Так называемая мифологическая школа исходила из предпосылки, что внешнее сходство двух явлений, внешняя аналогия их свидетельствует об их исторической связи. Так, если герой растет не по дням, а по часам, то быстрый рост героя якобы отряжает быстрый рост солнца, взошедшего на горизонте. Во-первых, однако, солнце для глаз не увеличивается, а уменьшается, во-вторых же, аналогия не то же самое, что историческая связь.

Одной из предпосылок так называемой финской школы было предположение, что формы, встречающиеся чаще других, вместе с тем присущи исконной форме сюжета. Не говоря уже о том, что теория архетипов сюжета сама требует доказательств, мы будем иметь случай неоднократно убеждаться, что самые архаические формы встречаются как раз очень редко, и что они часто вытеснены новыми, получившими всеобщее распространение.

…первая предпосылка гласит: среди сказок имеется особая категория сказок, обычно называемых волшебными. Эти сказки могут быть выделены из других и изучаться самостоятельно. Самый факт выделения может вызвать сомнения… Хотя волшебные сказки и составляют часть фольклора, но они не представляют собой такой части, которая была бы неотделима от этого целого.

Изучение структуры волшебных сказок показывает тесное родство этих сказок между собой. Родство это настолько тесно, что нельзя точно отграничить один сюжет от другого. Это приводит к двум дальнейшим, весьма важным предпосылкам. Во-первых: ни один сюжет волшебной сказки не может изучаться без другого, и во-вторых: ни один мотив волшебной сказки не может изучаться без его отношения к целому.

Уже давно замечено, что сказка имеет какую-то связь с областью культов, с религией… Но так же, как нельзя сравнивать сказку с каким-то социальным строем вообще, ее нельзя сравнивать с религией вообще, а нужно сравнивать ее с конкретными проявлениями этой религии… Сказка сохранила следы очень многих обрядов и обычаев: многие мотивы только через сопоставление с обрядами получают свое генетическое объяснение… Сказка – не хроника. Между сказкой и обрядом имеются различные формы отношений, различные формы связи…

Самый простой случай — это полное совпадение обряда и обычая со сказкой. Этот случай встречается редко. Так, в сказке закапывают кости, и в исторической действительности это тоже именно так и делали. Или: в сказке рассказывается, что царских детей запирают в подземелье, держат их в темноте, подают им пишу так, чтобы этого никто не видел, и в исторической действительности это тоже именно так и делалось. Нахождение этих параллелей чрезвычайно важно для фольклориста… Чаще встречается другое соотношение, другое явление, явление, которое можно назвать переосмыслением обряда. Под переосмыслением здесь будет пониматься замена сказкой одного какого-нибудь элемента (или нескольких элементов) обряда, ставшего в силу исторических изменений ненужным или непонятным, – другим, более понятным. Таким образом переосмысление обычно связано с деформацией, с изменением форм. Чаще всего изменяется мотивировка, но могут подвергаться изменению и другие составные части обряда.

Термин “переосмысление” удобен в том отношении, что он указывает на происшедший процесс изменений, факт переосмысления доказывает, что в жизни народа произошли некоторые изменения, и эти изменения влекут за собой изменение и мотива… Особым случаем переосмысления мы должны считать сохранение всех форм обряда с придачей ему в сказке противоположного смысла или значения, обратной трактовки. Такие случаи мы будем называть обращением.

Как правило, если установлена связь между обрядом и сказкой, то обряд служит объяснением соответствующего мотива в сказке. При узкосхематичееком подходе так должно бы быть всегда. Фактически иногда бывает как раз наоборот. Бывает, что, хотя сказка и восходит к обряду, но обряд бывает совершенно неясен, а сказка сохранила прошлое настолько полно, верно и хорошо, что обряд или иное явление прошлого только через сказку получает свое настоящее освещение. Другими словами, могут быть случаи, когда сказка из объясняемого явления при ближайшем изучении окажется явлением объясняющим, она может быть источником для изучения обряда.

Разнообразие имеющихся толкований и пониманий понятия мифа заставляет и нас оговорить это понятие точно. Под мифом здесь будет пониматься рассказ о божествах или божественных существах, в действительность которых народ верит. Дело здесь в вере не как в психологическом факторе, а историческом… Миф не может быть отличаем от сказки формально. Сказка и миф (в особенности мифы доклассовых народов) иногда настолько полно могут совпадать между собой, что в этнографии и фольклористике такие мифы часто называются сказками… Между тем если исследовать не только тексты, а исследовать социальную функцию этих текстов, то большинство их придется считать не сказками, а мифами.

…Азия – древнейший культурный континент, котел, в котором потоки народов переселялись, смешивались и вытесняли друг друга. На пространстве этого континента мы имеем все стадии культуры от почти первобытных айну до достигших высочайших культурных вершин китайцев… Поэтому в азиатских материалах мы имеем смешение, которое чрезвычайно затрудняет исследование… В меньшей степени это касается Африки. Здесь, правда, также имеются и народы, стоящие на весьма низкой ступени развития, как бушмены, и скотоводческие народы, как зулусы, и народы земледельческие, народы, знающие уже кузнечное дело. Но все же взаимные культурные влияния здесь менее сильны, чем в Азии. К сожалению, африканские материалы иногда записаны не лучше, чем американские.

Представления египтян нам известны через надгробные надписи, через “Книгу мертвых” и т. д. Мы большей частью знаем лишь официальную религию, культивировавшуюся жрецами в политических целях и одобренную двором или знатью. Но народные низы могли иметь иные представления, иные, так сказать, сюжеты, чем официальный культ, и об этих народных представлениях нам известно очень мало.

Обусловленность обряда и мифа хозяйственными интересами ясна. Если, например, пляшут, чтобы вызвать дождь, то ясно, что это продиктовано желанием воздействовать на природу. Неясно здесь другое: почему в этих целях пляшут (причем иногда с живыми змеями, а не делают что-нибудь другое. Скорее мы могли бы понять, если бы в этих целях лили воду (как это тоже часто делается). Это было бы примером применения симильной магии, и только. Этот пример показывает, что действие вызывается хозяйственными интересами не непосредственно, а в преломлении известного мышления, в конечном итоге обусловленного тем же, чем обусловлено само действие. Как миф, так и обряд, есть продукт некоторого мышления.

Первобытное мышление не знает абстракций. Оно манифестируется в действиях, в формах социальной организации, в фольклоре, в языке. Бывают случаи, когда сказочный мотив необъясним ни одной из приведенных выше предпосылок. Так, например, в основе некоторых мотивов лежит иное понимание пространства, времени и множества, чем то, к которому привыкли мы.. Отсюда вывод, что формы первобытною мышления должны также привлекаться для объяснения генезиса сказки.

Но сказкой не исчерпывается фольклор. Есть еще родственный ей по сюжетам и мотивам героический эпос, есть широкая область всякого рода сказаний, легенд и т. д. Есть Махабхарата, есть Одиссея и Илиада, Эдда, былины, Нибелунги и т.д. Все эти образования оставляются, как правило, в стороне. Они сами могут быть объяснены сказкой, часто восходят к ней. Бывает, правда, и другое, бывает, что эпос донес до наших дней детали и черточки, которых не дает сказка, не дает никакой другой материал.

