Во вторник, 26 апреля, исполняется 30 лет со дня крупнейшей техногенной катастрофы ХХ века по масштабам ущерба и последствиям — аварии (ЧАЭС).

Непосредственные очевидцы катастрофы в эфире радиостанции Голос Столицы поделились своими воспоминаниями о той страшной трагедии.

"Утро 26 апреля 1986 года началось как обычно: я повела детей в школу и отправилась на работу ", — вспоминает день аварии на Чернобыльской атомной станции жительница Припяти, учительница истории Вера Охрименко .

"26-го встала я, детей отправила в школу. Я должна была прийти на второй урок. Прихожу в школу, на крыльце лежали мокрые одеяла, стояли ученики в повязках. Всем говорили: "Хорошенько вытирайте ноги и идите в медпункт". А я так на них посмотрела, засмеялась и говорю: "О, у нас в школе новые порядки, что-то новенькое". Они мне ничего не ответили, я повернулась и пошла в медпункт. Там давали таблетки. Я говорю: "Что-то случилось, что за таблетки?". Они говорят: "Йод. А вы ничего не знаете?". Я говорю: "Нет, не знаю, а что случилось?". Они говорят: "На ЧАЭС авария. Никак не могут еще затушить". Я зашла в учительскую, паники не было, но все были такие сосредоточенные, как прибитые что ли этим событием. Я взяла журнал и пошла в свой класс. Захожу, уже окна были завешены одеялами. Дети взъерошенные, многих детей не было. Потом сказали, что мы должны быть в классе, никуда не выходить. Детей держали до самого вечера. Директор нас собрал на минутку и сказал: "Не паникуйте, там уже все нормально, и чтоб завтра на 9 все пришли на марафон". Мы пришли на второй день, ничего не сообщалось. Улицы, правда, мыли каким-то желтым раствором пенящимся, а вообще по улицам гуляли люди с детьми, с колясками ", — рассказала она.

"Только на следующий день после аварии нам по радио объявили об эвакуации. Сказали взять только все необходимое. После этого все начали собираться ", — вспоминает день аварии на Чернобыльской атомной станции Вера Охрименко.

"Взять с собой документы. Потом переодеться. На три дня одежду легкую. Ложку, кружку. Паники не было. Подходили автобусы потихоньку, все гуськом входили, садились по местам и затем выезжали. Все мы думали, что через три дня мы вернемся домой. В автобусе шутили, детки веселились, даже пели песни. Прошло лето, и решили поехать в Припять за вещами. Я поехала одна. И мне дали всего пять мешков. Правда, еще Вовка дал пять мешков. И таким образом у меня оказалось десять мешков. Привезли нас. Зашла я в свою квартиру, походила, походила, плачу. Взяла семь мешков книг. А потом три мешка кое-какой посуды, такой хрустальной, дорогой, постельное белье. И начали нас, всех жителей Припяти, начали разбрасывать по городам и весям. Меня, бедную, кидали, кидали. Вначале в Борисполь, потом Жуляны. И потом, значит, все-таки, Фастов.

Нам дали квартиру в октябре месяце. В Фастове нас очень плохо встретили. Во-первых, все со злобой. С ненавистью. И демонстративно вставали некоторые и говорили: "Вы, чернобыльские ежики, приехали, квартиры наши позабирали". Поэтому, это если сравнивать Фастов и сравнивать Припять, это же две обратные медали. Когда приехали в Фастов, оказались, как в мертвой зоне. И, конечно, очень жалко. Там бы, может быть, совсем жизнь по-другому бы сложилась, и судьбы по-другому бы пошли, чем здесь. И, все-таки, люди там были совсем другие. Совсем другие отношения были. Как-то по-другому друг к другу относились ", — добавила женщина.

Жительница Припяти, тогда еще ученица 8-го класса Ирина Колондырец, вспоминает, что на следующий день после аварии жителям Припяти сказали, что их везут в палаточный лагерь в лес на три дня, и что после этого они вернутся домой. По ее словам, они тогда все в это верили, но домой так больше и не вернулись.

"На следующий день, 27 числа, нам сказали, чтобы ждали, что объявят эвакуацию. По радио сообщили, что в 15.00 будет эвакуация в городе Припяти. Сказали взять с собой самое необходимое - это вещи личной гигиены и документы, и продукты на три дня. Мы будем вывезены в лес, что готовится палаточный лагерь, потом дезинфицируют город, и мы вернемся обратно. Мы в это верили, и я была счастлива, потому что думала, что прогуляем школу. Никто, конечно, не думал, что мы никогда не вернемся обратно. Мы уезжали с надеждой, что мы вернемся домой. Единственное, что у меня мама была очень предусмотрительной, она забрала с собой деньги, книжки сберегательные, раньше были в Советском Союзе. Она, наверное, как чувствовала, что мы уезжаем навсегда. И, как оказалось, нас везли не в лес, а так вывезли в Полесское, село Бобер раньше было. Сейчас его тоже с лица земли стерли, потому что это полностью оказалась 30-километровая зона — радиоактивный поселок. Люди встречали очень радушно, ждали, за каждым автобусом был закреплен старший, который был со списками эвакуированных.

Нас вышла и встретила бабушка с дедушкой. Приняли нас очень хорошо, кормили. Мы у них жили, наверное, недели две. А потом ходили в школу там же в селе. А потом, когда мы уже поняли, что не вернемся больше никогда в Припять, нас, детей, пораскидали по всем лагерям Украины. Мы попали в "Молодую гвардию" и были практически все лето, а потом, когда пришла осень, нам надо было куда-то поступать. Так как я была ученицей 8-го класса и знала, что мне надо будет готовиться поступать либо в вуз куда-то, либо в 10-го класс, нас собрали в Пуще Водице, и мы готовились к поступлению там. И там я первый раз за лето увидела маму. Она приехала за нами. В моих воспоминаниях остался мой город, который когда-то, 30 лет назад, утопающий в розах. Я больше там ни разу не была ", — сообщила она.

Ирина Колондырец вспоминает, что когда объявили об эвакуации, сказали взять только необходимые вещи. "Людям, например, запретили забирать своих животных. Сказали, что через три дня все вернутся назад. Поэтому мы все оставляли. И когда-то мне показалось, что я видела на киевских барахолках вещи из Припяти ", — делится воспоминаниями жительница Припяти.

"Когда была подростком, мне было 15 лет, и мне очень хотелось иметь котика. И буквально за несколько месяцев до трагедии я принесла маленького котенка в дом. Он там так и остался. Но мы верили в то, что мы наложили ему еды на три дня, мы верили в то, что мы вернемся. Буквально накануне катастрофы, этой трагедии, я не могла понять, почему мой котик, он как бы взбешенный был. Он бегал с бешеными глазами по комнате и прыгал на шторы, потом спрыгивал обратно и бегал вот по всей квартире. Настолько, наверное, предчувствовал какую-то трагедию. Говорят же, что животные что-то чувствуют. Именно тогда мы, конечно, не понимали. Я думала, что взбесился мой котик.

