Функционирующий при МГУ зоологический музей считается старейшим и самым крупным в столице. Здесь можно познакомиться с огромным разнообразием всех современных животных, обитающих на нашей планете.

История создания

Сегодня существующий при МГУ зоологический музей является не только самым крупным по занимаемой им территории, но и самым богатым по объему фондов после аналогичного заведения подобного профиля, функционирующего при РАН. Здесь собраны поистине уникальные экземпляры и богатейшие научные коллекции. Зоологический музей МГУ на Большой Никитской улице входит в десятку самых крупных в мире.

В 1755 году, согласно указу Елизаветы Петровны, был основан Московский императорский университет. Сегодня он известен как МГУ. Зоологический музей был открыт спустя тридцать шесть лет. Однако это не мешает считать его одним из старейших российских естественнонаучных центров.

История его берет начало с 1791 года. Именно в это время был основан кабинет натуральной истории при МГУ. Зоологический музей был открыт позже на его базе. Первоначально коллекция пополнялась путем частных пожертвований. Самым значимым было собрание из Семятического кабинета и музея П. Демидова. Здесь были собраны весьма редкие экземпляры животных и растений, минералов, монет и т. д. К сожалению, практически все музейные экспонаты Императорского университета были уничтожены во время пожара 1812 года.

Чудом сохранились только несколько редких раковин моллюсков и кораллов.

Отделение

В двадцатые годы из частично восстановленного кабинета было отделено зоологическое собрание. Оно и составило базовую основу одноименного музея. Последний был размещен в бывшем доме Пашкова, который был реконструирован под аудиторный корпус МГУ. Зоологический музей организовали по систематическому принципу. Это, по мнению организаторов, давало возможность максимально объемно иллюстрировать всю естественную эволюцию животных.

Руководители

С 1804 по 1832 год организацию возглавлял Г. И. Фишер. Это был выдающийся зоолог, ученик самого К. Линнея, перу которого принадлежат самые первые научные труды о российской фауне. В 1832 году первый директор зоологического музея МГУ разработал проект, по которому предлагал организовать вверенное ему заведение по образцу классических французских, английских и немецких аналогов. Однако его предложение не было принято.

С 1837 по 1858 гг. зоологическим музеем руководил К. Ф. Рулье. Будучи основателем российской экологической школы, он основное внимание уделял отечественной фауне - ее изучению. Рулье придавал огромное значение не только сбору серийных материалов по современным животным, но и ископаемым. Благодаря такой концепции уже к концу пятидесятых годов девятнадцатого века музей накопил более шестидесяти пяти тысяч экспонатов.

Неоценимую роль в развитии этого заведения сыграл профессор А. П. Богданов, который руководил им с 1863 по 1896 год. Именно им были разделены имеющиеся фонды, отделены экспозиционные, научные и учебные, систематизирована учетная работа. В 1866 г. экспозиция зоологического музея МГУ была открыта для просмотра, и к концу девятнадцатого столетия, по статистике, ее ежегодно посещало до восьми тысяч человек.

Переезд в новое здание

В начале двадцатого века специально для музея, который в те годы возглавлял профессор А. Тихомиров, построили новое здание. Проект был сделан академиком Быховским. Новое здание располагалось на углу Долгоруковского (бывшего Никитского) переулка и Большой Никитской улицы. Оно и по сей день сохранилось в прежнем виде, без каких-либо конструкционных изменений.

В 1911 году в верхнем зале для посещения открыли новую систематическую экспозицию. В двадцатых годах прошлого столетия в здании на Большой Никитской находились также помещения для работы сотрудников научно-исследовательского института зоологии, а с 1930 г. - некоторые подразделения биологического факультета МГУ. Зоологический музей тоже был введен в его структуру.

Военные годы

В июле 1941 года зоологический музей МГУ на Большой Никитской по понятной причине закрыли. Часть его научных коллекций эвакуировали в Ашхабад, а остальные разместили в нижнем зале. С марта 1942 года для посещения снова открыли два зала на втором этаже, а после окончания войны и нижний уровень. Эвакуированные фонды возвратились в родные пенаты в 1943 году. Пятидесятые годы прошлого столетия ознаменовались освобождением музейного здания от биологического факультета.

Залы зоологического музея МГУ

Сегодня посетителям представлено более десяти тысяч экспонатов, иллюстрирующих огромное многообразие животного мира нашей планеты. В просторных залах музея экспозиции построены систематично, согласно эволюционным критериям и международной зоологической классификации. Это дает возможность посетителям легко ориентироваться в разделах богатой коллекции. Миниатюрные жизненные формы, к примеру одноклеточные организмы, в музее представлены муляжами.