С первых же слов сказки — “В некотором царстве, в некотором государстве” слушатель сразу охвачен особым настроением, настроением эпического спокойствия. Но это настроение обманчиво. Перед слушателем скоро раскроются события величайшей напряженности и страстности. Это спокойствие – только художественная оболочка, контрастирующая с внутренней страстной и трагической, а иногда и комически-реалистической динамикой.

Старшие каким-то образом знают, что детям угрожает опасность. Самый воздух вокруг них насыщен тысячью неведомых опасностей и бед. Отец или муж, уезжая сам или отпуская дитя, сопровождает эту отлучку запретами. Запрет, разумеется, нарушается, и этим вызывается, иногда с молниеносной неожиданностью, какое-нибудь страшное несчастье: непослушных царевен, вышедших в сад погулять, уносит змей; непослушных детей, ушедших к пруду, околдовывает ведьма – и вот они уже плавают белыми уточками. С катастрофой является интерес, события начинают развиваться.

Среди… запретов нас пока займет один: запрет выходить из дому… Здесь можно было бы думать об обычной родительской заботе о своих детях. Ведь и сейчас родители, уходя из дому, запрещают детям уходить на улицу. Однако это не совсем так. Здесь кроется еще что-то другое. Когда отец уговаривает дочь “даже на крыльцо не выходить”, “не покидать высока терема” и пр., то здесь сквозит не простое опасение, а какой-то более глубокий страх. Страх этот так велик, что родители иногда не только запрещают детям выходить, но даже запирают их. Запирают они их тоже не совсем обыкновенным образом. Они сажают их в высокие башни, “в столп”, заключают их в подземелье, а подземелье это тщательно уравнивают с землей.

Фрэзер в “Золотой ветви” показал ту сложную систему табу, которая некогда окружала царей или верховных жрецов и их детей. Каждое движение их регламентировалось целым кодексом, чрезвычайно тяжким для исполнения. Одним из правил этого кодекса было – никогда не покидать дворца. Это правило в Японии и Китае соблюдалось вплоть до XIX века. Во многих местах царь – таинственное, никем никогда не виданное существо.

…рассмотрим некоторые другие окружавшие царя запреты, причем мы выберем наиболее характерные, свойственные всем разновидностям этого обычая. Среди этих запретов Фрэзер указывает на следующие: царь не должен показывать своего лица солнцу, поэтому он находится в постоянной темноте. Далее, он не должен касаться земли. Поэтому его жилище приподнято над землей – он живет в башне. Его лица не должен видеть ни один человек, поэтому он пребывает в полном одиночестве, а разговаривает он с подданными или приближенными через занавеску. Строжайшей системой табу окружен прием пищи. Ряд продуктов вообще запрещен. Пищу подают через окошечко.

любопытно, откуда запрет на солнечный свет?..

Надо сказать, что Фрэзер не делает никаких попыток расположить или объяснить свой материал исторически. Он начинает свои примеры с японского микадо, затем переходит к Африке и Америке, затем к ирландским королям, а отсюда перескакивает на Рим. Но из его примеров видно, что явление это сравнительно позднее. В Америке оно наблюдалось в древней Мексике, в Африке – там, где уже образовались маленькие монархии. Одним словом, это – явление ранней государственности. Вождю или царю приписывается магическая власть над природой, над небом, дождем, людьми, скотом, и от его благополучия зависит благополучие народа. Поэтому, тщательно охраняя царя, магически охраняли благополучие всего народа. “Царь – фетиш бенингов, почитаемый своими подданными как божество, не должен был покидать своего дворца”. “Король Лоанго прикреплен к своему дворцу, который ему запрещено покидать”. “Цари Эфиопии обоготворялись, но их держали запертыми в их дворцах”, и т. д. Если подобные монархи пытались уйти, их побивали камнями.

Царские дети содержатся в полной темноте. “Испостроили ей темничу”. “Только папаша с мамашей не велели (своим двум сыновьям) показывать никакого свету семь лет”. “И приказал царь в земле выстроить комнаты, чтоб она там жила, день и ночь все с огнем, и чтоб мужского пола не видала”. Запрет света здесь совершенно ясен. В грузинских и мегрельских сказках царевна именуется mzeфunaqav. Этот термин может носить два значения: “солнцем не виденная” и “солнца не видевшая”. Запрет солнечного света имеется и в немецкой сказке, но свет солнца здесь переосмыслен в свет свечи. Девушка здесь стала женой льва, счастлива с ним, но она просит его навестить с ней ее родителей. “Но лев сказал, что это слишком опасно для него, так как, если там его коснется луч света, то он превратится в голубя и должен будет семь лет летать с голубями”. Он все-таки отправляется, но девушка “приказала сложить зало с такими толстыми и крепкими стенами, чтобы ни один луч не проник, и в нем он должен был сидеть”.

С этим запретом света тесно связан запрет видеть кого бы то ни было. Заключенные не должны видеть никого, и их лица также никто не должен видеть… Здесь сказываются те же представления, которые приводят к страху дурного глаза. Попадья посажена в подземелье. “У меня, пожалуй, кто-нибудь ее сглазит” (357). Вятская сказка сохранила последствия, которые могут произойти, если взглянуть на заключенных. “Жила она в подвале. Хто поглядит из муськова полку (т. е. мужчин), из молодых, то здорово болел народ”.

…еще одну деталь: способ, каким подается пища. “Только сунут ей там, и не заходят внутрь”… царским детям ставят провизии сразу на пять лет. Это, конечно, фантастическая деформация… Абхазская сказка очень хорошо сохранила еще два запрета: запрет касаться земли и запрет на обычную пищу. Царских детей кормят пищей, способствующей их волшебным качествам: “Свою сестру держали в высокой башне. Воспитывали ее так, что ее нога не касалась земли, мягкой травы. Кормили ее только мозгами зверей” (Абхазские сказки). В русских сказках запрет не касаться земли прямо не высказывается, хотя он вытекает из сиденья на башне.

любопытна связь ограничений с “волшебными качествами”…

Таким образом мы видим, что сказка сохранила все виды запретов, некогда окружавших царскую семью: запрет света, взгляда, пищи, соприкосновения с землей, общения с людьми. Совпадение между сказкой и историческим прошлым настолько полное, что мы вправе утверждать, что сказка здесь отражает историческую действительность.

Если сравнить материалы, собранные у Фрэзера, с теми материалами, которые дает сказка, можно видеть, что Фрэзер говорит о царях, вождях, сказка иногда говорит о царских детях. Но надо сказать, что и в сказке иногда сам царь вместе с детьми находится в подземелье…: “царь выстроил себе огромный подвал и спрятался в нем и завалили его там”, а во-вторых, и в исторической действительности запреты были обязательны не только для царей, но и для наследников. У Фрэзера находим: “Индейцы Гранады в Южной Америке до семилетнего возраста содержат будущих вождей и их жен в заточении. Условия заточения были суровыми: им нельзя было видеть солнце – в противном случае они потеряли бы право на звание вождя”.

Сказка сохранила еще один вид запретов, который в данной связи не засвидетельствован, но засвидетельствован в связи несколько иной. Это – запрет стричь волосы. Волосы считались местонахождением души или магической силы. Потерять волосы означало потерять силу… Запрет стричь волосы нигде в сказке не высказан прямо. Тем не менее длинные волосы заключенной царевны – часто встречающаяся черта. Эти волосы придают царевне особую привлекательность. Запрет стричь волосы не упоминается и в описаниях заключения царей, царских детей и жрецов, хотя он вполне возможен. Зато запрет стричь волосы известен в совершенно иной связи, а именно в обычае изоляции менструирующих девушек. Что менструирующих девушек подвергали заточению, это достаточно известно.

