Дракула брэм стокер читать полностью. Письмо от Харкера

Брэм Стокер

Глава первая

Выехал из Мюнхена 1 мая в 8 часов 35 минут вечера и прибыл в Вену рано утром на следующий день; должен был приехать в 6 часов 46 минут, но поезд опоздал на час. Будапешт, кажется, удивительно красивый город; по крайней мере, такое впечатление произвело на меня то, что я мельком видел из окна вагона, и небольшая прогулка по улицам. Я боялся отдаляться от вокзала. У меня было такое чувство, точно мы покинули запад и оказались на востоке, а самый западный из великолепных мостов через Дунай, который достигает здесь громадной ширины и глубины, напомнил мне о том, что мы находимся недалеко от Турции. Выехали мы своевременно и прибыли в Клаузенберг после полуночи. Я остановился на ночь в гостинице «Руаяль». К обеду или, вернее, к ужину подали цыпленка, приготовленного каким-то оригинальным способом с красным перцем - прекрасное оригинальное блюдо, но сильно возбуждающее жажду.

(Примечание: надо взять рецепт для Мины.)

Я пришел к заключению, что, как ни скудны мои познания в немецком языке, все же они оказали мне большую услугу. Право, не знаю, как бы я обошелся без них. Во время моего последнего пребывания в Лондоне я воспользовался свободным временем, чтобы посетить Британский музей, где рылся в книгах и атласах книжного отдела Трансильвании; мне казалось, что впоследствии, при моем сношении с магнатами этой страны, всякая мелочь может пригодиться. Я выяснил, что интересовавшая меня область лежит на крайнем востоке страны, как раз на границах трех областей: Трансильвании, Молдавии и Буковины, посреди Карпатских гор; я убедился, что это одна из самых диких и малоизвестных частей Европы и никакие географические карты и другие источники не могли мне помочь определить местоположение «Замка Дракулы», так как до сих пор нет подробной географической карты этой области. Но все же мне удалось узнать, что почтовый город Быстриц - упомянутый графом Дракулой - существует на самом деле. Здесь я внесу кое-какие примечания, дабы впоследствии, когда буду рассказывать Мине о своем путешествии и пребывании в этих краях, восстановить в памяти все виденное мною. Трансильвания населена четырьмя различными народностями: саксонцами - на севере, валахами - на юге, мадьярами - на западе и секлерами - на востоке и северо- востоке. Я нахожусь среди последних. Они утверждают, что происходят от Аттилы и гуннов. Возможно, что так оно и есть поскольку в XI веке, когда мадьяры завоевали страну, она была сплошь заселена гуннами.

Я где-то вычитал, что в недрах Карпатских гор зародились суеверные предания и легенды всего мира, как будто в них находится центр водоворота фантазии; если это так на самом деле, то мое пребывание здесь обещает быть очень интересным.

(Примечание: надо спросить об этом у графа.)

Я плохо спал, хотя кровать моя была довольно удобна; мне снились какие- то страшные сны. Какая-то собака всю ночь завывала под моим окном, что может быть и повлияло на эти сны, а может быть, «паприка» всему виною, так как, хотя я выпил весь графин воды, все же не мог утолить жажды. Под утро я, по-видимому, крепко заснул, так как, чтобы добудиться меня, пришлось с полчаса неистово стучать в дверь. К завтраку подали опять «паприку», затем особую похлебку из кукурузной муки, так называемую мамалыгу, и яйцеобразные питательные плоды - Демьянку, начиненные мелко нарубленным мясом - превосходное блюдо; называется оно «имплетата».

(Примечание: необходимо раздобыть этот рецепт тоже.)

Мне пришлось поторопиться с завтраком, так как поезд отходил за несколько минут до 8-ми; вернее, он должен был отойти в это время, но когда я, примчавшись на станцию в 7 часов 30 минут, сел в вагон, выяснилось, что ранее половины девятого поезд и не подумал трогаться. Мне кажется, чем дальше к Востоку, тем менее точны поезда. Что же делается в таком случае в Китае? Воображаю…

В продолжение всего следующего дня мы любовались мелькавшими перед нами картинами, полными разнообразной красоты. Мимо проносились то маленькие города или замки на вершинах крутых холмов, похожие на те, которые встречаются на гравюрах в старинных книгах Св. Писания; то бурные потоки и реки, окаймленные белыми каменными берегами. На каждой станции толпилась масса людей в разнообразнейших нарядах.

К вечеру мы добрались, наконец, до Быстрица, оказавшегося очень интересным старинным уголком.