Зал первого этажа содержит большую часть экспонатов — начиная от насекомых и раковин и заканчивая высшими существами. Представленные в виде оригинальных диорам, экспозиции дают возможность посетителям увидеть представителей животного мира - рептилий, земноводных, млекопитающих, птиц и т. д. в естественной их среде обитания. В одном из помещений представлены глубоководные формы жизни, а также экосистемы океанского дна.

Верхний этаж

Зоологический музей МГУ имени М. В. Ломоносова - это трехэтажное здание. Его залы находятся на первых двух. На втором этаже находится «Костный зал». Такое название ему дали по причине того, что в нем собраны скелеты многих животных, относящихся к различным зоологическим отрядам. Верхний зал сегодня полностью отведен под рассказывающую об огромном разнообразии млекопитающих и птиц экспозицию. Почти все объекты этой выставки — это чучела, которые выполнены лучшими российскими таксидермистами, работающими в конце девятнадцатого и в течение двадцатого столетия. В обоих залах экспонаты в основном размещены в точном соответствии со своими систематическими положениями.

Символ зоологического музея МГУ - небольшой зверек выхухоль. Именно он изображен на эмблеме. В музее так много интересного, что увидеть все за один день невозможно. Одной из самых последних экспозиций является сообщество гидротермальных источников. На фоне остальных разделов музея оно смотрится весьма необычно. Основным объектом этой экспозиции является не конкретная систематическая группа, а разные животные, вместе составляющие общую экосистему, которая «погружена» в океан. Это единственная в своем роде земная система, которая своим существованием непосредственно обязана планетарного масштаба процессам, происходящим в недрах земли.

Экспонаты

Вдоль центральной линии верхнего зала смонтировано небольшое количество чучел. Там же тематические витрины, посвященные птицам, — «Охота с ловчими птицами», «Птичий базар», «Птицы Подмосковья».

Зоологический музей МГУ осуществляет серьезную работу, изучая и систематизируя знания о животных. Из имеющихся десяти миллионов экспонатов выставлено только восемьдесят процентов. Среди них есть и уникальные представители фауны, к примеру, самый тяжелый жук-голиаф и т. д.

Самые крупные и интересные экспонаты музея из-за солидных размеров представлены в вестибюле. Одним из них является чучело слонихи, которая в послевоенные годы обитала в Московском зоопарке. Второй экспонат — это скелет редкого шерстистого мамонта - последнего вида, жившего на планете. У него есть интересная особенность - след серьезного перелома кости черепа. Помимо биологических экспонатов, зоологический музей МГУ располагает неплохим собранием картин художников-анималистов.

Дополнительная информация

В учреждении проводится активная научная работа. С музеем сотрудничают многие известные ученые, в том числе и зарубежные. У него неплохая библиотека, в которой хранится более двухсот тысяч томов литературы и исследований, касающихся биологической тематики. В музее организуются не только экскурсии для посетителей разных возрастов, но и интерактивные занятия для ребят от четырех до пятнадцати лет. Уроки проводятся по типу активного общения. В музее постоянно проводятся тематические детские праздники: «День птицы», «Русская выхухоль» и т. д. Кстати, последнее животное - это, как уже упоминалось, символ зоологического музея МГУ.

По выходным здесь функционирует научный террариум. В музее собраны многочисленные живые рептилии. Посетителям разрешено кормить хамелеонов, держать в руках агаму, а сотрудники террариума увлекательно расскажут о привычках своих подопечных. Стоимость билета для посещения музея взрослым - двести, а школьникам, студентам и пенсионерам нужно платить пятьдесят рублей.

А вы знаете, что в Москве есть дом, на котором "наше всё" - Пушкин, Гоголь и Толстой - изображены в двусмысленном и...м-м-м... фривольном окружении? Этот дом знают многие, кто ходит Арбатскими переулками, но мало кто вглядывается в разрушающиеся барельефы. Не вглядывалась и я, пока не узнала любопытные подробности.
Дом 4/5 в Плотниковом переулке был построен для домовладельца Г.Е.Бройдо по проекту архитектора Н.И. Жерихова, в 1907 году. Автором скульптур предположительно является Л. С. Синаев-Бернштейн.
Согласно одной из версий, скульптору был заказан фриз "Парнас" для музея изящных искусств на Волхонке. Первоначально на нем было изображено шествие процессии из 50 фигур, среди которых были писатели, художники и ученые из разных стран. Они направлялись к Аполлону, раздававшему венки славы. Среди них были и русские писатели, изображенные в античных одеждах, в объятиях муз (к примеру, на верхнем фото - по-видимому, Пушкин и осуждающе глядящий на него Гоголь). Однако скульптурная композиция была отвергнута заказчиком, который посчитал ее излишне фривольной, и каким-то образом часть фигур попала на доходный дом в Плотниковом переулке.
Согласно другой версии, до революции здание являлось борделем, и писатели являлись нередкими гостями заведения.
Достоверным фактом является то, что сегодня барельефы находятся в ужасном состоянии, постепенно разрушаются, и на некоторые фигуры так грустно смотреть, что фото я не стала размещать.
Так что давайте посмотрим, пока еще есть что. А заодно - еще одно не совсем обычное здание напротив "дома с барельефами" и несколько атмосферных осенних фото из Гагаринского переулка.