Часто божество или змей не похищает девушку, а навещает ее в темнице. Так дело происходит в мифе о Данае, так оно иногда происходит и в русской сказке. Здесь девушка беременеет от ветра… Сиденье в башне явно подготовляет к браку, притом к браку не с обычным существом, а с существом божественного порядка, от которого рождается божественный же сын, в русской сказке – Иван-Ветер, а в греческом мифе – Персей. Чаще, однако, заключена не будущая мать героя, а будущая жена героя. Но в целом аналогия между обычаем и сказкой здесь гораздо слабее, чем аналогия мотива заключения царей и царских детей. В сказке совершенно одинаковому заключению подвергаются как девушки, так и мальчики, и братья с сестрами вместе.

Заключение девушек древнее, чем заключение царей. Оно имеется уже у наиболее примитивных, наиболее первобытных народов, например у австралийцев. Сказка сохраняет оба вида. Эти две формы вытекают одна из другой, наслаиваются друг на друга и ассимилируются друг с другом, причем изоляция девушек сохранилась в более бледных формах и сильнее выветрилась. Изоляция царских наследников – более позднего происхождения; здесь сохранился целый ряд исторически засвидетельствованных деталей.

Заключение царей в исторической действительности мотивировалось тем, что “царь или жрец наделен сверхъестественными способностями или является воплощением божества, и в соответствии с этим верованием предполагается, что ход природных явлений в большей или меньшей мере находится под его контролем. На него возлагают ответственность за плохую погоду, плохой урожай и другие стихийные бедствия”. Именно это приводило к особой заботливости о нем, приводило к обереганию его от опасности. Фрэзер принимает этот факт, но не пытается объяснить, почему влияние света или глаза или соприкосновение с землей гибельны. Сказка не сохранила нам мотивировок подобного характера. Жизнь окружающего народа в сказке не зависит от заключенных. Только в одном случае мы видим, что от нарушения запрета “здорово болел народ”. В сказке дело идет только о личной безопасности царевича или царевны.

Но забота о сохранении царя сама основана на более древнем… представлении, что воздух начинен опасностями, силами, которые в любой момент могут разразиться над человеком… На него указывал уже Нильссон: все наполнено неизвестным, внушающим страх. Табу возникает из страха, что от соприкосновения произойдет нечто вроде короткого замыкания… “Для майя, – говорит Бринтон, – леса, воздух и темнота наполнены таинственными существами, которые всегда готовы навредить ему или услужить, но обычно – навредить, так что преобладающее количество этих созданий его фантазии – злокозненные существа”. Можно с уверенностью сказать, что этнографы вроде Бринтона и Нильссона ошибаются только в одном: силы, духи, окружающие человека, “неизвестными” представляются только этнографам, а не самим народам — эти хорошо их знают и представляют их себе совершенно конкретно и называют их имена. В сказке страх, правда, часто бывает не определен, но столь же часто он определен и точен: боятся существ, которые могут похитить царских детей. Этот религиозный страх в преломлении сказки создает заботу о царских детях и выливается в художественную мотивировку беды, наступающей за нарушением запрета. Достаточно царевне выйти из своего заключения погулять в сад, подышать свежим воздухом, чтобы “откуда ни возьмись” появился змей и унес ее. Короче, детей оберегают от похищения. Такая мотивировка появляется уже довольно рано…

Из всех видов запретов, которыми пытались защитить себя от демонов, являющихся в сказке в форме змеев, воронов, козлов, чертей, духов, вихря, кощея, яги, и похищающих женщин, девушек и детей – из всех этих видов запрета лучше всего в сказке отражен запрет покидать дом. Остальные виды катартики (пост, темнота, запрет взглядов и прикосновений и пр.) отражены слабее. Но все-таки здесь не все еще ясно. Так, по некоторым косвенным признакам можно судить, что пребывание под землей или в темноте или на башне способствовало накоплению магических сил не в силу запретов, а просто как таковое…

…в древнем Перу держали взаперти “солнечных дев”. Люди их никогда не видели. Они считались женами солнца, фактически служа женами заместителя бога-солнца, т. е. Инки.

Запрет “не покидать высока терема” неизменно нарушается. Никакие замки, никакие запоры, ни башни, ни подвалы – ничто не помогает. Немедленно после этого наступает беда… Какая-либо беда – основная форма завязки. Из беды и противодействия создается сюжет. Формы этой беды чрезвычайно разнообразны…

Вслед за посажением в столб или темницу обычно следует похищение. Чтобы изучить это похищение, мы должны будем изучить фигуру похитителя. Основной, главнейший похититель девушек – змей. Но змей выступает в сказке два раза. Он появляется молниеносно, уносит девушку и исчезает. Герой за ним отправляется, встречает его, и между ними происходит бой. Характер змея может быть выяснен только из анализа змееборства. Тут только можно получить ясную картину змея и объяснить похищение девушек… В то время как начало сказки разнообразно, середина и конец гораздо более единообразны и постоянны.

Другой вид сказочного начала не содержит беды. Сказка начинается с того, что царь объявляет всенародный клич, обещая руку своей дочери тому, кто на летучем коне допрыгнет до ее окна. Это – один из видов трудных задач. Данная задача может быть объяснена только в связи с изучением волшебного помощника и фигурой старого царя, а помощник обычно добывается в середине сказки. Таким образом и здесь середина сказки объяснит нам начало ее.

…не кроется ли за этим многообразием какое-то единство. Серединные элементы сказки устойчивы. Похищена

ли царевна, изгнана ли падчерица, отправляется ли герой за молодильными яблоками – он во всех случаях попадает к яге. Это единообразие серединных элементов вызывает предположение, что и начальные элементы при всем их многообразии объединены каким-то единообразием.

…происходит какая-нибудь беда. Ход действия требует, чтобы герой как-нибудь узнал об этой беде. Действительно, этот момент в сказке имеется в очень разнообразных формах: тут и всенародный клич царя, и рассказ матери или случайных встречных и т. д. На этом моменте мы останавливаться не будем. Как герой узнает о беде, это для нас несущественно. Достаточно установить, что он об этой беде узнал и что он отправляется в путь. Отправка в путь на первый взгляд не содержит в себе ничего сколько-нибудь интересного. “Пошел стрелок в путь-дорогу”, “Сын сел на коня, отправился в далекие царства”, “Стрелец-молодец сел на своего богатырского коня и поехал за тридевять земель”, – вот обычная формула этой отправки. Действительно, слова эти не содержат в себе как будто ничего проблематического. Важны, однако, не слова, а важен факт отправки героя в путь. Другими словами, композиция сказки строится на пространственном перемещении героя. Эта композиция свойственна не только волшебной сказке, но и эпопее (Одиссея) и романам; так построен, например, Дон-Кихот. На этом пути героя могут ждать самые разнообразные приключения. Действительно, приключения Дон-Кихота очень разнообразны и многочисленны, так же как и приключения героев других, более ранних рыцарских полуфольклорных романов (“Вигалуа” и др.). Но в отличие от этих литературных или полуфольклорных романов, подлинная фольклорная сказка не знает такого разнообразия. Приключения могли бы быть очень разнообразны, но они всегда одинаковы, они подчинены какой-то очень строгой закономерности. Это – первое наблюдение.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

Владимир Пропп - знаменитый ученый, исследователь русской народной сказки. Его перу принадлежат уникальные работы по филологии. Современные исследователи считают его основоположником теории текста.