Когда мама потом попала туда уже в сентябре месяце, приехала за вещами, естественно, не было никакого котика, ничего не было. И я очень сожалела тоже об этом, мне было так жалко, что эта несчастное животное осталось там. А вообще животных нельзя было…. Мы их оставляли. Нам нельзя было их забирать. Когда-то, мы родом из Казахстана, мы привезли с собой персидский ковер. Их было, наверное, не очень много на то время. И когда-то я его в Киеве видела. И маме показывала. "Мама, наверное, это наш ковер", — говорю. Может быть, я ошибаюсь. Но было такое. Вот настолько он похож на наш ковер. И мне казалось, что это наш ковер, который остался в Припяти. Мы его, конечно же, не забирали ", — добавила женщина.

Эвакуация города Припять - одна из самых успешных операций в СССР с точки зрения логистики и организации. Менее чем за сутки были эвакуированы 50 тыс человек (17 тыс из которых дети) на 1200 автобусах в условиях информационного вакуума. 27 апреля, ровно 30 лет назад как раз в эти минуты по радио городской сети города Припять прозвучало объявление о временной эвакуации... Спустя 6 часов город опустел, один из самых молодых городов в СССР, средний возраст жителей которого составлял 26 лет.

Детские воспоминания - наверное самые искренние и трогательные правдивые истории событий того дня. Наверное у многих из нас есть знакомые, которые, будучи детьми, покинули Припять. Тогда казалось, что временно, но оказалось - навсегда. Сложно осознать, попытаться прочувствовать, но об этих событиях хочется читать и узнавать больше, особенно побывав в Припяти сегодня.

Хронология событий эвакуации Припяти и две трогательные детские истории... Фрагменты нашей с вами истории, которую нужно помнить.

Наш автобус медленно въезжает через КПП города Припять, медленно движется по проспекту Ленина, в динамиках гид включает то самое сообщение об эвакуации, которое транслировали по радиосети Припяти 30 лет назад. Мурашки по коже.

https://www.youtube.com/watch?v=XxGObvkLTg0

"Внимание, Уважаемые товарищи! Городской совет народных депутатов сообщает, что в связи с аварией на Чернобыльской атомной электростанции в городе Припяти складывается неблагоприятная радиационная обстановка. Партийными и советскими органами, воинскими частями принимаются необходимые меры. Однако, с целью обеспечения полной безопасности людей, и, в первую очередь, детей, возникает необходимость провести временную эвакуацию жителей города в близлежащие населённые пункты Киевской области. Для этого к каждому жилому дому сегодня, двадцать седьмого апреля, начиная с четырнадцати ноль-ноль часов будут поданы автобус в сопровождении работников милиции и представителей горисполкома. Рекомендуется с собой взять документы, крайне необходимые вещи, а также, на первый случай, продукты питания. Руководителями предприятий и учреждений определён круг работников, которые остаются на месте для обеспечения нормального функционирования предприятий города. Все жилые дома на период эвакуации будут охраняться работниками милиции. Товарищи, временно оставляя своё жильё, не забудьте, пожалуйста, закрыть окна, выключить электрические и газовые приборы, перекрыть водопроводные краны. Просим соблюдать спокойствие, организованность и порядок при проведении временной эвакуации."

ХРОНОЛОГИЯ ЭВАКУАЦИИ

26.04.1986 в 1.24 произошел взрыв на 4м энергоблоке ЧАЭС
Утром начальник ЧАЭС рапортует в Москву о том, что обстановка контролируется и эвакуация Припяти не требуется.

Однако вечером 26.04, в 23.00, принимают решение об эвакуации города.

В ночь на 27 апреля участковые инспектора вместе с сотрудниками паспортного стола горотдела милиции совершили подворный обход всех жилых домов. Было определено количество жителей, проживающих в каждом подъезде Припяти, составлены соответствующие карточки. Расчеты показали, что в городе 160 домов с 540 подъездами. Общее число жителей составило 47 тыс. человек, из них 17 тыс. детей и 80 лежачих больных. Учтено было, кому и какую помощь придется оказать в пути.

На основании полученных данных весь жилой массив города разбили на шесть секторов. За каждым из них закрепили ответственных работников милиции из начальствующего состава. Для организации эвакуации по месту жительства выделялось по одному-два работника милиции на каждый жилой подъезд.

27 апреля на второстепенных дорогах в районе г. Чернобыль было сосредоточено более 1200 автобусов (из них 100 – резервных) и примерно 200 бортовых грузовых автомобилей. На железнодорожной станции Янов подготовил два дизель-поезда на 1500 мест.

В 12 ч 20 мин в Припятском горотделе милиции состоялся инструктаж начальников эвакуационных секторов, их заместителей и старших нарядов. В 13 ч был проведен инструктаж всего личного состава, задействованного в проведении эвакуации. Особое внимание было обращено на строжайшее соблюдение вежливого и внимательного отношения к людям, недопущение каких бы то ни было конфликтных ситуаций.

В 13 ч 10 мин по местному радио было передано сообщение Припятского горисполкома об эвакуации населения. К этому времени все необходимые планы и средства уже находились в полной готовности. Было, например, известно, что к сектору №1 подается 280 автобусов, к сектору №2 – 320 и т.д. Сопровождающие транспорт сотрудники милиции имели специальные карты с маршрутами движения, местом сбора в колоны, адресами расселения. Все организаторы были обеспечены радиостанциями и имели свои позывные. И как только поступила команда о начале эвакуации, вся разработанная система немедленно была приведена в действие.

К моменту объявления эвакуации сотрудники органов внутренних дел повторно обошли жилой массив, разъяснили жителям порядок ее проведения. Всем рекомендовали закрыть окна, балконы, отключить бытовые электроприборы, перекрыть водопроводную сеть. Советовали также взять с собой документы, ценности, необходимые в дороге вещи. Одновременно проводился учет населения, выявлялись больные и престарелые люди.

В 13 ч 50 мин жители Припяти были собраны у подъездов своих домов. В 14 ч к подъездам были поданы автобусы, началась посадка. Затем в сопровождении машин ГАИ автобусы направились в путь до пунктов дезобработки в Иванковском, Вышгородском и других районах Киевской области, а оттуда – в места расселения в деревнях. В 16 ч 30 мин эвакуация г. Припять была практически завершена. Большинство людей вывезли на автобусах, часть – поездами и теплоходами. Некоторые отбыли на личном транспорте. Во время эвакуации было прервано движение судов на р. Припять и закрыта железнодорожная станция Янов. Для эвакуации населения военными саперами был дополнительно наведен понтонный мост через р. Припять. По нему и прошла часть автобусов.

В 18 ч 20 мин был произведен повторный поквартирный обход с целью выявления лиц, которые по каким-либо причинам остались в городе. Определялись также не закрытые на замки двери.