Ах, эти Арбатские переулки... На подходе к дому в Плотниковом

Общий вид со стороны Плотникова переулка

Общий вид фигур со стороны Малого Могильцевского переулка

Обычный дом, над Львом Толстым (кстати, считается, что это его первое прижизненное скульптурное изображение) - обычный балкон.

Лев Толстой обнимается с Пушкиным

Фигуры повторяются, вот еще один Гоголь

Кто там справа от Толстого??

Копия композиции с верхнего фото - но уже на другой стене здания

А на другой стороне Плотникова переулка - вот такой очаровательный особнячок (это его сторона, обращенная в Глазовский переулок). Я думала, что это хорошо отреставрированный модерн, а оказалось, что дата постройки - второе десятилетие XXI века. Это пятиквартирный клубный дом ПлотникоFF, строительство которого завершено недавно. Что ж, мне кажется, стилизация неплохая...

И просто несколько осенних фото из Гагаринского переулка. Успела заснять последние хорошие дни...

Разгадка - Театральный дом January 14th, 2017

Театральный дом, а сейчас дом под № 13, стоящий на изгибе Зоологической улицы, был построен по эскизу художника В.Д. Поленова. С 1904 по 1918 год Поленов жил в старинной усадьбе на Садово-Кудринской улице, 7. В 1915 году художник приметил по соседству пустующий участок крестьянина Миронова. Покупателем участка выступило Московское общество народных университетов, в котором Поленов руководил Секцией содействия устройству деревенских, фабричных и школьных театров.

Здание было спроектировано архитектором О.О. Шишковским и открыто 29 декабря 1916 года в присутствии А.А. Бахрушина, С.И. Мамонтова, Г.С. Бурджалова, самого Поленова и многих других известных деятелей культуры. В этом доме располагались мастерские декорационные и костюмерные, склады декораций, бутафории, реквизита, театральная библиотека и зал для показательных спектаклей, которые шли в декорациях самогó Василия Дмитриевича Поленова.
На чрезвычайном собрании Секции содействия устройству деревенских и фабричных театров было постановлено выразить благодарность за щедрый дар, просить художника "разрешить наименовать будущее здание Секции Домом имени академика Василия Дмитриевича Поленова". Сам художник продолжал его называть просто Секцией.

Стилистические особенности дома, его необычная объемно-пространственная структура позволяют предположить, что в основу архитектурного проекта были положены эскизы В.Д. Поленова. В первоначальных формах здания чувствуется свойственная ранним проектам художника любовь к западноевропейскому средневековому зодчеству.

В.Д. Поленов. Дом театрального просвещения в Москве. Осуществленный проект здания. Музей-заповедник В.Д. Поленова

За многие годы дом лишился своего оригинального фасада, большая плоскость которого оживлялась тремя высокими готическими окнами и балконом. Теперь балкона нет, пробили много новых окон, старые заложили. Раньше он имел своё собственное выразительное лицо, теперь в реестре памятников истории и культуры он значится как ценный градоформирующий объект.

В советское время здесь располагался Центральный Показательный театр ТЕО Главполитпросвета, для которого в 1921 году Сергей Эйзенштейн совместно с Сергеем Юткевичем оформил спектакль "Макбет" по пьесе Вильяма Шекспира. Премьера спектакля состоялась 25 апреля 1922 года.

В 1928 году в здании произошел пожар, уничтоживший поленовские декорации и почти все театральное имущество. В 1930-х годах в здании разместилось промышленное предприятие.

Здание сильно пострадало при перестройке, однако на фасадах и теперь читаются основные композиционные членения и отдельные архитектурные элементы декора - угловая башня с фрагментами декора, городчатый карниз, наличники заложенных оконных и дверных проемов.

В 2009 году над Театральным домом нависла угроза уничтожения - на его месте собирались возвести Федеральный Музей современного искусства. "Поленовский" дом должен был войти в состав нового комплекса, сохранив лишь часть своих фасадов.

Музей современного искусства в составе государственного центра современного искусства. Версия до 2012 г. Зоологическая ул., вл. 13

Кончилось тем, что теперь здесь располагается Государственный центр современного искусства.

Этот центр занимает и соседнее здание по Зоологической улице - "Театральный дом".

Изначально Зоологическая улица называлась Медынка. Полагают, что здесь в XVII веке находился медовый двор дворцового села Воскресенское. Однако местность в районе улицы называлась как Медынка, так и Медынцевы горы. Поэтому возможно, что название местность получила по фамилии землевладельцев - купцов Медынцевых.