Граф Дракула в своих письмах рекомендовал мне гостиницу «Золотая Корона», которая оказалась, к моему большому восторгу, выдержанной в старинном стиле; моим самым пламенным желанием было видеть все то, что могло бы дать мне верное представление о стране. По-видимому, меня здесь ожидали, так как в дверях мне встретилась веселая на вид, пожилая женщина, одетая в обычный национальный крестьянский костюм: в белую юбку с двойным длинным передником из цветной шерстяной материи. Когда я подошел, она поклонилась и спросила: «Господин англичанин?» «Да, - ответил я, - Джонатан Харкер». Она улыбнулась и что-то сказала человеку в жилете, стоявшему за ней тоже в дверях; он вышел и сейчас же вернулся с письмом в руках, которое передал мне. Вот оно:

"Мой друг, приветствую Вас в Карпатах! С нетерпением ожидаю Вас. Спите спокойно в эту ночь. Завтра в 3 часа дилижанс отправится в Буковину; одно место оставлено для Вас. В ущелье Борго Вас будет ожидать коляска, которая и доставит Вас в замок.

Я надеюсь, что Вы благополучно приехали из Лондона и что Вам доставит удовольствие пребывание в нашей великолепной стране.

Ваш друг, Дракула ".

Хозяин гостиницы, должно быть, получил письмо от графа с поручением оставить для меня место в дилижансе; но на мои расспросы он долгое время ничего не отвечал и делал вид, что не понимает моего немецкого языка. Это не могло быть правдой, так как раньше он прекрасно понимал его; по крайней мере, в свое время на мои вопросы он отвечал. Хозяин и его жена поглядывали друг на друга и на меня с каким-то страхом. Наконец, он пробормотал, что деньги были посланы в письме и что больше он ничего не знает. Когда я спросил, знает ли он графа Дракулу и не может ли что-нибудь рассказать о замке, то он и его жена перекрестились и, сказав что они ровно ничего не знают, просто- напросто отказались от дальнейших разговоров. Вскоре мне пришлось отправиться в путь, а я так и не сумел никого расспросить. Все это было очень таинственно и отнюдь не действовало на меня ободряюще. Перед самым отъездом ко мне вошла жена хозяина - пожилая дама - и нервно спросила: «Вам непременно нужно ехать, о молодой господин? Вам это необходимо?» Она была в таком возбуждении, что, по-видимому, забыла и тот маленький запас немецких слов, который знала, и примешивала к немецкой речи другой язык, которого я совершенно не знал. Я мог следить за смыслом ее речи только благодаря тому, что задавал много вопросов. Когда я сказал, что должен сейчас же ехать, что меня призывает туда важное дело - она меня опять спросила: «Знаете ли вы, что за день сегодня?» Я ответил, что сегодня 4 мая; она покачала головой и сказала опять: «О, да. Я это знаю, я это знаю. Но знаете ли вы, что за день сегодня?» Видя, что я понятия не имею, в чем дело, она продолжала: «Сегодня канун Святого Георгия. Разве вы не знаете, что сегодня ночью, лишь только пробьет полночь, нечистая сила будет властвовать на земле? А имеете ли вы представление о том, куда вы едете и что вас там ожидает?» Она сильно сокрушалась, и как я ни старался ее утешить, все было безуспешно. В заключение она упала передо мной на колени и начала умолять не ехать туда; или, по крайней мере, переждать день- два. Все это было в достаточной мере смешно, да к тому же я неважно себя чувствовал; тем не менее меня призывали важные дела, и я не мог допустить, чтобы на мой отъезд влияли какие- то бредни. Поэтому я поднял ее с колен и как можно строже сказал, что благодарю за предостережение, но должен ехать. Тогда она встала и, вытерев глаза, сняла со своей шеи крест и предложила мне надеть его. Я не знал, как поступить, так как, будучи членом англиканской церкви, с детства привык смотреть на такие вещи как на своего рода идолопоклонство, но я боялся, чтобы мой отказ не показался оскорбительным для пожилой дамы, которая была столь благожелательно настроена ко мне, и колебался, не зная, как поступить. Заметив мою нерешительность, она просто надела мне крест на шею, сказал: «Во имя вашей матери». Вношу это в дневник в ожидании кареты, которая, конечно, запаздывает; а крест так и остался у меня на шее. Не знаю, страх ли пожилой дамы или те многочисленные рассказы о привидениях, которые господствуют в этой местности, или сам крест тому виною - не знаю, но я не чувствую себя так свободно, как всегда. Если этой книге суждено увидеть Мину раньше меня, то пусть она передаст ей мой последний привет. Вот и карета.