По прибытии на место эвакуированное население было с сочувствием встречено местными жителями и на какое-то время расселено в их домах. Расселение контролировалось специальной комиссией Киевского облисполкома по заранее подготовленным эвакуационным планам.

28 апреля Правительственная комиссия, оперативные группы и штабы передислоцировались из г. Припять в г. Чернобыль.

ЭВАКУАЦИЯ ГЛАЗАМИ ДЕТЕЙ

9-10 лет - тот возраст, когда все уже отчетливо помнишь и анализируешь, но при этом сохраняешь детскую наивность и сентиментальность.

Андрей Шабанов вчера вечером в фейсбуке описал свои воспоминания:

ЧЕРНОБЫЛЬ - 2

"Мне 10 лет. Исполнилось около месяца назад. Я просыпаюсь в Субботу. Мама будит, в школу не хочу жутко, но у нас в маленьком военном, секретном и закрытом городке, построенном посреди леса, по Субботам уроки. Я одеваю свою школьную форму, хватаю портфель и как полагается 10-ти летнему мальчику, ученику 3-го класса, вприприжку бегу в школу. 3-й класс у нас в школе один, без буквы, потому что городок маленький, в нём живут только военные и инженеры, которые строят специальный секретный объект, который спасёт СССР от ядерных ракет. Я живу в доме номер 5, во втором подъезде, на первом этаже, в засекреченном городке, которого нет ни на на одной карте, в который попасть можно только по пропускам и называется он Чернобыль - 2.

День отличный. Солнечный. А нам ещё выделили кусочек земли рядом со школой для наших школьных огородных экспериментов. Только нам. Другим классам не выделили, а нам выделили. И мы посадили там всё, что хотели, и ходим каждый день смотреть не выросло ли уже. И вот во время третьего урока наша учительница выходит, возвращается в класс взволнованная, потом снова выходит, и снова возвращается. Ничего не говорит и продолжает урок. После урока спокойно объявляет всем, что сегодня будет только 3 урока и что нам надо полить наш огород. В тот день на свете не было НИ ОДНОГО мальчика 10 лет, который бы так хотел полить школьный огород, как я. Я тянул вверх свою руку так, что казалось дотянусь до Луны. Моя целеустремлённость не осталась незамеченной. Я стал тем самым мальчиком, который польёт школьный огород. Чтоб вы понимали, что это значило, представьте, что вам 5 лет, и вам сообщили, что вы - Капитан Америка!!!

Пулей я долетел до дома, схватил ведро и бросился набирать воду. В ванной меня остановила мама и спросила не говорили ли нам чего-нибудь эдакого в школе. Я не понял вопроса и не очень-то обратил на него внимания. Закончив своё великое дело, я взял ведро и поплёлся к выходу. Но мама снова остановила меня и так строго сказала, чтобы после уроков я не шёл шляться с мальчишками в лес, а сразу шёл домой. Я безрадостно "угукнул" и поплёлся дальше возиться со своей великой миссией.

Можете мне поверить, лучше чем в тот день ни один огород на Земле полит не был!
Затем, после выполнения миссии, я вернулся в класс, где торжественно был встречен апплодисментами, и как мне казалось тогда, восторженными девичьими взглядами.

Ребята, - сказала учительница, - в городе Припять сегодня ночью произошла авария. Идите домой, желательно не выходите на улицу, обо всём остальном вам расскажут ваши родители.
Это был последний раз, когда я видел свою первую учительницу.

Когда я шёл домой со школьным портфелем в одной руке и ведром в другой, напевая под нос какую-то песенку, в сосновом парке уже стояли две пожарные машины, которые усердно поливали деревья. Я был взрослым, 10 лет всё-таки, и мне было плевать на такой энтертейнмент, но дети помладше с удовольствием и пронзительными визгами плескались в воде стекавшей с деревьев, несмотря на строгие уговоры пожарного не делать этого.

Ну вот я и дома. Не знаю, что случилось с мамой за час, но она почему-то очень строгая и говорит мне никуда не ходить, а если узнает, что я вышел, то прибьёт меня. После этого она ещё раз напоминает мне о серьёзности своих намерений и уходит на работу.
В тот день на Земле не было более несчастного мальчика 10-ти лет чем я. Остаток дня я просидел взаперти дома, с завистью глядя на своих одноклассников, гуляющих во дворе и веселящихся так, как-будто последний раз в жизни. Я был уверен, что всё это назло мне. Моя одноклассница Нина даже подошла к окну и спросила меня, чего я не выхожу, и услышав, что меня мама не пускает, гордо сказала: "А мне плевать! Я буду гулять сколько захочу!!!"
Это был последний раз, когда я видел и слышал свою одноклассницу Нину.

Родители вернулись домой очень поздно. Долго о чём-то разговаривали на кухне, так я и уснул.

В Воскресение утром меня разбудила мама со словами:
- Андрей, вставай, одевайся, нам пора ехать...
- Куда, мам?
- Куда-нибудь подальше...
- В смысле, мам???
- Просто одевайся и пошли в машину!
- Мам, мы что уезжаем из-за аварии?
- Да!
- Мам, я не могу! Ребята завтра в школу придут, увидят, что меня нет и скажут, что я трус! - со слезами на глазах начал ныть я.

В то Воскресение на Земле не было более несчастного мальчика 10-ти лет, чем я. Я нехотя собрался, уже представляя себе, как мы вернёмся через неделю и как меня ещё полгода будут дразнить трусом, и поплёлся к машине. В какой-то момент выходя из подъезда я посмотрел направо, на калитку в заборе, за которым был густой ветвистый сосновый лес, в который я бегал чуть ли не каждый день. Помните я говорил, что городок наш построили прямо посреди леса, красивого такого, волшебного, незабываемого. От нашего подъезда до калитки было метров двести. Рядом совсем. Если бы в тот момент я знал, что вижу этот лес в последний раз, я бы посмотрел на него дольше. Но я не знал. Я уезжал на несколько дней.

Мы выехали из города на машине весёлым составом. Я, моя мама за рулём, моя 3-х летняя сестра, мамина подруга и её двое дочерей и ещё одна девочка постарше, родителей которой в тот день в городе не оказалось. Мы просто взяли её с собой.

До ЧАЭС от нашего дома было километров 8 по прямой. Мы быстро выехали на дорогу соединяющую Припять и Чернобыль и вот тут-то наконец-то стало понятно, каковы масштабы катастрофы. Между Припятью и Чернобылем, как я узнал уже позже, около 30 километров. Всё это время в сторону Припяти стояла, казавшаяся тогда бесконечной колонна автобусов. Разных. Всех какие только смогли собрать. Прямо посреди поля ехали БТРы, в разных местах то там, то тут, молодые парни в военной форме, прямо у обочин одевали костюмы химической защиты.