Современное название улица получила после основания поблизости в 1864 году Зоологического сада, современного Зоопарка. Она протянулась от Большой Грузинской до улицы Красина. В 1951 году в состав улицы были включены Бубнинский и Кабанихинский переулки, возникшие в начале XX веке на месте речек Бубна и Кабаниха, заключённых в подземные трубы. Теперь на Зоологической улице рядом с театральным домом находится служебный вход в Московский зоопарк.

Источники информации:
Википедия,

Вторая половина 1750-х гг. Основание Московского университета с Кафедрой натуральной истории (1755 г.); пожертвование в Университет семейством Демидовых своего фамильного собрания предметов натуральной истории - «Кабинета Генкеля» (1757–1759 гг.), учреждение на его основе Минерального (Натурального) кабинета при указанной Кафедре (1759 г.) - предшественника современных Зоологического и Минералогического музеев.

1770 г. Минеральный кабинет приводится в систему, составляется его первая опись.

1791 г. Перемещение Минералогического (Натурального) кабинета из прежнего Аптекарского дома в новое университетское здание на Моховой; с этого года он начинает титуловаться «Кабинет натуральной истории»; с этого года отсчитывается существование Зоологического музея МГУ.

1805–1807 гг. На основе пожертвованного П.Г. Демидовым собрания натуралий в Университете учреждается Демидовская кафедра натуральной истории с передачей Кабинета натуральной истории в ведение её ординарного профессора (заведующего); приведение двух основных разделов университетского собрания - «Императорского музея» и «Демидовского музея» - в порядок, соответствующий принятой в Европе Естественной системе; составляется и публикуется его полный каталог.

1810-е гг. Уничтожение почти всего университетского собрания предметов натуральной истории в Московском пожаре (1812 г.); восстановление этого собрания заново за счёт многочисленных пожертвований (1813 г. и далее); его размещение в восстановленном университетском корпусе на Моховой на правом углу Никитской ул. (1818 г.); новое собрание упорядочивается не по прежнему «ведомственному», а по «естественному» принципу - как Зоологический и Минералогический кабинеты.

Середина–вторая половина 1830-х гг. Согласно новому университетскому Уставу, единые Демидовская кафедра и Музей естественной истории упразднены и разделены по вышеуказанному «естественному» принципу на кафедры зоологии и минералогии с одноимёнными кабинетами при них (1835 г.), их закрепляют за разными профессорами; тем не менее в последующих (до 1860-х гг.) университетских годовых отчётах указывается, что эти кабинеты являются подразделениями Музея естественной истории; перемещение коллекций в новый корпус Университета по левую сторону Никитской ул. (1837 г.).

Конец 1840-х гг. Зоологическое и минералогическое собрания разделяются территориально: это стало важной предпосылкой к превращению Зоологического кабинета в полноценный Зоологический музей.

Первая половина 1860-х гг. По распоряжению попечителя Московского учебного округа почти всё собрание натуралий, составляющее университетский Музей естественной истории, передано в только что созданный Публичный музей (1861 г.); в 1864–1865 гг. коллекции возвращены обратно. Зоологический кабинет целиком интегрирован с Кафедрой зоологии, между ними установлено особое «штатное разделение»: это усилило размежевание двух разделов названного Музея естественной истории (уже фактически прекратившего своё «единое» существование) и стало последним шагом к превращению Зоологического кабинета в самостоятельный Зоологический музей (1870-е гг.).

1900-е гг. Переезд Зоомузея в только что отстроенное здание Зоологического корпуса на правой стороне Никитской ул., которое он делит с Институтом и Музеем сравнительной анатомии (1901–1902 гг.). Экспозиционные залы второго этажа оборудуются специально заказанными металлическими витринами фирмы Кюншерф (1907–1909 гг.). В Нижнем зале полностью перестилают пол (1910 г.). Верхний зал Зоомузея открывается для посетителей (1911 г.).

Первая половина 1930-х гг. В связи с реорганизацией всей научно-образовательной системы страны Зоомузею предписывается в основном просветительная (экспозиционная) функция. Его научная часть (включая распоряжение фондовыми коллекциями) ненадолго передаётся в ведение Научно-исследовательского института зоологии (НИИЗ), руководство которого предлагает раздать музейные коллекции иным вузам, музеям и школам (1930 г.). К Зоомузею присоединяют Музей сравнительной анатомии (1931 г.); Зоомузей (в новом составе) передают из университетского подчинения в прямое подчинение Главнауки Наркомпроса, он получает название «Московский зоологический музей» (1931 г.). Отныне директор Зоомузея назначается независимо от должностного положения на какой-либо из факультетских кафедр; в нём меняется административно-штатная система (1932 г.), налаживается учётно-хранительская и экспозиционная работа (1933–1935 гг.); экспозиция Нижнего зала реорганизуется и он открывается для посещения (1932–1933 гг.).

