И каждая критическая фраза убийственна, неотразима. Неотразима оттого, что он говорит правду. Тяжелую, иногда даже обидную и беспощадную, но именно правду.

Вот он высмеивает «вещественные знаки… невещественных отношений» – колечко и локон, подаренные Сонечкой при прощании уезжающему в столицу любимому Сашеньке. «И это ты вез за тысячу пятьсот верст?.. Лучше бы ты привез еще мешок сушеной малины», – советует дядя и швыряет в окно бесценные для Александра символы вечной любви. Александру кажутся дикими и холодными слова дяди и его поступки. Может ли он забыть свою Сонечку? Никогда!..

Увы, прав оказался дядя. Прошло совсем немного времени, и Александр влюбляется в Наденьку Любецкую, влюбляется со всем пылом молодости, со свойственной его натуре страстностью, безотчетно, бездумно!.. Сонечка забыта совершенно. Он даже не только ни разу не вспомнит ее, но и забудет ее имя. Любовь к Наденьке заполнит Александра целиком!.. Конца не будет его лучезарному счастью. Какое тут может быть дело, о котором твердит дядя, какая работа, когда он, можно сказать, денно и нощно пропадает за городом у Любецких! Ах, уж этот дядя, у него на уме только дело. Бесчувственный!.. Как у него язык поворачивается говорить, что Наденька, его Наденька, это божество, это совершенство, может его надуть. «Она обманет! Этот ангел, эта олицетворенная искренность…» – восклицает юный Александр. «А все-таки женщина, и, вероятно, обманет», – отвечает дядя. Ох, эти трезвые, беспощадные ум и опыт. Тяжело!.. Но правда: Наденька обманула. Она влюбилась в графа, и Александр получает отставку. Вся жизнь сразу же окрасилась в черный цвет. А дядя твердит: я же предупреждал тебя!..

Александр терпит крах решительно по всем статьям – в любви, в дружбе, в порывах к творчеству, в работе. Всё, решительно всё, чему учили его учителя и книги, все оказалось вздором и с легким хрустом разлеталось под железной поступью трезвого рассудка и практического дела. В самой напряженной сцене романа, когда Александр доведен до отчаяния, запил, опустился, воля его атрофирована, интерес к жизни исчез полностью, дядя последний лепет оправдания племянника парирует: «Чего я требовал от тебя – не я все это выдумал». «Кто же? – спросила Лизавета Александровна (жена Петра Иваныча – В.Р.). – Век».

Вот где открылась главная мотивировка поведения Петра Иваныча Адуева. Веление века! Век требовал! «Посмотри-ка, – взывает он, – на нынешнюю молодежь: что за молодцы! Как все кипит умственною деятельностью, энергией, как ловко и легко расправляются они со всем этим вздором, что на вашем старом языке называется треволнениями, страданиями… и черт знает что еще!»

Александр Адуев не захотел отставать от века. Он стал тем, кем был его дядя: деловым человеком, идущим «наравне с веком», с возможностью в будущем блестящей карьеры. Мечтательный романтик стал дельцом. Такой процесс перерождения был типичным явлением для русской действительности 30-40-х годов. Духовный потомок Ленского, Александр Адуев, как и пушкинский герой, уходит в мир мечтаний, не знает жизни. Но Ленский был наделен Пушкиным чертами гражданственности, в нем жили «вольнолюбивые мечты»... Адуев же - представитель мелкого, пошлого, безыдейного романтизма, распространенного в 40-е годы. Под романтической настроенностью Александра скрывались черты эгоизма и самовлюбленности.

Превратившись в дельца, чиновника-карьериста, Адуев становится человеком с узкими, ограниченными интересами и мещанским пониманием жизни. Александр в общем-то человек самый заурядный, и только ему самому кажется, что он личность необыкновенная, «с могучей душой».

Жизнь в столице, влияние окружающей действительности в первую очередь, были главными причинами перерождения Адуева. Александр стал скептиком, разочаровался в жизни, любви, труде, творчестве. В его прежнем облике мечтательного романтика были и черты, свойственные юности, стремление «к высокому и прекрасному». Эти качества Гончаров в своем герое не осуждал. «Есть пора в жизни человека, - писал Белинский, - когда грудь его полна тревоги...