Родители филолога

Владимир Пропп - коренной петербуржец, он родился в апреле 1895 года. Его настоящее имя - Герман Вольдемар. Его отец был зажиточным крестьянином с Поволжья, выходцем из Волгоградской области. По образованию он был филологом, специалистом по отечественной и немецкой литературе. Окончил Петроградский университет.

Отец Проппа учил немецкому языку студентов в питерских высших учебных заведениях. Когда началась Первая мировая войны, принял в ней непосредственное участие, работая санитаром и братом милосердия.

Детство и юность

После Октябрьской революции семейство переехало временно жить на хутор. Однако Владимир Пропп навещал родителей только несколько раз. В 1919 году отец его скончался после продолжительной болезни. Владимир приехал на похороны, а затем остался на некоторое время работать на земле в самом хуторе. Не найдя себя в крестьянском труде, устроился на работу школьным учителем в деревню Голый Карамыш, которая находилась на расстоянии 70 километров от хутора. Сейчас это город Красноармейск в Саратовской области. Но вскоре Владимир Пропп все же вернулся в Ленинград.

В 1929 году семейство Проппов раскулачили. Все имущество, главной хозяйкой которого на тот момент была мать - Анна Фридриховна, в ультимативном порядке передали в колхоз имени Сталина.

Преподавательская работа

В 1932 году Пропп поступает на работу в Ленинградский университет, через 5 лет становится доцентом, а в 1938 году профессором. Работает в это время на кафедре романо-германской филологии, фольклора и русской литературы. С 1963 по 1964 год трудился на должности заведующего кафедрой. Также около трех лет преподавал на историческом факультете, его лекции пользовались успехом на кафедре этнографии и антропологии.

Морфология сказки

В российскую филологию вошел как автор литературоведческой работы Владимир Пропп. "Морфология волшебной сказки" была издана в 1928 году. В ней автор подробно рассматривает строение волшебного произведения. Это, пожалуй, самое популярное исследование российского фольклора в XX веке. В своей работа Пропп раскладывает сказку на составные части и исследует отношение каждой из них друг к другу. Изучая народное творчество, он отмечает наличие в сказках постоянных и переменных величин, к первым относятся функции, присущие основным действующим лицам, а также последовательность, в которой они реализуются.

Что пытается сказать в своей работе Владимир Пропп? "Морфология волшебной сказки" формулирует несколько основных положений. Во-первых, основные составные части образуются постоянными элементами. Они служат функциями для действующих лиц. Во-вторых, число таких функций в сказке строго ограничено. В-третьих, все они развиваются в одинаковой последовательности. Правда, такая закономерность присутствует только в фольклорных произведениях, и современные произведения ей не следуют. В-четвертых, волшебные сказки являются однотипными по своему строению. К переменным величинам Владимир Яковлевич Пропп относит количество и способы, с помощью которых реализуются функции. А также языковой стиль и атрибуты персонажей.

Функции волшебной сказки

Владимир Яковлевич Пропп утверждает, что функции волшебной сказки в конечном итоге составляют единую композицию, стержень для всего жанра. Различаются только детали сюжетов. В результате огромного труда Пропп выделяет 31 функцию. Все они присутствуют в русской народной сказке. Большинство из них располагаются в парах, например, запрету всегда противопоставляется его нарушение, борьбе - победа, а вслед за преследованием в обязательном порядке идет счастливое спасение.

Также ограничено и количество персонажей русской сказки. Их всегда не больше 7. К ним Пропп относит главного героя, вредителя (его антипода), отправителя, дарителя, помощника главного персонажа, царевну и ложного героя. Учитывая все эти факторы, в итоге мы получаем классическое произведение, которое имеет название - русская сказка. Пропп настаивает, что все они являются вариантами волшебной сказки.

Волшебная сказка

В 1946 году в ленинградском издательстве вышла еще одна книга Проппа - "Исторические корни волшебной сказки". В ней он подробно останавливается на гипотезе, высказанной французским этнографом конца XIX-начала XX века Эмилем Нурри. Согласно ней в фольклорных сказках часто встречаются упоминания о совершении таинства, которому подвергается главный герой, другими словами инициации. Такой же характер имеет и сама структура большинства русских народных сказок.

Также, разбирая "Исторические корни волшебной сказки, Пропп рассматривает вопросы значения предпосылок, ищет в произведениях отсылки к социальным институтам прошлого, находит переосмысление многих обрядов. Русский фольклорист отмечает, что главная задача состоит в том, чтобы установить, к чему относятся описываемые в сказке обряды - к конкретной стадии развития общества, либо они не связаны с определенным историческим периодом.

Примеры инициаций

Классический пример, который приводит Пропп, - тотемические инициации. Они были совершенно недоступны для женщин, но в тоже время в русских волшебных сказках такая инициация происходит с Бабой-Ягой, старой ведьмой, одним из главных отрицательных персонажей фольклорного творчества. Таким образом, этот персонаж укладывается в гипотезу об обрядовом генезисе русских сказок. Баба-Яга в этом случае выступает в роли посвящающего героя.

Пропп приходит к выводу, что в сказках нет конкретного исторического или культурного периода. Стили и циклы в народном творчестве постоянно сталкиваются и перемешиваются между собой. При этом сохраняются только классические образцы поведения, которые могли присутствовать во многих исторических эпохах.

Доказательствами того, что сказки берут свое начало из устных преданий, которые передаются из уст в уста при обрядах инициации, является то, что мотивы и функции персонажей идентичны в культурах совершенно разных народов, часто живущих в тысячах километрах друг от друга.

Помимо этого, в качестве доказательств Пропп приводит данные по этнографии. К этой науке он также имел непосредственное отношение. Он демонстрирует, как устные предания, передававшиеся от отца к сыну, со временем оформились в хорошо знакомые нам сказки. Таким образом, основываясь на этих идеях, он приходит к выводу о единстве происхождения всех сказок у всех народов мира. Ярким примером этого умозаключения как раз и являются русские народные волшебные сказки.

Еще одна важная работа для понимания значения Проппа в русской филологии - "Русские аграрные праздники". В этой монографии автор исследует большинство славянских праздников, обычаев и верований, приходя к выводу, что почти все они имеют сельскохозяйственный характер.

Героический эпос

В 1955 году Пропп выпускает монографию под названием "Русский Это очень интересное и самобытное исследование, которое, однако, после 1958 года долгое время не переиздавалась. Широкому кругу читателя работа стала доступной только в 2000-х годах. Это одно из крупнейших произведений автора по объему. Причем критики отмечают не только его научное, но и нравственное значение. Оно актуальным было в то время, таким же остается и сегодня.

"Русский героический эпос" - это сравнение особенностей эпоса разных эпох, подробный анализ былин. В итоге автор приходит к выводу, что основа таких произведений - борьба за духовные идеалы самого народа. Отличительная особенность былинных произведений - их насыщенность патриотическим духом и воспитательные мотивы.