Первая половина 1940-х гг. В связи с началом Великой Отечественной войны часть коллекций Зоомузея вывозят в Ашхабад, часть консервируют (1941 г.); некоторое время спустя они возвращаются в Москву и размещаются на прежних местах, экспозиционные залы второго этажа открываются для посещения (1942–1943 гг.)

Начало 1950-х гг. Из-за введения новой системы оплаты труда в научно-преподавательской системы из Зоомузея уходят почти все его ведущие сотрудники. При подготовке к переезду большинства факультетов Московского университета в новый комплекс зданий на Ленинских горах многие помещения Зоомузея отводятся под разного рода службы и материалы, экспозиционные залы закрываются для посещения, значительная часть коллекций консервируется (1951–1952 гг.). После переезда и освобождения помещений хранительская и экспозиционная работа приходит в норму (1955–1955 гг.). Переезд Биологического факультета сильно снизил возможность включения музейных коллекций в педагогический процесс; по этой же причине Зоомузей был лишён почти всей научной библиотеки.

Середина 1960-х гг. Для исправления ненормального положения с должностными окладами научных сотрудников Зоомузея их официально «приписывают» к профильным кафедрам Биологического факультета. Ситуация с зарплатами выправляется, сотрудники продолжают работать в стенах Зоомузея, обеспечивая всю систему пополнения, хранения и использования коллекционных фондов, - но «юридически» он лишается научно-хранительского штата.

1970-е и 1980-е гг. Музей вступает в тяжёлый и длительный период капитального ремонта, началом которого послужил провал пола нижнего зала (1971 г.). В ходе ремонта существенно расширены площади, занимаемые Музеем (за счёт присоединения к нему помещений, ранее отданных под жилые квартиры), Нижний зал оборудован новыми металлическими витринами, реконструирована Зоологическая аудитория, многие фондохранилища оборудованы металлическими стеллажами и шкафами. На протяжении второй половины 1980-х гг. коллекции размещаются в прежних и новых помещениях, экспозиционные залы открываются для посещения.

1991 г. Зоомузею присвоен статус научно-исследовательского учреждения, он получает название «Научно-исследовательский Зоологический музей МГУ им. М.В. Ломоносова»; научные сотрудники, работающие в Зоомузее, вновь официально включены в его штат.

Начало–середина 2010-х гг. В Зоомузее существенно активизируется научная и просветительная деятельность. Зоологическая аудитория реорганизуется в Биолекторий (2006 г.), Зоомузей начинает активно участвовать в городских просветительных мероприятиях. Учреждаются новые подразделения: террариум с научно-просветительными функциями (2010 г.), сектор научно-общественных проектов (2010 г.), Беломорский филиал Зоомузея на базе Беломорской биостанции МГУ (2011 г.). В научно-хранительской и просветительной работе начинают активно применяться цифровые технологии: организуются электронные базы данных по научным (в том числе типовым) коллекциям.

Наверное, бывают трусливые летчики или веселые ростовщики. Но у людей иное представление об их характерах. И как правило, оно оправдывается. Не совсем ясно, то ли профессия лепит человека, то ли дело нравится только при определенном душевном складе, а может быть, сказывается и то и другое, но между работой и характером людей, как утверждал поэт, «есть тонкие властительные связи».

Любимый и традиционный жюль-верновский герой, самозабвенно охотящийся за бабочками, добрый и чудаковатый, смелый и наивный, набитый всевозможными знаниями, бескорыстный и увлеченный, дает точное представление о типаже систематика. Чем больше знакомишься с людьми этой профессии, тем чаще кажется, что систематик — это не просто профессия, а и черта личности, и что нельзя работать систематиком, им можно только быть.

Вклад отечественных систематиков в классификационную систему огромен. Отличительной чертой труда наших ученых является коллективный стиль. Трудно выделить кого-то персонально в замечательной армии таксономистов, но легко назвать учреждение, с которым связана мировая слава русской зоологической систематики,— это ЗИН. Научным институтом он стал только в годы Советской власти. До того он был просто Зоологическим музеем, а еще раньше — частью знаменитой петровской Кунсткамеры. Сейчас они, предок и потомок, расположены рядом в самой прелестной части Васильевского острова, у ростральных колонн, откуда так живописно просматриваются невские ансамбли, к красоте которых невозможно привыкнуть.

Сюда, к первому дому Университетской набережной, тянутся с утра два совершенно разных людских потока. Один, многочисленный и звонкоголосый, растекается по музейному этажу. Обходя костяк гигантского кита, школьники застывают перед цветовым великолепием коллекции тропических бабочек или чучелом огромной анаконды. Другой же поток, людей взрослых и целеустремленных, равнодушно минуя музейное великолепие, исчезает в бесконечном коридоре Зоологического института. Это научные сотрудники.