когда горячие желания с быстротою сменяют одно другое... когда человек любит весь мир, стремится ко всему и не в состоянии остановиться ни на чем; когда сердце человека порывисто бьется любовью к идеалу и гордым презрением к действительности, и юная душа, расправляя мощные крылья, радостно взвивается к светлому небу... Но эта пора юношеского энтузиазма есть необходимый момент в нравственном развитии человека, - и кто не мечтал, не порывался в юности к неопределен-иному идеалу фантастического совершенства, истины, блага и красоты, тот никогда не будет в состоянии понимать поэзию - не одну только создаваемую поэтами поэзию, но и поэзию жизни; вечно будет он влачиться низкою душою по грязи грубых потребностей тела и сухого, холодного эгоизма». Белинский но осуждал романтизма вообще. Он был ярым противником романтизма «без живой связи и живого отношения» к жизни. Находясь под влиянием эстетических взглядов Белинского, Гончаров в «Обыкновенной истории» показал, что человеку свойственны большие и чистые, высокие и прекрасные человеческие чувства, но показал и то, какие уродливые формы принимают они под влиянием крепостного права и барского воспитания. «Адуев, - писал Гончаров спустя 32 года, - кончил, как большая часть тогда: послушался практической мудрости дяди, принялся работать в службе, писал и в журналах (но уже не стихами) и, пережив эпоху юношеских волнений, достиг положительных благ, как большинство, занял в службе прочное положение и выгодно женился, словом обделал свои дела.

В этом и заключается «Обыкновенная история». Гончаров на службе и в салоне Майковых встречался со многими видными представителями чиновного мира. Он хорошо знал людец типа Адуевых. Вот что пишет об этом в своих воспоминаниях А.

В. Старчевский: «Героем для повести Гончарова послужил его покойный начальник Владимир Андреевич Солоницын и Андрей Парфенович Заблоцкий-Десятовский, брат которого Михаил Парфенович, бывший с нами в университете и знакомый Ивана Александровича, близко познакомил автора с этой личностью. Из двух героев, положительных и черствых, притом не последних эгоистов, мечтавших только о том, как бы выйти в люди, составить капиталец и сделать хорошую партию, Иван Александрович выкроил своего главного героя.

Племянник с желтыми цветами составлен из Солика (племянника В. А. Солоницына и Михаила Парфеновича Заблоцкого-Десятовского.

) В «Обыкновенной истории» Гончаров пишет, что писатель должен обозревать «покойным и светлым взглядом жизнь и людей вообще», но выводов не делать. Это он предоставляет читателю.

У Герцена, - писал Белинский, сравнивая творческий метод Гончарова и Герцена, - «мысль всегда впереди, он вперед знает, что и для чего пишет; он изображает с поразительною верностию сцену действительности для того только, чтобы сказать о ней свое слово, произнести суд. Г-н Гончаров рисует свои фигуры, характеры, сцены, прежде всего для того, чтобы удовлетворить своей потребности и насладиться своею снособностиюрисовать: говорить и судить и извлекать из них нравственные следствия ему надо предоставить своим читателям.

Картины Искандера (псевдоним Герцена.-В. Л.) отличаются не столько верностию рисунка и тоикостию кисти, сколько глубоким знанием изображаемой им действительности, они отличаются больше фактическою, нежели поэтическою истиною, увлекательны слогом не столько поэтическим, сколько исполненным ума, мысли, юмора и остроумия, - всегда поражающим оригинальностию и новостию. Главная сила таланта г.

Гончарова - всегда в изящности и тонкости кисти, верности рисунка; он неожиданно впадает в поэзию даже в изображении мелочных и посторонних обстоятельств, как, например, в поэтическом описании процесса горения в камине сочинений молодого Адуева. В таланте Искандера поэзия - агент второстепенный, а главный - мысль; в таланте г. Гончарова поэзия - агент первый и единственный...»