Моему дорогому другу Хомми-Бегу

Последовательность, в которой представлены эти бумаги, станет понятна по мере их прочтения. Все ненужное опущено, чтобы эта история, сколь бы невероятной она ни казалась по современным меркам, выглядела как бесспорный факт. Здесь нет ни слова о прошлом, в отношении которого можно заблуждаться, но все отобранные свидетельства зафиксированы по горячим следам и отражают точку зрения и меру понимания участников событий.

«Дракула» Брэма Стокера

Роман «Дракула» Брэма Стокера никогда, за более чем столетнюю историю, не переставал печататься. Невероятная популярность, которую он обрел после первой же публикации в 1897 году и которая продолжает жить и эволюционировать с каждой новой версией, является вполне закономерным явлением. В основе романа лежат образы и идеи, которые делают его привлекательным и интригующим для читателей любой эпохи, и даже для нас, живущих спустя столетие после смерти автора.

Своим статусом культового жанрообразующего романа западноевропейской литературы «Дракула» обязан не только острым поворотам сюжета. Роман является глубоким погружением в темы, которые всегда будут волновать людей. В нем есть всё: стереотипы массовой культуры, Фрейд, Юнг, табуированные в Викторианскую эпоху темы женской сексуальности и гомосексуализма. Стокер исследует природу иррационального страха, заглядывает в лицо самому корню зла и видит в нем объект сочувствия. Он играет с читателем, уводя его все дальше и дальше в лабиринт голосов и воспоминаний, стирая границу между реальностью и городской легендой.

Роман «Дракула», как и сам граф, таит в себе множество секретов и скрытых смыслов. Для того чтобы понять секрет его нестареющей популярности, нужно заглянуть в его истоки.

Стокер собирал материалы и писал «Дракулу» в течение семи лет, о чем свидетельствуют его дневники. Однако некоторые исследователи творчества знаменитого ирландца находят предпосылки к написанию «Дракулы» еще в раннем детстве писателя.

Рожденный в 1847 году в Дублине в семье государственного служащего и писательницы, Абрахам «Брэм» Стокер рос болезненным ребенком. Его мать много времени проводила у его постели, развлекая мальчика кельтскими легендами о кровожадных божествах и духах потустороннего мира. Эти рассказы впервые зародили в юном писателе мысль о том, что в современном мире есть место необъяснимому потустороннему злу. Хотя в ирландских мифах нет вампиров, ими изобиловало бульварное чтиво того времени. Так называемые «копеечные ужасы» – дешевые издания, полные крови, живых мертвецов и испуганных юных девиц, были весьма популярны в то время. Начавшаяся в 1870 году реформа образования способствовала повсеместному повышению уровня грамотности в Британии, однако никак не прививала массам вкус к высокой литературе. Даже если Стокер и не читал сами брошюры, он, безусловно, был знаком с их первоисточниками – готическими романами начала ХIX века.

Став взрослым, Стокер увлекся литературой и театром, чему сильно способствовала его близкая дружба с Оскаром Уайльдом и женитьба на молодой актрисе, легендарной дублинской красавице Флоренс Балкомб. Через пять дней после свадьбы, в 1878 году, Стокер переезжает в Лондон и становится управляющим театром «Лайсиум», звездой которого является еще один его близкий друг – актер Генри Ирвинг. Ирвинг – фигура таинственная и неоднозначная. Современники говорили о нем, что актер одним только взглядом мог зомбировать целый зал зрителей. Ирвинг прославился благодаря ролям Мефистофеля и Ричарда III. Он был высоким и субтильным, с пронзительным взглядом и седыми висками, чем сильно напоминал описание самого графа, которое Стокер дает в «лондонских» главах романа, после преображения Дракулы из безобразного старика в мрачного обитателя Лондона.

Тем временем тема жестокого и сверхъестественного набирает все большую популярность в массовой культуре. Один за другим в свет выходят «Странная история Доктора Джекила и Мистера Хайда» Роберта Льюиса Стивенсона и «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда. Пускай ни один из этих сюжетов не связан напрямую с вампиризмом, оба романа пронизаны идеей персонифицированного зла и урбанистической готикой. В 1888 году на улицах Лондона начинает орудовать Джек Потрошитель.

Несмотря на большую занятость на своей работе в театре и семейную жизнь, Стокер всегда находил время, чтобы писать. «Дракула» – его пятый роман. Ни один из предыдущих не имели ни успеха, ни признания у критиков, но писатель не сдавался. Он посвятил «Дракулу» своему другу и редактору, модному викторианскому писателю Холлу Кейну.