Авторы из народа вкладывают в былинные произведения самое главное - мораль, фольклорный эпос. Это прямое отражение нравственного самосознания общества, в котором он был создан. Пропп настаивает, что в основах отечественных былин лежат не зарубежные, а исключительно отечественные истории и легенды.

Еще одна важная эпоса - его поэтичность. Благодаря ней, произведения интересны и воспринимаемы слушателями и читателями с любым уровнем образования. В широком смысле для народа эпос - неотъемлемая часть его истории. Былины олицетворяют собой внутренние переживания народа, его стремление жить свободно, независимо и счастливо.

Монография Проппа позволяет подробно познакомиться с эпическими произведениями, начиная с древнейших времен. Все непонятные моменты здесь подробно объяснены.

Основные труды

Помимо вышеперечисленных, среди основных трудов Владимира Проппа литературоведы-исследователи выделяют монографию "Русская сказка", изданную только в 1984 году, через полтора десятилетия после смерти автора.

Также стоит отметить работу "Фольклор и действительность", выпущенную в журнале "Наука" в 1989 году и увидевшую свет в 1999-ом в столичном издательстве "Лабиринт". Кроме этого, было выпущено издание "Проблемы комизма и смеха. Ритуальный смех в фольклоре". В этом произведении дается подробный и тщательный анализ сказки о Несмеяне с неожиданной литературоведческой интерпретацией.

В конце жизни

Пропп Владимир Яковлевич (1895-1970) - выдающийся ученый-филолог, доктор наук, который за свою жизнь успел многое сделать и до сих пор считается крупнейшим и авторитетнейшим исследователем русской сказки. Его работы и монографии проходят в вузах, литературоведы берут их за основу при создании собственных исследований и диссертаций. Владимир Пропп всю жизнь прожил в Ленинграде. Умер в городе на Неве 22 августа 1970 года в возрасте 75 лет. После себя он оставил немало учеников и последователей, которые и поныне ценят и помнят его заслуги. Среди них: Чередникова, Шахнович и Беккер.

- 35.38 Кб

зачетная работа по культурологии

Анализ книги В.Я.Проппа «Исторические корни волшебной сказки»(главы 1-2)

Выполнила:

Проверил:

Москва, 2010

Биография

ПРОПП, ВЛАДИМИР ЯКОВЛЕВИЧ (1895–1970), русский фольклорист, один из основоположников современной теории текста. Родился 17 (29) апреля 1895 в Санкт-Петербурге. В 1914–1918 изучал русскую и германскую филологию в Петроградском университете, впоследствии преподавал немецкий язык в вузах Ленинграда. С 1932 – преподаватель, с 1938 профессор ЛГУ, последовательно на кафедрах романо-германской филологии, фольклора и, вплоть до 1969, русской литературы. Умер Пропп в Ленинграде 22 августа 1970.

Одной из первых публикаций Проппа (после нескольких статей) стала вышедшая в 1928 в Лениграде небольшая книга Морфология сказки, встреченная сочувственно, но в последующие три десятилетия известная лишь узкому кругу специалистов. В дальнейшем Пропп продолжал свои исследования в стенах ЛГУ; благодаря книгам Исторические корни волшебной сказки (1946) и Русский героический эпос (1955, 2-е изд. 1958) завоевал репутацию маститого фольклориста. В 1958 в США вышел английский перевод Морфологии сказки, за которым последовали американские переиздания и переводы на многие другие языки. Ранняя работа Проппа стала митровым научным бестселлером, а в СССР в 1969, спустя сорок с лишним лет после первой публикации и перед самой смертью ученого, появилось второе русское издание Морфологиии сказки, почти сразу ставшее почти такой же библиографической редкостью, как и первое (вплоть до переизданий 1990-х годов).

Исключительный резонанс, вызванный публикациями Морфологии сказки на Западе, и ее последующее огромное влияние были обусловлены тем новым контекстом, в котором оказалась эта книга на рубеже 1950–1960-х годов: широкое распространение структурно-семиотических (см. СТРУКТУРАЛИЗМ) методов и появление ранней версии порождающей грамматики. Пропп в конце 1920-х годов предложил относительно небольшой набор глубинных функций, задающих на первый взгляд бесконечное разнообразие повествовательных структур волшебных сказок, а также формальный аппарат для порождения этих поверхностных структур. Через три с лишним десятилетия все это, с одной стороны, оказалось созвучным идеям ранней порождающей грамматики, а с другой – продемонстрировало применимость такого рода методов к структурам более высокого уровня, нежели предложение. Неудивительно, что работа Проппа стала одной из важнейших исходных точек для формирования в 1960-е годы теории текста и нарративного анализа и привлекла внимание не только специалистов по фольклору, семиотике и литературоведению, таких как К.Леви-Строс, А.Греймас (1917–1992) или С.Бремон, но и широкого круга лингвистов, а несколько позднее, в 1970-х годах, также и специалистов по теории дискурса, искусственному интеллекту и когнитивной науке – Д.Румелхарта и др. (см. ДИСКУРС). Ссылки на Проппа (иногда в рамках полемики с ними) стали обязательными в их работах, и в 1970-е годы многие отечественные лингвисты впервые узнавали об ученом, читая зарубежные публикации.

Мировая известность Морфологии сказки заставила по-другому взглянуть и на более поздние и далекие от структурализм труды Проппа, творческое наследие которого, включая статьи, рассматривается ныне как единое целое и издается с учетом этого.

Библиография

• Пропп В. Я. «Исторические корни волшебной сказки» - Л. Изд-во ЛГУ, 1986 - 364 с.
• Пропп В. Я. «Фольклор и действительность» - М.: Наука,1989. - 233с.

Исторические корни волшебной сказки

Главная проблема в поставленной работе

Книга представляет собой одно целое, и одна тема плавно перетекает в другую.И каждая поставленная тема полностью раскрывается автором. Также имеются подробные предпосылки Главная проблема, поставленная в этой работе, является расширить рамки изучения и найти историческую базу, вызвавшую к жизни волшебную сказку и выяснить источники волшебной сказки в исторической действительности.

В сказках нет точного напоминания о какой-либо определенной стадии культуры: здесь смешиваются и сталкиваются друг с другом различные исторические циклы и культурные стили. Здесь сохранились только образцы поведения, которые могли существовать во многих культурных циклах и в разные исторические моменты.

Сказка настолько богата и разнообразна, что изучать все явление сказки целиком во всем его объеме и у всех народов невозможно. Поэтому материал должен быть ограничен, и ограничим его волшебными сказками.

Терминология

Глава 1

«Волшебные сказки» - это особые сказки, которые можно назвать волшебными.

«Морфологии сказки»- в этой книге жанр волшебной сказки Пропп выделил достаточно точно, автор разделяет сказки на вид и сложность сюжета

Генезис -(греч.) происхождение, возникновение, (за)рождение.

«Историческое прошлое»- исследование сводится к тому, чтобы определить, при каком социальном строе создались, отдельные мотивы и вся сказка.

«Строй»- понятие очень общее. Исследование сводится к тому, чтобы определить, при каком социальном строе создались, отдельные мотивы и вся сказка. Сказки можно сравнивать не с родовым строем, а с институтом родового строя.