Характеристика героя

Александр Адуев — молодой дворянин, «трижды романтик — по натуре, по воспитанию и по обстоятельствам жизни». Он покидает свою провинциальную усадьбу Грачи и отправляется в Петербург к своему дяде. А.А., полный возвышенный мечтаний, любви ко всему человечеству и веры в свое призвание, надеется осуществить в Петербурге свою мечту — стать поэтом. Но у А.А. нет значительного таланта. Нет и желания усиленно трудиться, что является следствием его барского воспитания. Цель своей жизни герой видит в возвышенном существовании, в ощущении душевного восторга, в мечтах о будущей славе, подвигах, любви. А.А. не мог и предположить, какой трудный путь поисков и разочарований придется ему пройти. Наставить племянника на «путь истинный» пытается его дядя, Петр Адуев. Он отдает романтические стихи А.А. на оклейку комнаты. Он встречает юношу, мечтающего о родственной привязанности и о вечной дружбе, холодно и официально. А.А. полон волнующих ожиданий «вечной любви», но и в этом жизнь быстро разочаровывает героя. Противостояние реалиста-дяди и романтика-племянника заканчивается поражением А. А. На собственном горьком опыте юный герой убеждается, что в мире нет ни возвышенной дружбы, ни вечной любви, а у него нет самого главного — таланта. Столкновение героя с жестким и циничным Петербургом убеждает его, что надо быть таким же жестким и циничным и делать «карьеру и фортуну». В эпилоге мы узнаем, что через 10−12 лет А.А. превратился в преуспевающего дельца. Он пополнел, оплешивел и с достоинством носит свое брюшко и орден на шее. Кроме того, герой собирается очень выгодно жениться на приданом. Таким образом, с А.А. происходит «обыкновенная история» — история утраты иллюзий и превращения восторженного романтика в трезвого чиновника.

И. П. Щеблыкин

НЕОБЫКНОВЕННОЕ В РОМАНЕ И. А. ГОНЧАРОВА “ОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ”

Виссарион Белинский назвал Александра Адуева “трижды романтиком”: романтик по натуре, по воспитанию и обстоятельствам жизни . Великий критик почти всегда отрицательно относился к романтическому мироощущению. Поэтому и характеристика Адуева-младшего оказалась в основном негативной. Критик даже сетовал на то, что писатель не сделал в финале своего героя мистиком или славянофилом. Так, по мнению Белинского, нагляднее бы обнаружилась внутренняя никчемность и несостоятельность героя. Других русских проблем кроме романтизма Белинский, видимо, не хотел замечать в сюжетных построениях романа. Между тем они есть в произведении Гончарова, роман с простым названием “Обыкновенная история” имел и нечто необыкновенное.

Начну с того, что Адуев, покидая свои уютные Грачи, устремляется в самую кипень житейских треволнений - Санкт-Петербург, с желанием посвятить себя благородному общественному поприщу. Истинные романтики, как мы знаем, ведут себя иначе. Они бегут из “неволи душных городов” , чураются общества, замыкаются в себе, создавая в своем воображении идеальный, предельно экзальтированный мир. Александр, напротив, открыт обществу, желает влиться в него и даже послужить отчизне.

Это совершенно необычная черта у нашего героя, и она и особенности бросается в глаза, если мы вспомним, что дворянская молодежь 30-40-х годов XIX века была, как правило, “к добру и злу постыдно равнодушна” .

Адуев-младший не таков. Его благородные порывы объясняются не книжной выучкой, а внутренней потребностью души. В этом отношении показательна следующая сцена. Адуев-дядя спрашивает: “Скажи-ка, зачем ты сюда приехал?” (в Петербург, то есть - И. Щ. ) Александр, не задумываясь, отвечает: “Я приехал... жить... Меня влекла жажда благородной деятельности, во мне кипело желание уяснить и осуществить... надежды, которые толпились...” Тут дядя перебил племянника и все свел в привычное русло: “Не пишешь ли ты стихов?” Доверчивый Александр не обиделся за этот “сбой”, он тут же признался, что пишет стихи и прозу. Но

начатой раньше мысли он не договорил. А мысль была хороша и необыкновенна для молодых поколений любой эпохи: что-то уяснить, а уяснив, осуществить свои надежды. Есть ли здесь нечто романтическое или незрелое? Неужели жизнь надо начинать бездумно, без надежд на какое-то осуществление? К несчастью, так начинали ее большинство наших образованных предков, так начинаем порою и мы, и это считается “здравым” смыслом, реалистическим, так сказать, подходом к жизни. Но Адуеву-младшему, как видим, претит такой пошлый, скажем, опыт жизни.

Далее. Необыкновенным и ценным свойством Александра было то, что в самой деятельности, которую он представлял, конечно, смутно, Адуев не приемлет рутины, формализма, мелочности. Вспомним, как приступив к службе, Александр сразу же рассмотрел скрытую абсурдность бюрократизма, вследствие которого вокруг одной бумаги какого-либо просителя затевается порою столь обширная волокита, что исчезает и само дело. Можно сказать, что такая реакция свойственна всем молодым людям, поступающим на канцелярскую службу. Но это не так. Достаточно вспомнить жизненную практику “архивных юношей” 20-х да и 30-40-х годов XIX века, чтобы признать, что подавляющему большинству молодежи тех лет отнюдь не претил воздух канцелярии. Напротив, усвоение формалистики и уважение к ней способствовало быстрому продвижению по службе. Чистая же душа Адуева, не чуждая порывов к славе, ужаснулась вопиющему разладу, который традиционно существует во всех канцеляриях мира между делом и формой его реализации.