Стокер подошел к сбору материала очень серьезно. «Дракула» написан в очень модном в Викторианскую эпоху эпистолярном жанре. Эту повествовательную модель он выбрал неслучайно. Она позволила автору слой за слоем раскрывать свой замысел, она дала роману заговорить голосами всех главных персонажей, кроме самого Дракулы, тем самым сделав его еще более загадочным.

В 1890 году Стокер с семьей проводит отпуск в приморской деревушке Уитби в графстве Северный Йоркшир. Именно там, в местной библиотеке, он натыкается на пересказ биографии своего будущего героя. Стокер прославил эту деревню, сделав ее местом первой высадки Дракулы на берега Англии в виде огромного пса. В найденной им статье рассказывалось про Влада II по прозвищу Дракон и его сына Влада III, сына Дракона, получившего в народе прозвище Цепеш за свою невероятную жестокость. Слово «дракон» на древнерумынском языке звучало как «дракул».

Первоначально главного героя романа звали граф Вамир. Стокер переименовал его в последний момент. Кто знает, было ли это случайностью или внезапным озарением, но само слово «дракула», такое непривычное, незнакомое, экзотическое для англоязычного читателя, на много столетий вперед стало синонимом ужаса.

Стоит заметить, что в исторических источниках нет никаких записей о том, что граф действительно пил человеческую кровь. Да и рассказы о его невероятной жестокости, вполне возможно, были преувеличены летописцами в силу политической ситуации в Восточной Европе того времени. Однако источники неоднократно упоминают о пристрастии Влада III к пыткам и наказаниям. В частности, к «очищению» согрешивших до свадьбы девиц с помощью каленого железа и поеданию предателями собственных детей в наказание за государственную измену. Да и чего еще ожидать от политического лидера Средних веков, чей век почти всегда был кровавым и коротким, а главным оружием был страх.

Дракула Стокера – сборный портрет. От Влада-старшего он взял прошлое великого воина-полководца, а от младшего – непреступную крепость и кровавый след в истории. Однако Стокер сделал то, что до него не делал никто из авторов викторианских ужасов, – он сделал своего героя реальным. Именно то, что граф Дракула действительно жил, дышал и наверняка убивал, делает его таким страшным, волнующим и многогранным и отличает от любого мифа.

Вампиры до «Дракулы» – это разлагающиеся ходячие мертвецы, терроризирующие далекие аббатства и не имеющие ничего общего с тем привлекательным гламурным образом, ставшим стереотипом в наши дни. Именно Стокер избавил вампиров от когтей и лишних волос, научил их говорить и очаровывать, дал им власть над умами и длинный черный плащ с алой подкладкой. Он же научил мир, как справиться с вампиром. В одной из глав романа доктор Ван Хелсинг подробно описывает необходимые атрибуты охотника: святая вода, распятие, чеснок, серебро. Целиться обязательно в сердце, а потом отрубить голову.

Когда роман вышел в свет, вот что написали о нем в «Манчестер Гардиан»: «Человечество больше не страшится монстров и сверхъестественного. Хоть мистер Стокер и подошел к теме с большим энтузиазмом и мастерством, роман производит впечатление скорее пародии и гротеска, чем ужаса… Целый роман о средневековых страшилках – большая ошибка с точки зрения художественного замысла».

Увлекательную историю про графа-вампира он написал еще в конце XIX века. Книга впервые была издана в 1897 году. На сегодняшний день это один из самых популярных сюжетов мировой литературы.

Роман "Дракула"

Автор "Дракулы" начал работу над произведением еще в 1890 году. Именно тогда перед ним возникли первые образы будущего бессмертного романа. Он придумал старика, медленно встающего из гроба, и девушку, которая обнимает любимого и тянется к его горлу, чтобы укусить.

Существует первоначальная версия этого романа, в которой главный герой остается безымянным, но у него уже есть титул графа. При этом действие произведения развивалось не в румынской Трансильвании, а на австрийской земле Штирия.

Уже в конце 1890 года замысел романа изменился. Автор "Дракулы" Брэм Стокер внимательно изучал восточно-европейский фольклор. Там он нашел книгу о правителях Валахии и Молдавии. Именно оттуда он скрупулезно выписывал все сведения о валашском князе Владе Цепеше, который и стал прообразом главного героя романа.

Также некоторые исследователи утверждают, что изменить первоначальный замысел автор "Дракулы" решил после встречи с венгерским ученым-краеведом, известным путешественником Арминием Вамбери. Именно он рассказал писателю об эпизодах истории Подунавья.