Экзогамия- запрет брачных отношений между членами родственного (род, фратрия) или локального (например, община) коллектива, существовавший как в эпоху первобытнообщинного строя, так и в более позднее время. Многочисленные теории происхождения экзогамии объединяются в основном в 3 основные группы, которые предполагают, что переход к экзогамии обусловлен:

1)необходимостью избежать вредных последствий от браков между кровными родственниками (Л. Г. Морган и др.);

2)стремлением расширить социальные контакты и завязать отношения с другими коллективами (Э. Тайлор, А. М. Золотарёв, К. Леви-Стросс);

3)необходимостью установления социального мира в коллективе, поскольку половые отношения и сопровождающие их конфликты выносились за его пределы (С. П. Толстов, Ю. И. Семёнов).

«Переосмысление »- удобен в том отношении, что он указывает на происшедший процесс изменений, факт переосмысления доказывает, что в жизни народа произошли некоторые изменения, и эти изменения влекут за собой изменение и мотива. Эти изменения во всяком отдельном случае должны быть показаны и объяснены.

«Предпосылки» -необходимо расшифровать понятие исторического прошлого, определить, что именно из этого прошлого необходимо для объяснения сказки.

«Мотивы сказки» -объясняются тем, что они отражают некогда имевшиеся институты, но есть мотивы, которые ни с какими институтами непосредственно не связаны, и так не всё объясняется наличием тех или иных институтов.

«Обряд»- совокупность условных, традиционных действий, лишённых непосредственной практической целесообразности, но служащих символом определённых социальных отношений, формой их наглядного выражения и закрепления. Некоторые религии используют обряды для закрепления в сознании верующих некоторых религиозных представлений и укрепления веры во всемогущие силы.

«Фольклор»- это вид коллективной словесной деятельности, которая осуществляется в устной форме. Основные категории фольклора - это коллективность, традиционность, формульность, вариативность, наличие исполнителя, синкретичность. Фольклор делится на две группы - обрядовый и необрядовый.

«Миф»-(греч.) Под мифом здесь будет пониматься рассказ о божествах или божественных существах, в действительность которых народ верит. Дело здесь в вере не как в психологическом факторе, а историческом.

«Педантизм»- (от итал. pedare, воспитывать) - явление, встречающееся в различных областях жизни, но чаще всего сопровождающее ученость и педагогическую деятельность.

«Семантика» -(фр и греч. обозначающий) в широком смысле слова – анализ отношения между языковыми выражениями и миром, реальным или воображаемым.

«Генетика»- (греч.происходящий от кого-то) изучение происхождения явлений. Генетика предшествует истории, она прокладывает путь для истории.

Глава 2

«Отлучки»- особое настроение, настроение эпического спокойствия, это спокойствие только художественная оболочка, контрастирующая с внутренней страстной и трагической, комически-реалистической динамикой.

«Фрезер» -об изоляции царей (явление ранней государственности, царю или вождю приписывается магическая власть над природой, небом, дождем, людьми, скотом, и от его благополучия зависит благополучие народа).

«Изоляция»- царских детей в сказке (в сказке сохранились все виды запретов, некогда окружавших царскую семью: запрет света, взгляда, пищи, соприкосновения с землей, общения с людьми).

«Заключение девушки» -(это страх приводит к тому, что менструирующих девушек подвергают заключению, чтобы оградить их от опасностей, запрет стричь волосы, которые считались местонахождением души и магической силы, но запрет стричь волосы нигде в сказке не высказан прямо, тем не менее длинные волосы заключенной царевне- часто встречающаяся черта, которая придает особую привлекательность);

«Беда и противодействие»- основная форма завязки, из них создается сюжет, формы, которого разнообразны, они не могут быть рассмотрены вместе.

«Снаряжения героя в путь» (движение никогда не обрисовано подробно, оно всегда упоминается только двумя или тремя словами, но прежде всего мы должны узнать, куда герой попадает на своем пути);

Каждый исследователь исходит из каких-то предпосылок, имеющихся у него раньше, чем он приступает к работе.

История изучения сказки излагалась не раз, и нам нет необходимости перечислять труды. Но если спросить себя, почему до сих пор нет вполне прочных и всеми признанных результатов, то мы увидим, что часто это происходит именно оттого, что авторы исходят из ложных предпосылок.

Для нас же отсюда вытекает следствие, что нужно тщательно проверить свои предпосылки до начала исследования.

«Волшебные сказки»-первая предпосылка Проппа

В сказках Пропп выделяет особую линию сюжетов, которая лежит в основе других сказок. Начинается сказка с ущерба и желания иметь что-то, затем отправка героя из дома навстречу помощнику, который поможет найти предмет поиска. Далее следует поединок, возвращение и погоня, по дороге домой герой снова подвергается испытаниям. Но в дальнейшем герой снова прибывает в царство и женится. Это схема позволяет рассматривать все волшебные сказки с одинаковым сюжетом, разнообразие сказкам придает множество действующих лиц.

Первая предпосылка гласит: среди сказок имеется особая категория сказок, обычно называемых волшебными. Эти сказки могут быть выделены из других и изучаться самостоятельно. Самый факт выделения может вызвать сомнения. Не нарушен ли здесь принцип связи, в которой мы должны изучать явления? Однако в конечном итоге все явления мира связаны между собой, между тем наука всегда выделяет явления, подлежащие ее изучению, из числа других явлений. Все дело в том, где и как здесь проводится граница.

Возникновение сказки связано не с тем производственным базисом, на котором ее стали записывать с начала XIX века. Это приводит нас к следующей предпосылке, которая пока формулируется в очень общей форме: сказку надо сравнивать с исторической действительностью прошлого и в ней искать корней ее. Эта предпосылка содержит понятие» историческое прошлое». Понятие «историческое прошлое» подводит нас к тому, что сказка сохранила следы исчезнувших форм социальной жизни. Например, в сказке содержатся иные формы брака, чем сейчас.

Нам, следовательно, необходимо расшифровать понятие исторического прошлого, определить, что именно из этого прошлого необходимо для объяснения сказки.

Если сказка рассматривается, как продукт, возникший на производственном базисе, то выясняется, какие формы в ней отражены. Но в изучении источников сказки не будет продвигаться со стороны объекта или техники. Исследование сводится к тому, чтобы определить, при каком социальном строе создались, отдельные мотивы и вся сказка. Понятие «строй»- исследование сводится к тому, чтобы определить, при каком социальном строе создались, отдельные мотивы и вся сказка . Предпосылка сказка сохранила следы исчезнувших форм социальной жизни, что эти остатки нужно изучить, и что такое изучение вскроет источники многих мотивов сказки. Многие мотивы сказки, правда, объясняются тем, что они отражают некогда имевшиеся институты, но есть мотивы, которые ни с какими институтами непосредственно не связаны. Следовательно, данной области как материала для сравнения недостаточно. Не все объясняется наличием тех или иных институтов.

Описание работы

ПРОПП, ВЛАДИМИР ЯКОВЛЕВИЧ (1895–1970), русский фольклорист, один из основоположников современной теории текста. Родился 17 (29) апреля 1895 в Санкт-Петербурге. В 1914–1918 изучал русскую и германскую филологию в Петроградском университете, впоследствии преподавал немецкий язык в вузах Ленинграда. С 1932 – преподаватель, с 1938 профессор ЛГУ, последовательно на кафедрах романо-германской филологии, фольклора и, вплоть до 1969, русской литературы. Умер Пропп в Ленинграде 22 августа 1970.