Еще более значимым для характеристики “необыкновенного” в эволюции нашего героя будет тот момент, когда Александр, понемногу привыкая к Петербургу, но внутренне не принимая его целиком, стал вхож в средние (полусветские) круги северной столицы. И что же замечает он там?

“Народ порядочный?” - спрашивает дядя. “О, да, очень порядочный, - отвечает Александр. - Какие глаза, плечи!” “Плечи? У кого?” Александр поясняет, что он говорит “про девиц”. “... я не спрашивал о них, но все равно - много было хорошеньких?” “О, очень! - был ответ Александра, - но жаль, что все они очень однообразны. Не видно ни самостоятельности, ни характера, не услышишь самородной мысли, нет проблеска чувства, все покрыл и закрасил одинаковый цвет” .

Это почти пушкинский, даже лермонтовский взгляд на мишуру света - где же тут “зеленый”, наивный романтизм?

Где славянофильство? Это трезвая и глубокая оценка действительности, в которой “приличьем стянутые маски” скрывают убожество и пустоту умственного кругозора завсегдатаев аристократических гостиных. Такое понимание и восприятие светской среды также можно считать необыкновенным свойством героя, которому (увы) предстояло осуществить историю “обыкновенную”.

Наконец, в эпизодах с Наденькой Любецкой Александра, конечно, можно упрекнуть за излишнюю горячность, несдержанность, необоснованность упований на “вечную” и прочную любовь, за незнание женского сердца, склонного к “изменам и переменам” - все это так. Но нельзя не отметить при этом искренность его чувств, желание постоянства в отношениях с любимой, готовность к жертвам ради нее. И это разумеется, необычно (тем более, что совершенно лишено притворства) и так отличается от привычной логики мужского поведения, где не исключается, как известно, так называемая “любовь на срок”.

Можно бы ещё привести ряд эпизодов, подтверждающих наличие необыкновенного (в сущности редкого, если иметь в виду массовую дворянскую молодежь 40-х гг.) в характере Александра Адуева. Но пора перейти к обобщениям и поставить вопрос: не противоречит ли все сказанное задуманному и выполненному в финале амплуа персонажа? И вообще - куда я клоню этим, хотя и кратким, но надеюсь объективным анализом “необычного” в образе Александра Адуева?

Отвечу сначала на первый вопрос, тогда прояснится и все остальное.

Отмечая у Адуева отрицательное отношение к мишуре чиновничей службы, критический взгляд на однообразие и пустоту светской жизни, жажду настоящей деятельности, я полагаю, что автор нисколько не противоречил своему замыслу, так как в образе Адуева-младшего он показывал, конечно, не мистика и не наивного мальчика, а очень порядочного молодого человека. Человека не столько книжного, сколько искреннего, желавшего построить свою жизнь в соответствии с естественными потребностями сердца и нравственными нормами своего времени.

Но если так (а это, наверное, так), то перед нами не история об “исправившемся” романтике и достигшем того, чего и надо достигать обыкновенному человеку, а драма благородной души и чуткого сердца. Драма надежд на обретение полнокровного бытия, где бы личная гармония сочеталась с гармонией общественной и, если угодно, гражданской.

Правда, сам автор перевел эту драму в благополучный (относительно благополучный) финал: у тридцатипятилетнего Александра уже орден на шее, замечается даже небольшое “брюшко”, он успокоился, а главное - у него невеста с богатым приданым. Чего же еще? А то, что было лет 12-14 назад - пылкая, хотя и обманутая любовь, порывы к полезной для отечества деятельности, поиск красоты и идеала - так с кем этого не бывает? Все это проходит, и все приходит в свою обычную норму, то есть побеждает “проза” жизни, материальный расчет, забота о личном, “земном” благополучии, словом, происходит “обыкновенная” история, происходит то, что чаще всего бывает и как бы, слава Богу! Пар идеализма, чрезмерной экзальтации выпущен, теперь можно жить потихоньку, да помаленьку...