Описание романа

В Трансильванию приезжает начинающий юрист из английской столицы Джонатан Харкер. Так начинается роман "Дракула". Автор книги описывает причины его командировки. Харкеру нужно оформить сделку с недвижимостью для местного аристократа по имени Дракула.

Граф приобретает заброшенное аббатство. Он бессмертен, поэтому ему постоянно нужны новые владения. Дракула оставляет Харкера трем своим невестам и уезжает из замка в ящике с родной землей.

В это время невеста юриста приезжает к своей подруге Люси, которая живет в прибрежном городе Уитби. Туда прибывает корабль, на котором нет ни одного члена экипажа, а капитан лежит мертвым возле штурвала.

В это время Люси начинает терять много крови. Чтобы помочь ей, жених Артур Холмвуд обращается за помощью к доктору Сьюарду, который владеет клиникой для душевнобольных.

У Сьюарда, между тем, любопытный пациент. Его зовут Рэнфилд. По неизвестной причине он ест пауков и мух и повторяет, что ждет прибытия своего всемогущего хозяина. Сьюард осматривает Люси, но не может разобраться, что с ней не так. Для консультации он приглашает своего коллегу - профессора Ван Хельсинга. Он специализируется на редких заболеваниях. Ван Хельсинг устанавливает, что недуг Люси связан с потусторонними силами. Он делает ей переливание крови, предпринимает совершенно непонятные для остальных меры. Например, расставляет по всей ее комнате чеснок. Но все тщетно. Люси умирает от невыясненной болезни.

Письмо от Харкера

Невеста молодого юриста получает письмо от своего жениха. Оказывается, что он провел полтора месяца в больнице Будапешта в горячке. Она приезжает к нему, молодые играют свадьбу и отправляются домой. При этом Харкер все время находится в подавленном состоянии. В Лондоне он узнает в одном из прохожих графа Дракулу. Автор книги Брэм Стокер рассказывает о том, что странные вещи начинают происходить после похорон Люси. В газетах появляются сообщения о загадочных нападениях на детей, которых кусает в шею "призрачная леди".

Герои романа обнаруживают на кладбище пустой гроб в могиле Люси. Оказывается, что девушка стала вампиром. Ван Хельсинг вынужден убить ее, проткнув сердце Затем он отрубает ей голову и набивает рот чесноком. Профессор догадывается, что за всем этим стоит граф Дракула. В данный момент вампир прячется в аббатстве Карфакс, которое купил с помощью Харкера.

Внезапно граф нападает на Мину и освобождает своего раба Рэнфилда.

Побег в Трансильванию

От преследователей Дракула пытается скрыться в своем родовом поместье в Трансильвании. Но герои романа следуют за ним, стремясь покарать зло.

К замку Мина приезжает вместе с профессором. Ван Хельсинг расправляется с тремя невестами графа. В это время мужчины пытаются настигнуть цыганский табор, в котором везут ящик с Дракулой.

Решающая схватка начинается возле замка. Большинство цыган погибает, смертельный удар получает и Моррис. Близится закат - время, когда вампиры смогут обрести всю силу. Буквально за мгновения до наступления темноты Харкеру удается вскрыть ящик, в котором находится Дракула. Специальным гуркхским кинжалом он рассекает вампиру горло. Моррис добивает, пронзая сердце охотничьим ножом.

Дракула в мгновение ока превращается в прах. А Моррис спокойно умирает, окруженный друзьями.

Граф Дракула

Общепризнанный факт, что прообразом вампира стал Влад Цепеш. Это реально существовавшая историческая личность. В истории он был также известен под именем Дракулы. В дословном переводе с румынского это означает "дракон".

При этом, характеризуя этого героя, многие исследователи призывают не ассоциировать с реальным правителем. Хотя оговорка о предполагаемом тождестве есть даже в тексте самого романа. А вот в большинстве экранизаций этой леденящей душу истории данная тонкость и вовсе игнорируется.

Ван Хельсинг

Главным противником Дракулы в романе становится профессор Ван Хельсинг. Он философ-метафизик, доктор наук. Специализируется на изучении оккультизма. В самом начале романа находится в Нидерландах, в Амстердаме.

В Англию он приезжает, чтобы помочь вылечить Люси Вестенра, которая страдает от неизвестного недуга. Персонажам произведения его представляют как специалиста по редким и таинственным заболеваниям. Именно Ван Хельсинг обнаруживает в болезни Люси признаки вампирского укуса. Это его характеризует как проницательного и внимательного исследователя.