Я ехал, как заворожённый. Это было невероятно мощно и красиво. Столько людей, машин, военных. Всё о чём только мог мечтать мальчик 10-ти лет. Только я тогда не знал, что вижу эту дорогу в последний раз.

На следующий день мы уже были в Кременчуге, у бабушкиной сестры. Ещё через 2 дня к нам приехал папа. И каждый день, мама с религиозной фанатичностью включала Программу "Время", но диктор, с такой же религиозной фанатичностью, ничего не сообщал. И лишь на четвёртый день в программе "Время" появилась первая, короткая заметка, в которой диктор сказал, что 26 Апреля на Чернобыльской Атомной Электрической Станции произошла авария. Создана специальная комиссия. Обстоятельства выясняются.

Мы провели в Кременчуге ещё несколько дней после чего уехали в Одессу.

А школьная форма моя, в которой я огород поливал, и которую мы привезли в Одессу, несмотря на многочисленные стирки, упорно выдавала норму в 10 раз превышавшую допустимую. Так её и закопали где-то под Одессой в какой-то лесопосадке. Глубоко.

Дом мой на фото в правом нижнем углу. Не видно его почти. Зарос совсем."

ЭВАКУАЦИЯ ИЗ ПРИПЯТИ

"Я родилась в Припяти в 1977 году и жила там до 27 апреля 1986 года. На момент аварии мне было 9 лет, так что я всё помню, насколько, конечно можно помнить события двадцатипятилетней почти давности…

О том, что что-то стряслось я узнала утром 26 апреля (это была суббота). Мама разбудила меня в школу и выяснилось, что Дина, моя старшая сестра, не уехала на соревнования. Хотя должна была ещё в шесть утра. На вопрос "почему?" мама как-то невнятно ответила, что их не пустили. Кто не пустил? Как не пустил? В общем, мама с Диной честно притопали к шести на автостанцию и там люди в форме велели им разворачиваться и быстро идти домой. Почему? Потому что. Быстро идите домой. Это шесть утра. Напомню, рвануло в половине второго ночи. Спросить и посоветоваться маме было не с кем: телефона не было, отец уехал в командировку, а стучать к соседям было рановато. В результате утром мама отправила нас с Диной в школу.

В школе тоже творились невиданные до сих пор вещи. Перед каждой дверью лежала мокрая тряпка. Возле каждого умывальника имелся кусок мыла, чего раньше никогда в жизни не было. По школе носились технички, протирая тряпками все что можно. Ну и конечно слухи. Правда, в исполнении второклашек слухи о взрыве на станции выглядели всем уж нереально, а учителя ничего не говорили. Так что я не переживала особо.

А уже вначале второго урока в класс зашли две тётечки и быстро раздали нам по две маленькие таблеточки.. Я до сих пор думаю – как бы не хаяли впоследствии действия самых разных ответственных товарищей в ту ночь, но. Директоров школ и садиков должны были поднять с постели, чтобы в восемь школы были выдраены, мыло разложено, а учителя проинструктированы на предмет окна-не-открывать-ни-в-коем-случае. И йодные таблетки раздавали детям уже в 9 утра. Как знать, может я сегодня не инвалид именно потому, что мне дали те таблетки утром, а не вечером. (Так, для справки. В наших местах человекам всегда немножко не хватает йода. И щитовидка, которой это йод нужен, активно его тянет. А из реактора выбросило в воздух добрячее количество радиоактивного йода. И тут начались нехорошие наперегонки – если успеть сунуть в организм нормальный йод – всё хорошо. Но если щитовидка цапнет радиоактивного - всё плохо. Вывести его уже нельзя, функция нарушается необратимо…)

Уроки мы досидели все, но после всем велено было идти прямо домой и на улице не гулять. Последний учебный день в припятских школах. Всё чисто вымыто, окна закрыты…
В бассейн нас мама уже не пустила. Соседи метались друг к другу и передавали новости. Надо сказать новости были умеренной страшности: да сильный взрыв, да пожар. Но пожар естественно тушат и надо понимать потушат в конце концов. Про радиацию естественно все догадались, но какой конкретно уровень в Припяти? И какой нормальный? Насколько вообще всё это страшно? И что делать, если уехать из города уже нельзя и связь междугородняя не работает?

Говорят, часть народа таки рванула на своих машинах через лес. И говорят, они отгребли самые большие дозы, поскольку проехались по самым грязным местам. Не знаю, но верю. Лес-то реально порыжел вокруг станции.

Вечером таблетки разносили по квартирам. Но к тому времени народ сообразил наглотаться обыкновенного йода с молоком.
А рано утром 27 апреля объявили эвакуацию. Разумеется временную. Но для полного ступора хватило и "временной". Эвакуация это что-то из фильмов про войну. Куда нас повезут? Насколько? Где мы будем жить? А как же работа? А как детей грудных везти? Домашних животных брать или нет? Что из вещей брать? Денег сколько? Документы? Еду какую?...Катастрофа на самом деле.

Во двор нас выгнали к 12-и. Не знаю зачем так рано. Потом еще два часа все мялись во дворе. Расспрашивали дядьку милиционера куда едем и насколько. Куда он не знал, но пообещал, что вернёмся через три дня. Вот и знаю, что не мог он ничего другого сказать, а всё равно обидно…
Наконец и к нам автобус завернул. То есть два или три даже, не помню. Погрузились и поехали. Когда мы влились в общую автоколонну, народ как пришибло… Бесконечная, чудовищная колбаса… Припять это почти 50 тысяч человек – больше тысячи автобусов. Как-то вдруг почувствовалось, что если пригнали за 36 часов БОЛЬШЕ ТЫСЯЧИ автобусов, то всё серьёзно.

Кстати сейчас только понимаю, что эвакуация Припяти это был логистический подвиг. Я не знаю когда было принято решение вывозить людей, но на организацию вывоза и расселения (!) 48 тысяч было чуть больше суток. Это уму непостижимо, если вдуматься.

Ехали тоже муторно и долго. Останавливались где-то в полях, снова ехали. Постепенно автоколонна рассасывалась по сёлам. Наши несколько автобусов остановились в селе "Яблонька". (Кстати глянула по карте. Аж Ровненская область!) Вечер, темнеет. Вышли помятые припятчане, вышли пришибленные местные. Вышел председатель. Расселение выглядело так: председатель тыкал в семью местных и объявлял кого они забираю к себе. Тыкнутые/объявленные расходились по домам.

Честно говоря, наверно в наше время такое не возможно. Нет, вы представьте, то вас вызывают во двор, пусть даже с милицией и горисполкомом в полном составе и объявляют, что вы должны поселить у себя каких-то людей, вывезенных из заражённой зоны, причём бесплатно и неизвестно на сколько. Сейчас бы народ скрутил законную конституционную фигу в такой ситуации. А сельчане нас приняли и слова против не сказали. Расспрашивали и сочувствовали.