Глава I. ПРЕДПОСЫЛКИ 113

I .Основной вопрос. 113 2.3начение предпосылок. 113 3.Выделение волшебных сказок. 114 4.Сказка как явление надстроечного характера. 116 5.Сказка и социальные институты прошлого.118 6.Сказка и обряд.119 7.Прямое ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙие между сказкой и обрядом. 120 8. Переосмысление обряда сказкой. 120 9.Обращение обряда. 121 10.Сказка и миф. 123 11 .Сказка и первобытное мышление. 127 12.Генетика и история. 128 13.Метод и материал. 129 14.Сказка и послесказочные образования. 130 15.Перспективы.130

Глава II. ЗАВЯЗКА 132

I.Дети в темнице 132 1.Отлучка. 132 2.3апреты, связанные с отлучкой.133 3.Фрэзер об изоляции царей.133 4.Изоляция царских детей в сказке.134 5.Заключение девушки.136 6.Мотивировка заключения. 138 7.Итоги.140

II.Беда и противодействие 141 8.Беда.141 9.Снаряжение героя в путь. 142

Глава III. ТАИНСТВЕННЫЙ ЛЕС 146

1 .Дальнейшая композиция сказки. Стоит сказать - получение волшебного средства. 146 2.Типы яти. 147 3.Обрядпосвящения.147 4.Лес.151 5. Избушка на курьих ножках. 152 6.Фу, фу, фу.158 7.Напоила-накормила.160 8.Костяная нога.163 9.Слепота яги.165 10.Хозяйка леса. 168 11.
Стоит отметить, что основные задачи яги. 172 12.Испытание сном.173 13.Изгнанные и заведенные в лес дети.175 14.Похищенные дети.178 15.Запродажа.178 16.Била-била.180 17.Безумие.182 18.Отрубленный палец. 183 19.3наки смерти. 184 20.Временная смерть. 185 21.Разрубленные и оживленные. 186 22.Печь яги. 190 23.Хитрая наука. 194 24.Волшебный дар. 197 25.Яга - теща. 198 26.Травестизм.199 27.3аключение.202

Глава IV. БОЛЬШОЙ ДОМ 203

I.Лесное братство 203 1.Дом в лесу.203 2.Важно знать, что большой дом и малая избушка.207 З.Накрытый стол.208 4.Братья.208 5.Охотники.209 6.Разбойники.209 7.Распределение обязанностей.210 8."Сестрица".211 9.Рождение ребенка.215 10.Красавица в гробу.216 11.Амур и Психея.219 12.Жена на свадьбе мужа.221 13.Неумойка.223 14.Незнайка.225 15.Плешивые и покрытые чехлом.226 16.Муж на свадьбе жены.228 17.3апрет похвальбы.229 18.3апретный чулан.230 19.3аключение.234

II.Загробные дарители 235 20.Умерший отец.235 21.Умершая мать.239 22.Благодарный мертвец.239 23.Мертвая голова.240 24.3аключение.241

III.Дарители-помощники 243 25.Благодарные животные.243 26.Медный Лоб.246 27.Выкупленные пленники, должники и пр.252

Глава V. ВОЛШЕБНЫЕ ДАРЫ 253

I.Волшебный помощник 253 1.Помощники.253 2.Превращенный герой.254 З.Орел.254 4.Крылатый конь.257 5.Выкармливание коня.258 6.Замогильный конь.259 7.Отвергнутый и обмененный конь.260 8.Конь в подвале.261 9.Масть коня.262 10.Огненная природа коня.263 11.Конь и звезды.266 12.Конь и вода.266 13.Некᴏᴛᴏᴩые другие помощники.267 14.Развитие представлений о помощнике 271

II.Волшебный предмет 277 15.Предмет и помощник 277 16.Когти, волосы, шкурки, зубы.278 17.Предметы-орудия.279 18.Предметы, вызывающие духов.281 19.Огниво.281 20.Палочка.282 21.Предметы, дающие вечное изобилие.282 22.Живая и мертвая, слабая и сильная вода.283 23.Куколки.285 24.3аключение.286

Глава VI. ПЕРЕПРАВА 287

1.Переправа как композиционный элемент.287 2.Переправа в образе животного.287 З.Зашивание в шкуру.288 4.Птица.292 5.На коне.294 6.На корабле.295 7.По дереву.296 8.По лестнице или ремням.297 9.При помощи вожатого.298 10.Заключение.298

Глава VII. У ОГНЕННОЙ РЕКИ 299

I.Змей в сказке 299 1.Облик змея.299 2.Связь с водой в сказке.300 З.Связь с горами.300 4.3мей-похитиггель.301 5.Поборы змея.301 6.Змей -охранитель границ.302 7.3мей-поглотитель.302 8.Опасность сна.303 9.Изначальный противник.303 10.Бой.304 11. Литература о змее. 305 12.Распространенность змееборства. 306

II.Змей-поглотитель 307 13.0брядовое поглощение и выхаркивание. 307 14.Смысл и основа ϶ᴛᴏго обряда.309 15.Птичий язык. 311 16.Алмазы.313 17.Поглотитель-переносчик.314 18.Борьба с рыбой как первая ступень змееборства. 316 19.Следы поглощения в поздних случаях змееборства. 322 20.3аключение.324

III.Герой в бочке 324 21. Ладья-переносчик. 324 IV.Змей-похититель 327 22.Облик змея.327 23.Смерть-похититель.329

24.Внесение эротического момента.332 25.Похищение в мифах.333
V.Водяной змей 334 26.Водяная природа змея.334 27.Поборы змея.339 28.Мифы.342

VI.Змей и царство мертвых 344 29. Змей-страж. 344 30.Кербер.345 31. Перенесение змея на небо. 346 32. Сторожевая роль небесного змея; якуты.349 33.Змей в Египте.351 34.Психостасия.353 35.Связь змея с рождением.354 36.Гибель змея от змея.356 37.3аключение.358

Глава VIII. ЗА ТРИДЕВЯТЬ ЗЕМЕЛЬ 360

I.Тридесятое царство в сказке 360 1.Локальность. 360 2.Связь с солнцем.362 3.Золото.363 4.Три царства. 364 5.Отметим, что териоморфизм тридесятого царства.365

II.Тот свет 366 6.Ранние формы потустороннего мира.366 7.Пасть и толкучие горы.367 8.Хрусталь.368 9.Страна обилия.369 10.Солнечное царство. 371 11.Античность.374

Глава IX. НЕВЕСТА 376

I.Печать царевны 376 1.Два типа царевны. 376 2.Клеймение героя.377

II.Трудные задачи 381 3.Трудные задачи.381 4. Всенародный клич 381 5.
Стоит отметить, что основные задачи в ответ на сватовство. 382 6. Задачи бежавшей и вновь найденной царевны.382 7.3адачи царевны, похищенной ложными героями.383 8.Основные задачи Водяного.383 9.Основные задачи учителя-колдуна. 384 10.Враждебный тесть.385 11.Задачи, задаваемые старому царю. 386 12.Основные задачи на поиски.387 13.Дворец, сад, мост.389 14.Испытание баней.392 15.Испытание едой.394 16.Состязания.395 17.Прятки.398 18.Узнать искомого.400 19.Брачная ночь.402 20.Предварительные выводы.407