Считается, что прототипом этого персонажа мог стать венгерский историк Арминиус Вамбери, много рассказавший Стокеру о Венгрии и восточно-европейском фольклоре.

Молодой юрист из Лондона по имени Джонатан Харкер отправляется в Трансильванию с целью продажи недвижимости одному аристократу из тамошних мест по имени Дракула.

Харкер продаёт графу заброшенное аббатство, но Дракула оказывается бессмертным вампиром, которому нужны новые владения. Оставив Харкера на расправу трём своим невестам - вампирессам, граф покидает замок в ящике с родной землёй.

Мина Мюррей, невеста Джонатана, посещает свою подругу Люси Вестенра в прибрежном городе Уитби, куда вскоре пристаёт корабль без экипажа, с трупом капитана у штурвала. Одновременно Люси начинает терять много крови, что заставляет её суженого Артура Холмвуда просить помощи у доктора Сьюарда - доброго друга Люси и владельца клиники для душевнобольных.

Сам Сьюард заинтересован пациентом по имени Рэнфилд, который ест мух и пауков и ждёт прибытия своего всемогущего «хозяина». Осмотрев Люси, Сьюард приглашает своего коллегу - профессора Ван Хельсинга, специалиста по редким заболеваниям. Ван Хельсинг опознаёт присутствие потусторонних сил и старается защитить Люси, делая ей переливание крови и предпринимая непонятные для остальных меры (например, расставляет в её комнате цветы чеснока). Несмотря на его усилия, Люси всё-таки умирает при странных обстоятельствах.

Джонатан Харкер дает о себе знать — Мина получает извещение, что он находился 6 недель в горячке в больнице Будапешта, приезжает к нему, они женятся и уезжают домой. Харкер пребывает в весьма подавленном состоянии. Прогуливаясь с Миной по Лондону, он замечает какого-то мужчину, в котором признаёт графа Дракулу. После похорон Люси начинают появляться сообщения о нападении на детей «призрачной леди», которая кусает их в шею. Сначала Ван Хельсинг и Сьюард, а затем Холмвуд и друг Холмвуда и Сьюарда Квинси Моррис отправляются на кладбище, где похоронена Люси, и находят её пустой гроб в склепе. Люси оказывается вампиром, и Ван Хельсинг вынужден убить её, проткнув сердце осиновым колом, отрезав голову и набив рот чесноком.

Ван Хельсинг узнаёт о похождениях Харкера и понимает, что за всем этим стоит граф Дракула - вампир, прячущийся в аббатстве Карфакс, которое продал ему Харкер. Пока профессор и компания заняты уничтожением ящиков с землёй графа — мест, куда он мог бы возвратиться днем, тот нападает на Мину и освобождает Рэнфилда, своего раба, однако вынужден убить его, когда Рэнфилд отказывается участвовать в планах вампира против Мины.

Дракула бежит в Трансильванию, но Ван Хельсинг, Харкеры, Холмвуд, Сьюард и Моррис следуют за ним. Профессор и Мина прибывают к замку, где Ван Хельсинг убивает трёх невест Дракулы, а мужчины следуют за группой цыган, которые везут ящик с Дракулой домой. Возле замка возникает схватка, во время которой большинство цыган оказывается убито, но Моррис сам получает смертельный удар. За мгновения до заката, времени всесилия вампиров, ему и Харкеру удаётся вскрыть ящик с Дракулой внутри и убить его: Харкер гуркхским кинжалом рассекает вампиру горло, а Моррис охотничьим ножом пронзает ему сердце. Дракула превращается в прах, а Моррис спокойно умирает среди друзей.

Герои

Абрахам Ван Хельсинг (Ван Гельсинг) - доктор, философ-метафизик, специалист по оккультной магии. Насколько можно судить по характеристике, данной ему его учеником Сьюардом, глубоко верующий человек.
Джонатан Харкер - юрист, специалист по стенографическому письму. Жених, впоследствии - муж Вильгельмины Харкер.
Вильгельмина Харкер (в девичестве Мюррей). Сначала невеста, а потом жена Джонатана Харкера. Сирота. Из контекста следует, что она по профессии школьная учительница, разделяющая умеренные суффражистские идеи. Лучшая подруга Люси Вестенра.
Доктор Джон Сьюард - врач-психиатр, поклонник Люси Вестенра.
Люси Вестенра - лучшая подруга Мины Харкер, очевидно, из состоятельной семьи. Сомнамбула. Жертва Дракулы.
Квинси Моррис - богатый путешественник из США, поклонник Люси. После её смерти поклялся найти убийцу и отомстить.
Ренфилд - пожилой пациент лечебницы для душевнобольных, главой которой является Джон Сьюард. Поклоняется Дракуле. Чрезвычайно умён.
Мистер Питер Хокинс - глава юридической компании, в которой работает Джонатан Харкер.
Артур Холмвуд (позже лорд Годалминг) - жених Люси Вестенра.
Граф Дракула - вампир.
Лорд Годалминг - отец Артура.
Миссис Вестенра - мать Люси.
Сестра Агата - служащая госпиталя Святого Иосифа и Святой Марии.
Мистер Сволс (Суолс) - 101-летний моряк, знакомый и собеседник Мины на прогулках в Уитби. Первая жертва Дракулы на английской земле.