Нас забрала к себе семья хорошая, но уставшая и замученная какими-то своими проблемами. Накормили ужином, уложили спать. Спасибо им.
А утром мама приняла решение добираться к бабушке с дедушкой в Черкасскую область. Мы ещё верили, что через три дня сможем вернуться, но сидеть три дня на шее у замученной семьи не хотелось. Позавтракали, попрощались и потопали к трассе. Собственно, припятских топала целая колонна, уезжали все, кому было куда.
На перекрёстке просёлка с трассой стоял гаишники и тормозил для нас попутки. Просил отвезти на автостанцию. Вряд ли нашему водителю было нужно на автостанцию, но он нас отвёз.

На автостанции естественно была полная неразбериха с автобусами и билетами – большая часть рейсов была отменена, на вокзале свалка. Но нас посадили. И наверно довезли бы бесплатно, если бы у мамы не было денег. Припятчане уже стали всесоюзными погорельцами…
К вечеру добрались до родного села. Бабушка плакала и у деда глаза были красные. Похоже, они нас уже не надеялись увидеть живыми. Было кстати отчего. Официальных сообщений – никаких. Связи с Припятью нет. Город закрыт. А слухи ходят примерно такие: ЧАЭС взорвалась, слой пепла 20 см, живых не осталось. Вот что им было думать трое суток?..

А ещё через день прилетел папа. Он страху тоже натерпелся, но меньше. Головная контора "Гидроэлектромонтажа" находилась в Питере – там ему объяснили что к чему, отпустили в срочный отпуск, а куда ехать он сам догадался. Папа немедленно сунул нас в машину и отвёз в черкасскую областную больницу.
Больница оказалась забита припятскими – всех принимали укладывали в стационар, хотя совершенно не представляли, что с нами делать. Для начала отвели в подвал. К дозиметристу. Видимо его прислали откуда-то срочно. Обмеряли нас дозиметром. И даже неохотно сообщили результаты. В разных местах от 50 до 600 микрорентген. Но на вопрос " а норма сколько?" честно ответили, что понятия не имеют.

По поводу дозы, сразу скажу – даже сейчас определить много это или мало не могу. Во-первых, это тогда дозы мерили рентгенами, ну БЭРами ещё. А сейчас глянула – греи, зиверты какие-то... Но вот из Вики выяснила, что в среднем эвакуированные получили по 0,33 зиветра, а отсюда узнала, что 0,33 это средняя доза. И вот ещё цитата. "Выдающийся шведский радиобиолог Р.М.Зиверт еще в 1950 г. пришел к заключению, что для действия радиации на живые организмы нет порогового уровня. Пороговый уровень - это такой, ниже которого не обнаруживается поражения у каждого облученного организма. При облучении в меньших дозах эффект будет стохастическим (случайным), т. е. определенные изменения среди группы облученных обязательно возникнут, но у кого именно - заранее неизвестно. " То есть сколько мы получили неизвестно и как нам это аукнется – тоже.

В больнице нас продержали две недели. Развлекали ежедневным мытьём по полтора часа, ежедневными анализами и горстями витаминов. Через неделю народ взвыл и затребовал свою одежду и немедленную выписку. (Одежду отобрали в первый же день – выдали больничные пижамы и халаты.) На что народу объявили – мол, мы бы и рады, но одежды нет. Её отправили на дезактивацию и когда вернут не известно. Народ приуныл, но в халате и тапочках из больницы не выпишешься.

А ещё через неделю пришли деньги на новую одежду. Не знаю как это технически и бухгалтерски делалось, но с нас сняли мерку и через день привезли новую одежду. Не помню, что досталось маме, а нам с Диной два платья. Оба на три размера больше чем нужно. В результате моё платье надели на Дину, а меня завернули динино и мы отправились в магазин, даже не заезжая домой. Купили мне нормальное приличное платье. А потом заехали в парикмахерскую и срезали мои замечательные длинные волосы – они продолжали фонить даже через две недели ежедневного яростного мытья…"

Прошло 30 лет...

Природа побеждает человека.

Припять превращается в чащу леса. Начинают разрушаться дома, асфальт превращается в мох, дома прорастают деревьями, исчезают широкие проспекты.

За последнее десятилетие в Припяти побывали сотни тысяч туристов, в сети есть миллионы фотографий, одни и те же ракурсы... Но, поверьте, эмоции, которые ощущаешь, оказавшись в этом городе, не могут сравниться ни с чем. И, да, в этот город хочется вернуться снова.

О том, как выглядит Припять спустя 30 лет после катастрофы я покажу в следующем репортаже.

Продолжение следует...

Алла Середицкая, преподаватель хорового пения в Школе Искусств города Славутич. 26 апреля 1986-го года выехала с семьей из города Припять и больше никогда не возвращалась назад. Вырастила двоих детей. Стала бабушкой двоих внуков.

Я родилась недалеко от Чернобыля — в Белоруссии, в деревне Красное, Брагинского района Гомельской области. Когда я была маленькой, то мы с родителями часто ездили собирать чернику в те места, где позже был построен город энергетиков Припять. Люди и сейчас живут в моем родном селе, их не эвакуировали, но совсем рядом — запретная зона, буквально через дорогу.

Будучи студенткой, я познакомилась со своим мужем, и после свадьбы мы уехали в Новосибирск. Мой первый ребенок родился там, но когда ему было 5 месяцев, мы вернулись домой. Я была в декрете, и муж думал о том, куда пойти работать. Была возможность устроиться в Гомеле, Чернигове или Припяти. Припять — молодой город, поэтому выбор пал на него. Муж работал на станции заведующим производством в столовой — кормил сотрудников АЭС. В апреле 1986 у нас уже было двое детей: 5-летний сын Олесь и 2-летняя дочь Наташа.

26.04.1986

Тот день, скорее даже ночь, я помню очень хорошо. Я проснулась от какого-то хлопка. Как потом оказалось, это был взрыв на четвертом блоке ЧАЭС. Город находился совсем близко от станции. Так и не поняв в тот момент, что меня разбудило, я распахнула окошко, поправила одеяла детям и легла спать дальше. До утра окно у нас было открыто…

Утром муж пошел на работу, как в обычный день. Он на тот момент работал в профилактории ЧАЭС, это недалеко от нашего дома, на берегу реки Припять. Старший ребенок попросился на улицу, и у меня не было повода его не отпускать. Светило яркое солнце, и сын хотел поиграть с машинками в песочнице. Во дворе было много детей.

Прибежал с работы взволнованный муж и сказал, чтобы я забрала сына домой, закрыла окна и никуда не ходила, потому что на станции что-то произошло, какая-то утечка, точно никто ничего не говорит. Велел нам сидеть дома. Периодически он забегал домой, а моя внутренняя тревога все возрастала. Постепенно начали слышаться звуки сирен скорой помощи. Рядом с нашим домом была больница, машины приезжали туда одна за другой — привозили пострадавших людей, тех, кто первыми попал под облучение — работников, которые были на смене в ту ночь, пожарников, неудачливых очевидцев. Город маленький и совершенно невозможно было что-то скрыть. Родственники попавших в больницу толпились у приемного покоя, но никого к пострадавшим не пускали. Позже муж принес нам из профилактория лекарство с йодом, велел самой пить и детям давать. Может, это нас в какой-то мере уберегло от серьезных последствий.