Наука «Систематика» имеет вполне определенный запах. Острый нафталинно-формалиновый дух пропитал навечно стены зоокоридора, плотно заставленные шкафами. В них хранятся коллекции, входящие в пятерку самых богатых в мире, и книги.

Вторая чисто внешняя особенность систематики — обилие старинных книг. Роскошные фолианты, в коже и марокене, с золотым тиснением и мраморным обрезом, делают учрежденческий коридор похожим на кабинет библиофила или музейное собрание раритетов. Дело в том, что книги по систематике не стареют. Бесконечно обновляясь и расширяясь, дисциплина эта хранит как рабочий материал все то полезное, что сделано предшественниками. В отличие от других наук, классические работы здесь не окаменевают, а сами являются сырьем для следующих этапов. Систематическое древо вечно зеленеет!

И может быть, чувство истории, преемственности особенно глубоко осознается в старом здании Петербургской таможни, приспособленном под Зоологический музей, именно потому, что ученые мужи прошлого и сегодня остаются соперниками в науке. С портретов, висящих в вестибюле, они внимательно следят за баталиями современных биологов, словно подзадоривают: «Вы, нынешние, ну-тка!». Среди них и Петр Паллас, хранитель коллекций Кунсткамеры, положившей начало Зоологическому музею.

Сын немца и француженки, свою настоящую родину Паллас обрел в России, куда был приглашен Екатериной II. Сразу после приезда новый член академии отправляется в длительное путешествие. Исследуя берега Волги и Яика, склоны Уральских гор и Алтай, отважный исследователь доходит до китайской границы. Вернувшись обратно через Кавказ, Паллас привез в столицу такое количество материалов, что для обработки их ему не хватило всей жизни. Он впервые описал кабаргу, росомаху, соболя... Новые виды птиц, пресмыкающихся, рыб, моллюсков, червей, зоофитов стали известны ученым Европы благодаря его трудам. Одни только грызуны доставили материала на целый том. Академик выпускает «Русскую флору» в двух толстенных томах и сразу принимается за «Русскую фауну». А ведь зоологические работы составляли не самую весомую часть его исследований. Статьи по географии, климатологии, этнографии выходят одна за другой. Паллас сотрудничает в топографическом отделе, утвержден историографом адмиралтейств-коллегий, занят изучением Крымского полуострова...

Слово о Палласе многоопытный Кювье закончил так: «Он жил всегда как настоящий ученый, занятый единственно изысканием истины, а на все остальное не обращавший большого внимания... Чем больше приобретаешь опытности, тем более убеждаешься, что это единственное средство сохранить и чистоту совести и спокойствие!»

Можно, пожалуй, утверждать, что неподдельный научный интерес и бескорыстие — профессиональные черты систематиков. Что заставляет человека, согнувшись над бинокуляром, изо дня в день изучать генитальные органы наколотых на булавочку бесчисленных жуков? Не предвидится ни шумного успеха, ни славы.

Заваленный работой Паллас так и не успел создать Зоологического музея, и в подвале Кунсткамеры, разрушаемые сыростью и молью, гибли коллекции, собранные экспедициями Лепехина и многих других землепроходцев.

В августе 1828 г. Академия наук назначает директором музея Карла Максимовича Бэра. В «Автобиографии» он так описывает свои впечатления об этом учреждении:

«Зоологический музей, расположенный в двух больших залах в здании старой Кунсткамеры, как ее называли, все еще производил впечатление прежнего кабинета редкостей. Огромные змеи и другие твари, прикрепленные к стенам и потолку, как будто бы ползли по ним, поражая посетителей... Моя первая мысль при осмотре Кунсткамеры была такова: убрать отсюда зоологические коллекции, так как здесь слишком глубоко укоренился тип старинного учреждения. Я еще более укрепился в этой мысли, увидев, что систематические названия млекопитающих, которые были прикреплены на подвижных подставках, были частью перепутаны. Расставив их как следует, я через два дня нашел их опять на прежних местах. Это было дело рук так называемого «смотрителя» музея, бывшего слуги Палласа, который имел некоторое представление о набивке чучел, но о зоологической систематике не имел понятия».

Прошло два года. Академик Бэр, так и не создав музея, покинул Петербург, а в кладовых гнили теперь и его собственные коллекции, собранные на севере России.

Официально Зоологический музей был открыт 4 июля 1832 г. Его основателем и первым директором был Федор Федорович Брандт. Почти год он занимался устройством музея, отдавая ему все силы и знания. Когда вновь назначенный директор впервые пришел в Кунсткамеру, налицо был явный прогресс музейного дела: вместо одного смотрителя в штате числились четверо служащих...