Писателя Брэма Стокера , впервые опубликованный в 1897 году . Главный герой - вампир -аристократ граф Дракула .

Сюжет

Мина Мюррей, невеста Джонатана, посещает свою подругу Люси Вестенра в прибрежном городе Уитби , куда вскоре пристаёт корабль без экипажа, с трупом капитана у штурвала. Одновременно Люси начинает терять много крови, что заставляет её суженого Артура Холмвуда просить помощи у доктора Сьюарда - доброго друга Люси и владельца клиники для душевнобольных.

Сам Сьюард заинтересован пациентом по имени Рэнфилд, который ест мух и пауков и ждёт прибытия своего всемогущего «хозяина». Осмотрев Люси, Сьюард приглашает своего коллегу - профессора Ван Хельсинга , специалиста по редким заболеваниям. Ван Хельсинг опознаёт присутствие потусторонних сил и старается защитить Люси, делая ей переливание крови и предпринимая непонятные для остальных меры (например, расставляет в её комнате цветы чеснока). Несмотря на его усилия, Люси всё-таки умирает при странных обстоятельствах.

Джонатан Харкер дает о себе знать - Мина получает извещение, что он находился 6 недель в горячке в больнице Будапешта, приезжает к нему, они женятся и уезжают домой. Харкер пребывает в весьма подавленном состоянии. Прогуливаясь с Миной по Лондону, он замечает какого-то мужчину, в котором признаёт графа Дракулу. После похорон Люси начинают появляться сообщения о нападении на детей «призрачной леди», которая кусает их в шею. Сначала Ван Хельсинг и Сьюард, а затем Холмвуд и друг Холмвуда и Сьюарда Квинси Моррис отправляются на кладбище , где похоронена Люси, и находят её пустой гроб в склепе. Люси оказывается вампиром, и Ван Хельсинг вынужден убить её, проткнув сердце осиновым колом, отрезав голову и набив рот чесноком.

Ван Хельсинг узнаёт о похождениях Харкера и понимает, что за всем этим стоит граф Дракула - вампир, прячущийся в аббатстве Карфакс, которое продал ему Харкер. Пока профессор и компания заняты уничтожением ящиков с землёй графа - мест, куда он мог бы возвратиться днем, тот нападает на Мину и освобождает Рэнфилда, своего раба, однако вынужден убить его, когда Рэнфилд отказывается участвовать в планах вампира против Мины.

Герои романа

Абрахам Ван Хельсинг (Ван Гельсинг) - доктор, философ-метафизик, специалист по оккультной магии. Насколько можно судить по характеристике, данной ему его учеником Сьюардом, глубоко верующий человек.
Джонатан Харкер - юрист , специалист по стенографическому письму . Жених, впоследствии - муж Вильгельмины Харкер.
Вильгельмина Харкер (в девичестве Мюррей). Сначала невеста, а потом жена Джонатана Харкера. Сирота. Из контекста следует, что она по профессии школьная учительница, разделяющая умеренные суффражистские идеи. Лучшая подруга Люси Вестенра.
Доктор Джон Сьюард - врач-психиатр, поклонник Люси Вестенра.
Люси Вестенра - лучшая подруга Мины Харкер, очевидно, из состоятельной семьи. Сомнамбула. Жертва Дракулы.
Квинси Моррис - богатый путешественник из США, поклонник Люси. После её смерти поклялся найти убийцу и отомстить.
Ренфилд - пожилой пациент лечебницы для душевнобольных, главой которой является Джон Сьюард. Поклоняется Дракуле. Чрезвычайно умён.
Мистер Питер Хокинс - глава юридической компании, в которой работает Джонатан Харкер.
Артур Холмвуд (позже лорд Годалминг) - жених Люси Вестенра.
Граф Дракула - вампир.
Лорд Годалминг - отец Артура.
Миссис Вестенра - мать Люси.
Сестра Агата - служащая госпиталя Святого Иосифа и Святой Марии.
Мистер Сволс (Суолс) - 101-летний моряк, знакомый и собеседник Мины на прогулках в Уитби. Первая жертва Дракулы на английской земле.