Но эта внешняя благополучная канва событий все-таки обманчива. Автор упрятал в ней свою иронию и - скажу более - свою растерянность... Как же быть, кто сможет утвердить в жизни красоту, естественность отношений, возможность полезно трудиться на благо Отчизны? Ведь даже Петр Адуев - антипод Адуева-младшего, человек со многими положительными качествами - не смог справиться с вышеобозначенной ролью. Как сочетать, наконец, вдохновение с прозой, противоречиями жизни, как утвердить нравственный идеал, в том числе и в любовных отношениях - вот главные вопросы романа “Обыкновенная история”.

Александр Адуев не смог найти необходимой линии, хотя начинал свою жизнь с необыкновенного порыва к прекрасному, к одухотворенной деятельности, его отличала верность другим людям, в том числе в сфере любви, однако стал он в конечном счете заурядным дельцом, и это предельная, итоговая точка его эволюции.

Автор не исказил финала, завершил его как подлинный реалист. Но мучительные раздумья о том, почему все так кончается у русских людей с неплохими задатками, не оставили писателя. И в новом романе “Обломов” И. А. Гончаров попытался решить этот же вопрос. Однако и во второй раз писателю пришлось остановиться примерно на тех же выводах, что и в первом романе, хотя и с обратным сюжетным ходом.

Обломов - это почти тот же Александр Адуев. Не зря Гончаров подчеркивал, что в “Обыкновенной истории”, “Обломове” и “Обрыве” ему видится не три романа, а один . И это верно: романы объединены одним и тем же героем, изображенным в разных вариациях. Исходя из этого, мы можем сказать, что Обломов - это как бы Александр Адуев, но не принимающий петербургской действительности, отключившийся от нее, а, значит, и от всякой действительности, а потому и умирающий прежде своего срока. С Адуевым-младшим его сближают порывы к благородству, тяга к красоте и естественности. В некотором смысле он оказался даже сильнее Адуева, так как не пошел на компромисс с неприглядной действительностью, в тоже время он и неизмеримо слабее его, поскольку не нашел в себе сил войти в эту действительность, понять ее, хотя бы так, как понял Адуев.

Иное решение дано в образе Райского (“Обрыв”). Автору он казался “проснувшимся” Обломовым. Но это не совсем так. Из Обломова вряд ли что могло получиться в практическом смысле, во всяком случае в годы его жизни.

Райский - это скорее Александр Адуев, продолживший то необыкновенное, что было у его старшего собрата. Райский, как и Адуев, желает принести пользу людям. Чем и как? Красотой!

Это, разумеется, благородное намерение, но для настоящей жизни недостаточное и даже вредное, если принять во внимание, что Райский в начале, как мы помним, пытался утвердить в жизни отвлеченную, абстрактную красоту. И вся работа его в этом направлении сводилась к обычной риторике, не более. Но затем через драму настоящей любви (любви к Вере), через страдание, его художническое вдохновение обрело почву, истинную основу. Находясь в Италии, он почувствовал зов Отчизны, он ощутил её в себе как что-то органическое и сердечное. Он понял, что служить красоте можно только с позиции Отчизны. Райского “горячо звали к себе - его три фигуры: его Вера, его Марфенька, бабушка. А за ними стояла и сильнее их влекла к себе - еще другая, исполинская фигура, другая великая “бабушка” - Россия” 8 .

Это была победа идеального благородного адуевского духа. Случилась поистине “необыкновенная история”, когда русский человек с благородными порывами понял, наконец, что осуществить их возможно, только оставаясь на родной почве России, а не на основе отвлеченных книжных теорий, часто западнического происхождения. Случай,

конечно, редкий, но в наши дни в особенности поучительный, когда беспатриотизм, духовная слепота и безнравственность достигли гомерических размеров. Вследствие это го эволюция Александра Адуева, его порывы, анализ того, почему благодатные и необыкновенные устремления героя получили столь пресный исход, который зафиксирован писателем в романе - все это приобретает в наших условиях новый интерес и новую обостренную значимость.

Примечания

1 Белинский В. Г. Собр. соч. в 9 т., т. 8. М., 1982. С. 386.

2 Пушкин А. С. Собр. соч. в 10 т., т. 3. М., 1975. С. 146.

3 Лермонтов М. Ю. Собр. соч. в 4 т., т. I. M., 1957. С. 23.

4 Гончаров И. А. Обыкновенная история: Роман. - Новосибирск: Западно-Сибирское кн. изд-во, 1983. С. 44.