Экспонаты Кунсткамеры дали много полезного. Правда, были редкости, например ископаемый носорог, описанный Палласом, и мамонт, описанный самим Брандтом, но зато отсутствовали совершенно не экзотические, но необходимые виды.

В 1875 г., когда Н. М. Пржевальский обрабатывал орнитологический материал, полученный во время своего первого путешествия в Центральную Азию, ему для сравнения потребовался обычный воробей. Оказалось, что в коллекции Зоологического музея нет ни одного экземпляра воробья. Пришлось специально приготовить несколько воробьев, добытых в окрестностях Петербурга.

Для молодого музея трудно было подыскать лучшего директора, нежели Брандт. Он был ученым бескрайней эрудиции. Свою научную деятельность Федор Федорович начинал как медик, причем вполне успешно: он стал доктором медицинских и хирургических наук. Но потом его внимание привлекли поочередно ботаника, анатомия, зоология. Причем он не менял профессии, а расширял круг своей деятельности. Свои директорские хлопоты он совмещал с чтением лекций по зоологии в Главном педагогическом институте, курсом по анатомии при Медико-хирургической академии, инспекторской работой в Мариинском институте и президентскими обязанностями в Русском энтомологическом обществе.

Круг его интересов очертить довольно затруднительно, так как Брандт являлся членом свыше 70 научных учреждений, как русских, так и иностранных. За три года до смерти, когда отмечался 50-летний докторский юбилей, ему преподнесли печатный список его научных трудов. Он занял 52 страницы. Там было описание коллекций, собранных Ф. П. Литке, работы, о бобрах, монография об осетровых рыбах, труды по ботанике, палеонтологии, сравнительной анатомии, филологии и, конечно же, систематике.

Почти полвека, до самой смерти возглавлял Бранд Зоологический музей, пополняя и систематизируя его коллекции.

В лучах этой славы незаслуженно померкло скромное имя препаратора Зоологического музея Ильи Гавриловича Вознесенского. Отправленный Брандтом для сбора коллекций в Русской Америке, он в течение почти десяти лет исходил всю Аляску. Курильские острова, Камчатку. Вознесенский не был первопроходцем, но собранный им материал, как стало ясно позднее, явился подлинным открытием тех мест, куда приходил дотошный и трудолюбивый исследователь. Академик Брандт утверждал, что «нет зоологического труда о Восточной Сибири и наших бывших северо-американских колониях, в которых с благодарностью не упоминалось бы имя Вознесенского».

Собранные им коллекции становятся ценнее год от года. Сегодня на него ссылаются не только зоологи, но и историки, этнографы, ботаники, антропологи, геологи, демографы. Присланные в Академию сто пятьдесят ящиков этнографических материалов, около четырех тысяч животных, препарированных Вознесенским, новые четыреста видов, обнаруженные им,— это богатство, которое «превосходит всякое вероятие», как писал академик А. А. Штраух, сменивший Брандта на посту.

Летом лаборатории ЗИНа полупустынны: биологи отправляются в поле. Среди них и систематики, собирающие материалы по своей группе. Даже сегодня поле означает порой нелегкое путешествие, а в прошлом это было довольно опасное предприятие, и систематик часто шел с сачком в одной руке и с винтовкой в другой. Собирая коллекцию для музея, П. П. Семенов-Тян-Шанский проник удачливо в сердце Азии, но вот его предшественник Шлагинтвейн был казнен в Кашгаре, а Северцов попал в плен к юокандцам. Труд систематика нередко оказывался сродни работе геолога, топографа, охотника.

Когда в бесконечном коридоре ЗИНа раздавался резкий скрипучий голос Григория Ефимовича Грум-Гржимайло, известного специалиста по бабочкам, зоологи отрывались от своих бинокуляров и определителей и шли послушать рассказы о Бухаре, Памире или Западном Китае, по которым он бродил с 1885 по 1890 г. Знаменитый путешественник носил шутливое прозвище Нога европейца, так как он добирался в такую глухомань, куда до него не попадал ни один исследователь.

Не меньший переполох вызывало и появление тихого и скромного Григория Николаевича Потанина, всегда приходившего со своей маленькой и худенькой женой Александрой Викторовной, верной спутницей в его тяжелых походах. Она скончалась на руках мужа во время его четвертой экспедиции в Китай в 1892 г.

Многолетним сотрудником Зоологического музея был и Иван Дементьсвич Черский. Сосланный за участие в польском восстании в Сибирь, он полюбил этот суровый край и посвятил ему всю свою жизнь. Высокий, стройный, носивший неизменный старый пиджак и стоптанные залатанные сапоги, этот человек вызывал невольное уважение у всех и своим мужеством, и огромными знаниями в геологии, палеонтологии и географии, добытыми самостоятельно.