Работа над романом

Стокер начал работать над романом в начале весны 1890 года, когда перед ним возникли первые образы будущей книги: медленно встающий из гроба старик и девушка, которая, обняв любимого, тянется к его горлу. В первоначальной версии главный герой (Дракула) уже был графом, хотя и безымянным. Действие романа развивалось не в Трансильвании , а в Штирии .

Летом этого же года замысел романа меняется. Отдыхая в местечке Уитби , Стокер брал в местной библиотеке книги по истории и фольклору Восточной Европы; среди них была книга английского консула Уилкинсона о правителях Молдавии и Валахии, откуда он старательно выписал все сведения, касающиеся рода валашского князя Влада Дракулы . Многие исследователи связывают перемену в замысле романа со встречей Стокера с венгерским учёным-ориенталистом, путешественником и краеведом Арминием Вамбери , который рассказывал Стокеру о различных эпизодах истории Подунавья .

Существует предположение, что на вызревание замысла романа повлияло пребывание Стокера в отдалённом шотландском замке Слэйнс . По утверждению сына писателя, первоначальным зерном романа стало сновидение, в котором Стокер увидел встающего из гроба «короля вампиров» .

Источники вдохновения

Прозвище «Дракула» заимствовано у реально жившего человека - Влада Цепеша , правителя Валахии в XV веке . Он также известен в историографии под именем Влад III Дракул (то есть «сын дракона»). Однако у исторического Дракула не было резиденций вблизи перевала Борго в Трансильвании , где Стокер поселил своего персонажа.

На замысел Стокера могли повлиять как ирландские поверья о кровососущих существах, так и знаменитая повесть Шеридана ле Фаню «Кармилла » (1872). Хотя, в отличие от романа Стокера, главный носитель зла у Ле Фаню - неотразимая, роковая женщина , сторонники связи между произведениями указывают на сходство с Кармиллой женских персонажей Стокера (Люси Вестенра, невесты Дракулы).

Другие литературоведы усматривают связь между фабулами «Дракулы» и романа Жюля Верна «Замок в Карпатах » (1892) - в последнем жуткий, загадочный аристократ преследует девушку, а её возлюбленный пытается пробраться в логово негодяя и освободить её от злых чар.

Успех

…прочёл я «Вампира - графа Дракула». Читал две ночи и боялся отчаянно. Потом понял ещё и глубину этого, независимо от литературности и т. д. Написал в «Руно» юбилейную статью о Толстом под влиянием этой повести. Это - вещь замечательная и неисчерпаемая, благодарю тебя за то, что ты заставил меня, наконец, прочесть её.

Всемирную известность получила вольная экранизация романа, выполненная в 1922 году немецким режиссёром Мурнау под названием «Носферату ». Поскольку у создателей фильма не было авторского соглашения с вдовой Стокера, они дали персонажам другие имена (главный вампир получил имя графа Орлока), а действие перенесли на север Германии. Однако слава фильма достигла вдовы писателя, которая в судебном порядке потребовала запретить его дистрибуцию и уничтожить все негативы .

Широкую популярность образу Дракулы принесла одноимённая пьеса , написанная по мотивам романа в 1924 году ирландцем Гамильтоном Дином. В преддверии нью-йоркской премьеры (1927) американец Джон Бальдерстон основательно переписал пьесу, которая в этом виде стала хитом Бродвея . Именно эта версия истории о Дракуле, далёко отстоящая от исходного сюжета, легла в основу классического голливудского фильма 1931 года. Гораздо ближе к роману Стокера фильм Фрэнсиса Форда Копполы (1992).

Анализ

В литературоведении предложено много изощрённых психологических и символических трактовок романа и его центрального образа. Довольно часто в приезжем чужестранце видят воплощение вытесненных из викторианской жизни запретных влечений («Оно ») , в частности, гомосексуальных . Стокер изобразил вампиризм как заболевание (заразная демоническая одержимость), сведя воедино мотивы секса, крови и смерти , во многом табуированные в викторианской Британии .

Напишите отзыв о статье "Дракула (роман)"

Примечания

Ссылки



Персонажи романа

Серия Universal

Серия Hammer

Другие экранизации

Дракула 2000

Пародии

Другие фильмы

Игры

Статьи по теме



Романы

Сборники рассказов

Документальные произведение

Отрывок, характеризующий Дракула (роман)

После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.

Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.