Алла с дочкой на аллея в городе Припять

А люди шли на берег Припяти отдыхать на лодочную станцию в жаркий день. Все в легкой одежде. У многих были лодки, они устраивали пикники, жарили шашлыки и рыбачили…

По плану, в тот вечер мы должны были ехать в деревню к родителям, сажать картошку. На дизеле (Дизель-поезд - моторвагонный подвижной состав, у которого первичным двигателем является дизель – ред.) это минут 25 до станции Новая Иолча. Муж вернулся с работы, мы собрались, взяли рабочую одежду, а детям — сменку, и без документов и дополнительных вещей, поехали на вокзал. Разговоры про аварию были лишь на уровне слухов. Всем было интересно, что же там произошло на станции. Мимо нас проезжали машины, которые поливали дорогу и тротуары специальной жидкостью с пеной. Солдаты и пожарные были в масках, а мы просто шли на вокзал и ничего не понимали. На тот момент еще никто не извещал людей о смертельной опасности.

Мы сели в дизель-поезд и поехали. А там, по дороге, есть открытая местность, где совсем близко просматривается станция. Все пассажиры встали со своих мест и прильнули к окнам. В тот день в поезде было много рыбаков, которые приезжали из Чернигова рыбачить на р. Припять и на охладительный пруд рядом с ЧАЭС. Там водилось много рыбы. Я могу только представить, сколько на них было радиации, ведь эти рыбаки просидели под разрушенным блоком целый день.

Мы внимательно всматривались в развалины 4-го энергоблока, в курящийся над ним дымок. Кто-то начал говорить, что все будет нормально, пожар потушили, значит, ничего страшного нет. Никто не мог даже представить, что могло произойти нечто ужасное.

«Мы никогда не вернемся»

На следующий день, когда в Припяти и ее окрестностях была объявлена и организована эвакуация, по деревне поползли разные слухи, и по радио прозвучало первое официальное сообщение о происшествии на ЧАЭС. Муж поехал на вокзал узнать, как обстоят дела. Он увидел, как со стороны Припяти в сторону Чернигова промчался забитый битком поезд. Даже на ступеньках стояли люди. Как в кино о войне, когда поезда возвращались с фронта. А обратно, в Припять, прошел без остановок, словно призрак, совершенно пустой состав. Вечером в воскресение поезд вывозил последних людей из города. Мы остались без вещей, документов и без дома.

Только через какое-то время мужа пустили в Припять по пропуску — забрать документы. Лишь бумаги, больше ничего нельзя было увезти. После аварии родители и мы были очень встревожены ситуацией, так как вблизи деревни летали вертолеты, нагруженные песком для аварийного блока, а люди уже знали о радиации. Мама просила нас уезжать подальше и увозить детей.

В эвакуации в г. Евпатория

Решили ехать к родственникам в Черкасскую область. На вокзале в Чернигове было много женщин с детьми. Там создали пункт помощи пострадавшим. Людям помогали приобретать билеты, оказывали медицинскую помощь, оформляли справки тем, кто уехал из опасной зоны без документов. Представляете, в то время людям еще верили на слово! Нам тоже поверили, и прямо на вокзале выдали справку о том, что мы жители Припяти, выехали 26.04 и, что документов нас на руках нет.

Мы уехали к родственникам, а через какое-то время муж отправил меня с детьми в Евпаторию, в санаторий для эвакуированных из зоны ЧАЭС. Дорогу и пребывание в санатории нам всем оплачивало государство. Мужья приезжали к женам и детям между вахтами, которые длились по 15-20 дней. Непросто было: мужей поначалу не хотели селить с семьями. Помню, как даже на высшем уровне решалось, то, чтобы после 11 их не выгоняли на улицу. Вопрос таки решили. Это был, наверное, самый сложный период. Жилье, выплаты и компенсации были уже потом, а в то время, практически сразу после аварии, не было денег, одежды даже не было. В санатории жили в основном женщины, у которых было по двое, трое, а то и больше детей. Мы были похожи на большой цыганский табор.

Жизнь после эвакуации

Мы жили в санатории до сентября 86-го. Позже муж получил квартиру в Киеве. В столице было непросто — работа далеко от дома, муж постоянно по сменам в Чернобыле, старший сын забирал младшую из сада (сад был под окнами, совсем рядом), они шли сами домой, закрывались и там ждали меня — не гуляли и никуда не выходили, пока я не приезжала с работы. Я преподавала хоровое пение в музыкальной школе на Воскресенке, а жили мы на Харьковском массиве.

Уезжая, я каждый раз перекрывала газ, а еду детям оставляла в термосе. Однажды я попала в пробку и сильно задержалась, а когда шла домой, то увидела, что стоит мой ребенок во весь рост на подоконнике и просто, «влипнув» в стекло, высматривает меня. Я не помню, как я добежала на свой 9-й этаж. Открыла дверь, а они с дочкой рыдают навзрыд. Они плакали и говорили: «Мама, где ты была? Мы думали, ты под машину попала, потерялась, что больше никогда не придешь!» В тот вечер я тоже с ними рыдала, а после, посоветовавшись с мужем, мы решили переехать в новый, строящийся для работников ЧАЭС город Славутич. Это 60 км от Чернобыля. Тут я живу и по сей день, хотя дети и разъехались. Дочь вышла замуж, и у меня есть двое очаровательных внучат. Отец моих детей уже шесть лет как умер, в 53 года. Но я работаю, как и прежде, в Детской школе искусств, куда из Киева переехал почти весь «костяк» той школы, в которой я работала еще в Припяти.

Люди, когда уезжали из Припяти, даже и подумать не могли, что они не вернутся. Многие оставили своих домашних животных. И те погибли в закрытых домах.

Мне после аварии Припять снился много лет подряд. Постоянно… Город был очень светлый, с огромным количеством цветов, особенно много было роз.

Старший сын долгое время сам работал на ЧАЭС. Я, почему-то, как творческая мама не хотела, чтобы он шел в творческую профессию, думалось мне тогда, что мужчина должен чем-то серьезным заниматься. Он окончил университет, учился на факультете «Финансы и кредит». Вернулся на станцию и работал в плановом отделе много лет. А потом решительно уволился и сейчас занимается совершенно другим делом, творческим, как ему всегда мечталось. Вывод: нельзя выбирать профессию за детей, пусть занимаются тем, к чему душа лежит.