Быть может, существует Муза Систематики, близкая своим более знаменитым подругам. Иначе как объяснить, что среди людей, посвятивших себя этому делу, так много художественно одаренных личностей? Первым напечатанным в России произведением Карла Бэра была кантата в честь окончания Отечественной войны 1812 года. Н. Полежаев переводил Гейне, великолепно играл на рояле и писал популярные в свое время романсы. Профессор зоологии, член-корреспондент АН СССР Н. Холодковский, наверное, более известен как переводчик Мильтона, Байрона, Гёте. Его перевод «Фауста» остается непревзойденным. Сын знаменитого путешественника, многолетний сотрудник ЗИНа, описавший 800 видов и 100 родов, А. П. Семенов-Тян-Шанский писал стихи, перевел Горация, выпустил несколько статей о Пушкине. Он использовал свои специальные знания для анализа поэтических текстов, ведь многие мастера допускают ботанические ошибки. Например, у Лермонтова одновременно «волнуется желтеющая нива» и цветет ландыш. Старший брат ведущего энтомолога ЗИНа, сам крупный энтомолог, Алексей. Николаевич Кириченко был страстным фотографом, увлекался археологией и архитектурой. Он сделал обмеры и фотографии руин термезских памятников XI века до н. э. Число подобных примеров легко можно приумножить. Один из директоров ЗИНа академик Е. Н. Павловский даже написал на эту тему специальную книгу «Поэзия, наука и ученые».

Каждую неделю на длинный стол ЗИН"овской библиотеки вываливается цветная россыпь биологических журналов, и научные сотрудники роются в них, отыскивая свежие публикации «соперников».

Профессия систематика принадлежит к числу тех, с которыми трудно расстаться. Поэтому в ЗИНе всегда было много патриархов. Среди них следует назвать человека, отдавшего всю жизнь институту и скончавшегося в его стенах, ихтиолога Петра Юльевича Шмидта. Его именовали «средним» в отличие от «большого» — академика-палеонтолога Ф. Б. Шмидта, очень крупного и басовитого, и «малого» — библиотекаря Зоологического музея.

К ветеранам института относится и предшественник Шмидта по ихтиологическому отделу С. М. Герценштейн. Его эрудиция была неистощима. Предельно скромный, необыкновенно добрый, всегда готовый помочь каждому, кто обращался к нему с вопросом, он был общим любимцем. А вот внешность его была неказистая: сутулый, с огромным крючковатым носом. Профессор Никольский вспоминает, что однажды, когда Герценштейн в азарте переворачивал камни на берегу Белого моря в поисках прибрежных животных, проезжавшие рыбаки приняли его за черта и закричали: «Провались ты, нечистая сила!»

Но пожалуй, дольше всех поработал для ЗИНа Александр Александрович Штакельберг, более шестидесяти лет собиравший и систематизировавший мух, глава малярийной комиссии. Долгие годы он был редактором томов «Фауны СССР» и «Определителей», выпускаемых институтом. На его глазах изменился не только Зоологический музей, но и вся биологическая наука. В начале века все научные сотрудники музея собирались в перерыв «попить чайку». Было их около десятка. Да и всех зоологов в стране, как утверждает статистика, насчитывалось 406.

Сейчас /1990/ их больше только в одном ЗИНе. А всего зоологов в Союзе около пяти тысяч. И вот что любопытно. Несмотря на такой бурный рост, зоологи в общем числе научных работников биологического направления составляют долю, в десять раз меньшую, чем до революции. Значит, другие биологические дисциплины развиваются еще стремительней.

С 1907 по 1971 г. проработал в ЗИНе Александр Николаевич Кириченко. Ничто не мешало ему каждый день выполнять норму: определять 80-200 насекомых. В осажденном Ленинграде он оставался во главе ЗИНа. Кириченко описал 34 новых рода и 223 вида, один род и около 30 видов были названы в его честь. Его перу принадлежит около ста тридцати научных работ, среди которых фундаментальные — два тома «Фауна России» и настольная книга всех гемиптерологов «Определитель полужесткокрылых», продолжающий дело Ошанина. Благодаря стараниям Александра Николаевича фондовая коллекция клопов в ЗИНе является лучшей в мире. Чего только не делал Кириченко для ее пополнения! Он выменивал насекомых на марки, упрашивал дипкурьеров собирать их в экзотических странах, списывался с русскими людьми, волею судьбы заброшенными в разные уголки мира. Ф. Г. Добржанский собирал для Кириченко клопов в Северной Америке, А. Оглоблин — в Аргентине, Г. Олсуфьев — на Мадагаскаре. О его памяти в ЗИНе до сих пор ходят легенды...

Чеховская Т.П., Щербаков Р.Л. 1990 Ошеломляющее разнообразие жизни, 64-77