III.Воцарение героя 408 21.Фрэзер о смене царей.408 22.Престолонаследие в сказке.410 23.Старость.411 24.Оракулы.411 25. Умерщвление царя в сказке.413 26.Ложный герой.415 27.Веревочный мост.415 28.Кипящее молоко.416 29.3аключение.417

IV.Магическое бегство 418 30.Бегство в сказке.418 31.Бегство с бросанием гребешка и пр.419 32.Бегство с превращениями.420 33.Превращение змеи в колодцы, яблони и т.д. 422 34.Бегство и погоня с последовательными превращениями.422 35.Решающее препятствие.426

Глава X. СКАЗКА КАК ЦЕЛОЕ 427

1 .Единство волшебной сказки.427 2.Сказка как жанр.430

Annotation

Впервые знаменитая дилогия о волшебной сказке выходят в свет как единое (по замыслу автора) произведение. Обширные комментирующие статьи, библиография, именной указатель, указатель персонажей превращает книгу в учебное и справочное пособие по сказковедению, а необычайно широкий охват гуманитарного материала, глубина его освоения и доходчивый стиль изложения давно ввели составляющие ее произведения в общемировой культурный фонд современного образованного человека.

Владимир Пропп

Предисловие

Глава I. Предпосылки

1. Основной вопрос

2. Значение предпосылок

3. Выделение волшебных сказок

4. Сказка как явление надстроечного характера

5. Сказка и социальные институты прошлого

6. Сказка и обряд

7. Прямое соответствие между сказкой и обрядом

8. Переосмысление обряда сказкой

9. Обращение обряда

10. Сказка и миф

11. Сказка и первобытное мышление

12. Генетика и история

13. Метод и материал

14. Сказка и послесказочные образования

15. Перспективы

Глава II. Завязка

I. Дети в темнице

1. Отлучка

3. Фрэзер об изоляции царей

4. Изоляция царских детей в сказке

5. Заключение девушки…

6. Мотивировка заключения

II. Беда и противодействие

9. Снаряжение героя в путь

Глава III. Таинственный лес

1. Дальнейшая композиция сказки

2. Типы Яги

3. Обряд посвящения

5. Избушка на курьих ножках

6. Фу, фy, фу

7. Напоила-накормила

8. Костяная нога

9. Слепота яги

10. Хозяйка леса

11. Задачи яги

12. Испытание сном

13. Изгнанные и сведенные в лес дети

14. Похищенные дети

16. Била-била

17. Безумие

18. Отрубленный палац

19. Знаки, смерти

20. Временная смерть

21. Разрубленные и оживленные

22. Печь яги

23. Хитрая наука

24. Волшебный дар

25. Яга - теща

26. Травестизм

27. Заключение

Глава IV. Большой Дом

I. Лесное братство

1. Дом в лесу

2. Большой дом и малая избушка

3. Накрытый стол

5 Охотники

6. Разбойники

7. Распределение обязанностей

8. "Сестрица"

9. Рождение ребенка

10. Красавица в гробу

11. Амур и Психея

12. Жена на свадьбе мужа

13. Неумойка

14. Незнайка

15. Плешивые и покрытые чехлом

16. Муж на свадьбе жены

19. Заключение

II. Загробные дарители

20. Умерший отец

21. Умершая мать

22. Благодарный мертвец

23. Мертвая голова

24. Заключение

III. Дарители-помощники

25. Благодарные животные

26. Медный Лоб

27. Выкупленные пленники, должники и пр

Глава V. Волшебные дары

I. Волшебный помощник

1. Помощники

2. Превращенный герой

4. Крылатый конь

5. Выкармливание коня

6. Замогильный конь

7. Отвергнутый и обмененный конь

8. Конь в подвале

9. Масть коня

10. Огненная природа коня

11. Конь и звезды

12. Конь и вода

13. Некоторые другие помощники

14. Развитие представлений о помощнике

II. Волшебный предмет

15. Предмет и помощник

16. Когти, волосы, шкурки, зубы

17. Предметы-орудия

18. Предметы, вызывающие духов

19. Огниво

20. Палочка

21. Предметы, дающие вечное изобилие

22. Живая и мертвая, слабая и сидльная вода…

23. Куколки

24. Заключение

Глава VI. Переправа

1. Переправа как композиционный элемент

2. Переправа в образе животного

3. Зашивание в шкуру

5. На коне

6. На корабле

7. Пo дереву

8. Пo лестнице или ремням

9. Пpu помощи вожатого

10. Заключение

Глава VII. У огненной реки

I. Змей в сказке

1. Облик змея

2. Связь с водой в сказке

3. Связь с горами

4. Змей-похититель

5. Поборы змея

6. Змей - охранитель границ

7. Змей-поглотитель

8. Опасность сна

9. Изначальный противник

11. Литература о змее

12. Распространенность змееборства

II. Змей-поглотитель

13. Обрядовое поглощение и выхаркивание

14. Смысл и основа этого обряда

15. Птичий язык

16. Алмазы

17. Поглотитель-переносчик

18. Борьба с рыбой, как первая ступень змееборства

19. Следы поглощения в поздних случаях змееборства

20. Заключение

III. Герой в бочке

21. Ладья-переносчик

IV. Змей-похититель

22. Облик змея

23. Смерть-похититель

24. Внесение эротического момента

25. Похищение в мифах

V. Водяной змей

26. Водяная природа змея

27. Поборы змея

VI. Змей и царство мертвых

29. Змей-страж

30. Кербер

31. Перенесение змея на небо

32. Сторожевая роль небеного змея; якуты

33. Змей в Египте

34. Психостасия

35. Связь змея с рождением

36. Гибель змея от змея

Глава VIII. За тридевять земель

I. Тридесятое царство в сказке

1. Локальность

2. Связь с солнцем

4. Три царства

5. Териоморфизм тридесятого царства

II. Тoт свет

6. Ранние формы потустороннего мира

7. Пacmь и толкучие горы

8. Хрусталь

9. Страна обилия

10. Солнечное царство

11. Античность

Глава IX.Невеста

I. Пeчать царевны

1. Два типа царевны

2. Клеймение героя

II. Трудные задачи

А. Обстановка

3. Трудные задачи

4. Всенародный клич

5. Задачи в ответ на сватовство

6. Задачи бежавшей и вновь найденной царевны

7. Задачи царевны похищенной ложными героями

8. Задачи Водяного

9. Задачи учителя-колдуна

10. Враждебный тесть

11. Задачи, задаваемые старому царю

12. Задачии на поиски

13. Дворец, сад, мост

14. Испытание баней

15. Испытание едой

16. Состязания

17. Прятки

18. Узнать искомого

19. Брачная ночь

20. Предварительные выводы

III. Воцарение героя

21. Фрэзер о смене царей

22. Престолонаследие в сказке

23. Старость

24. Оракулы

25. Умерщвление царя в сказке

26. Ложный герой

27. Веревочный мост

28. Кипящее молоко

29. Заключения

IV. Магическое бегство

30. Бегство в сказке

31. Бегство с бросанием гребешка и пр

32. Бегство с превращениями

33. Превращвние змеи в колодцы, яблони и т. д

34. Бегство и погона с последовательными превращениями

35. Решающее препятствие

Глава Х. Сказка как целое

1. Единство волшебной сказки

2. Сказка как жанр.