Отголоски тех дней до сих пор сказываются на здоровье: приходишь на осмотр, сдаешь кровь, делаешь УЗИ, а врач сразу спрашивает: «Вы из Припяти?». Говорит, что видно, если оттуда. Из-за проблем с щитовидной железой я больше не могу петь, как раньше.

Я не могу смотреть фильмы, читать книги о Чернобыле. Однажды я возила детей в музей Чернобыля, они слушали экскурсию, а я тихо рыдала в стороне, чтобы никто не увидел. Нам повезло, что мы не пострадали, как могли бы — все остались относительно здоровы.

Но та жизнь, которая была сразу после аварии, была совершенно другой, произошел надлом. В то время я не могла слушать веселую музыку. На юге музыка звучала всюду, нас даже пытались развлекать — концерты давали, привозили различные коллективы. А я все думала, ну как можно веселиться и радоваться, когда такое случилось. Меня спасало рисование и забота о детях.

Алла с сыном и дочерью

Думала даже, что не вернусь в профессию, что не смогу заниматься вокалом из-за стресса. А потом дети меня в буквальном смысле подняли. Я переключилась на них, на их благополучие. Я поставила себе цель,чтобы они выросли счастливыми людьми. Несмотря ни на что. Ведь бывало так, что нам «умные» люди говорили, мол, вам после Припяти 5 лет жить — не больше. И поначалу мы, правда, боялись. Страх был жуткий, а потом я поняла одну вещь — нельзя поддаваться этим деструктивным мыслям. Даже если действительно отмерено немного. Особенно, если у тебя есть дети, ты просто не имеешь права опускать руки и думать о смерти. Нужно просто жить. Я живу, несмотря на то, что во сне приходит мираж — светлый город, утопающий в розах. На фоне того самого дымка, который затянул туманом целую жизнь.

Фото: Алла Середицкая, Виталий Головин

• 26. 04. 2016

Нина Назарова собрала отрывки из книг об аварии, ее последствиях, погибших родственниках, панике в Киеве и суде

Авария

Книга двух спецкоров «Известий», написанная по горячим следам, ушла в печать меньше чем через год после катастрофы. Репортажи из Киева и зоны поражения, ликбез о действии радиации, осторожные комментарии врачей и непременное для советской печати заключение «уроки Чернобыля».

Дежурство по пожарной охране АЭС нес третий караул. Целый день караул проводил время в соответствии с обычным распорядком: теоретические занятия в учебном классе, практические - под руководством лейтенанта Владимира Правика на строящемся пятом энергоблоке. Потом играли в волейбол, смотрели телевизор.

В третьем карауле дежурил Владимир Прищепа: «Я ушел спать в 23 часа, потому что позже надо было заступать дневальным по части. Ночью я услыхал взрыв, но не придал ему значения. Через одну-две минуты прозвучала боевая тревога…»

На стремительно развивавшиеся события в первые секунды не обратил особого внимания и Иван Шаврей, который в этот момент находился на посту возле диспетчерской:

«Мы стояли втроем, разговаривали, как вдруг - мне так показалось - послышался сильный выброс пара. Мы это не приняли всерьез: похожие звуки раздавались и до того дня неоднократно. Я собирался уходить отдыхать, как вдруг сработала сигнализация. Кинулись к щиту, а Легун пробовал выйти на связь, но никакой связи не было… Тут и произошел взрыв. Я бросился к окну. За взрывом последовал мгновенно следующий взрыв. Я увидел огненный шар, который взвился над крышей четвертого блока…»

(Андрей Иллеш, Андрей Пральников. Репортаж из Чернобыля. М., 1987.)

Родственники

Роман Светланы Алексиевич - лауреата Нобелевской премии по литературе 2015 года - построенный в жанре истории эмоций на устных свидетельствах простых людей. Все они, независимо от рода занятий и степени вовлеченности в катастрофу, осмысляли и переживали трагедию.

«… Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки, даже если в магазин шли. Всегда вдвоем. Я говорила ему: «Я тебя люблю». Но я еще не знала, как я его любила… Не представляла… Жили мы в общежитии пожарной части, где он служил. На втором этаже. И там еще три молодые семьи, на всех одна кухня. А внизу, на первом этаже стояли машины. Красные пожарные машины. Это была его служба. Всегда я в курсе: где он, что с ним? Среди ночи слышу - какой-то шум. Крики. Выглянула в окно. Он увидел меня: «Закрой форточки и ложись спать. На станции пожар. Я скоро буду».

Читайте также фоторепортер и журналист Виктория Ивлева побывала внутри 4-го реактора ЧАЭС

Самого взрыва я не видела. Только пламя. Все словно светилось… Все небо… Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. А его все нет и нет. Копоть оттого, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом вспоминал, как по смоле. Сбивали огонь, а он полз. Поднимался. Сбрасывали горящий графит ногами… Уехали они без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках, так и уехали. Их не предупредили, их вызвали на обыкновенный пожар…

Четыре часа… Пять часов… Шесть… В шесть мы с ним собирались ехать к его родителям. Сажать картошку. От города Припять до деревни Сперижье, где жили его родители, сорок километров. Сеять, пахать… Его любимые работы… Мать часто вспоминала, как не хотели они с отцом отпускать его в город, даже новый дом построили. Забрали в армию. Служил в Москве в пожарных войсках и когда вернулся: только в пожарники! Ничего другого не признавал. (Молчит .)

Пострадавший от аварии на Чернобыльской АЭС на лечении в шестой клинической больнице Минздрава СССР Фото: Владимир Вяткин/РИА Новости

Семь часов… В семь часов мне передали, что он в больнице. Я побежала, но вокруг больницы уже стояла кольцом милиция, никого не пускали. Одни машины «Скорой помощи» заезжали. Милиционеры кричали: машины зашкаливают, не приближайтесь. Не одна я, все жены прибежали, все, у кого мужья в эту ночь оказались на станции. Я бросилась искать свою знакомую, она работала врачом в этой больнице. Схватила ее за халат, когда она выходила из машины:

Пропусти меня!

Не могу! С ним плохо. С ними со всеми плохо.

Держу ее:

Только посмотреть.

Ладно, - говорит, - тогда бежим. На пятнадцать-двадцать минут.

Я увидела его… Отекший весь, опухший… Глаз почти нет…

– Надо молока. Много молока! - сказала мне знакомая. - Чтобы они выпили хотя бы по три литра.

Но он не пьет молоко.

Сейчас будет пить.

Многие врачи, медсестры, особенно санитарки этой больницы через какое-то время заболеют. Умрут. Но никто тогда этого не знал…

В десять утра умер оператор Шишенок… Он умер первым… В первый день… Мы узнали, что под развалинами остался второй - Валера Ходемчук. Так его и не достали. Забетонировали. Но мы еще не знали, что они все - первые.

Спрашиваю:

Васенька, что делать?

Уезжай отсюда! Уезжай! У тебя будет ребенок.

Я - беременная. Но как я его оставлю? Просит:

Уезжай! Спасай ребенка! -

Сначала я должна принести тебе молоко, а потом решим».

(Светлана Алексиевич. Чернобыльская молитва. М., 2013)

Ликвидация последствий

Воспоминания офицера запаса, призванного для ликвидации аварии и проработавшего 42 суток в эпицентре взрыва - на третьем и четвертом реакторах. Дотошно описан сам процесс ликвидации последствий - что, как, в какой последовательности и каких условиях делали люди, а также, тем же сдержанным тоном, все мелкие подлости руководства: как экономили на средствах защиты и их качестве, не желали выплачивать ликвидаторам премии и цинично обходили с наградами.

«Нас вызвали для отправки в военные лагеря сроком на сто восемьдесят суток, отправка сегодня в двенадцать часов. На мой вопрос, можно ли было предупредить хотя бы за сутки, ведь не военное же время (мне нужно было отправить жену с шестимесячным ребенком к ее родителям в город Ульяновку Кировоградской области. Даже за хлебом до магазина идти полтора километра по пересеченной местности - дорога грунтовая, подъемы, спуски, да и с маленьким ребенком женщине в чужом селе не справиться), мне был дан ответ: “Считайте, что это военное время - вас берут на ЧАЭС”. <…>

Авария на Чернобыльской АЭС. Проезд и проход запрещен Фото: Игорь Костин/РИА Новости

Нам предстояло работать в помещениях четвертого реактора. Была поставлена задача - построить две стены из мешков с цементным раствором. <…> Мы стали замерять уровень радиации. Стрелка дозиметра отклонялась вправо и зашкаливала. Дозиметрист переключил прибор на следующую градуировку шкалы, при которой снимаются более высокие уровни радиации. Стрелка по-прежнему отклонялась вправо. Наконец она остановилась. Сделали замеры в нескольких местах. В конце подошли к противоположной стене и выставили штатив для замера к проему. Стрелка зашкалила. Мы вышли из помещения. Внизу посчитали средний уровень радиации. Он составлял сорок рентген в час. Подсчитали время работы - оно составляло три минуты.

Читайте также Корреспондент «Таких дел» накануне 30-й годовщины Чернобыля побывал в зоне чернобыльского поражения в Тульской области

Это время нахождения в рабочем помещении. Чтобы забежать с мешком цемента, уложить и выбежать из помещения, достаточно примерно двадцати секунд. Следовательно, каждому из нас нужно было появиться в рабочем помещении десять раз - принести десять мешков. Итого, на восемьдесят человек - восемьсот мешков. <…> Лопатами быстро накладывали раствор в мешки, завязывали, помогали поднять на плечи и бегом наверх. Поддерживая мешок на плечах правой рукой, левой цеплялись за перила и бегом по ступенькам преодолевали высоту примерно восьми-девятиэтажного дома. Маршевые лестницы здесь были очень длинные. Когда выбегал наверх, сердце просто выскакивало из груди. Раствор просачивался сквозь мешок и стекал по всему телу. Забежав в рабочее помещение, мешки укладывали так, чтобы они друг друга перекрывали. Так укладывают кирпичи при строительстве дома. Уложив мешок, бегом друг за другом спускаемся вниз. Встречные бегут вверх, напрягаясь изо всех сил, цепляясь за перила. И опять все повторялось. <…>

Респираторы были как грязные мокрые тряпки, но у нас для замены их не было. Мы и эти выпрашивали для работы. Почти все сняли респираторы, потому что невозможно было дышать. <…> Впервые в жизни пришлось узнать, что такое головная боль. Поинтересовался, как себя чувствуют остальные. Те, кто был уже две, три недели и больше, сказали, что у всех к концу первой недели по прибытии на станцию начинаются постоянные головные боли, слабость, першение в горле. Заметил, что когда ехали на станцию, и она была уже видна, то всегда в глазах у всех не хватало смазки. Мы жмурились, глаза как будто высыхали».

(Владимир Гудов. 731 спецбатальон. М., 2009.)

Добровольцы

Интернет-самиздата с воспоминаниями ликвидаторов и очевидцев аварии на ядерном реакторе достаточно много - такие истории собраны, например, на сайте people-of-chernobil.ru. Автор мемуаров «Ликвидатор» Сергей Беляков, химик по образованию, поехал в Чернобыль добровольцем, провел там 23 дня, а позже получил американское гражданство и нашел работу в Сингапуре.

«В начале июня я добровольно пришел в военкомат. Как у «секретоносителя со степенью», у меня была бронь от сборов в Чернобыле. Позже, когда в 87-88 годах наступила проблема с кадрами офицеров-запасников, хватали всех без разбора, но шел 86-ой, страна все еще была милостива к своим остепененным сыновьям… Молодой капитан в дежурке райвоенкомата, не поняв сначала, сказал, мол, мне нечего волноваться - меня не призывают и не будут призывать. Но когда я повторил, что хочу ехать по своей воле, посмотрел на меня, как на умалишенного, и указал на дверь кабинета, где усталый майор, вытащив мою карточку учета, без выражения сказал:

На кой х.. ты туда прешься, шо тебе дома не сидится?
Крыть было нечем.

Группа специалистов направляется в зону Чернобыльской атомной электростанции для ликвидации последствий аварии Фото: Борис Приходько/РИА Новости

Так же невыразительно он сказал, что повестка придет по почте, с ней надо будет снова прийти сюда, получить предписание, проездные документы, и - вперед.
Моя карточка перекочевала в новенькую папку с завязками. Дело было сделано.
Последующие за этим дни ожидания были наполнены болезненным выискиванием хоть каких-то новостей о конкретном месте сборов, о том, чем занимаются на станции «партизаны», об их быте… Мать интересовало главным образом последнее. Однако я, хлебнув однажды из войскового «сборового» котелка, радужных иллюзий на этот счет не питал.
Но ничего нового об участниках спецсборов ни в прессе, ни по ТВ не сообщалось».

(Сергей Беляков. Ликвидатор. Lib.ru)

Быт

«Чернобыль. Живы, пока нас помнят» - с одной стороны, сборник поздних воспоминаний ликвидаторов и ученых, работавших в Чернобыле, примечательных бытовыми подробностями (научная сотрудница Ирина Симановская, например, вспоминает, что аж до 2005 года проходила с найденным в куче мусора в Припяти зонтиком), а с другой - фоторепортаж: как выглядела зона в начале 2010-х.

Диктор после небольшой паузы продолжил: «Но употреблять спирт и вино нельзя», опять небольшая пауза: «Потому что они вызывают опьянение». Вся столовая утонула в смехе

« Приехали в Киев, отметили командировки и отправились на пассажирском катере в Чернобыль. Прямо там переоделись в белую спецодежду, которую взяли с собой из Курчатовского института. На пристани нас встретили товарищи и отвели в местную больницу, в отделение гинекологии, где жили “курчатовцы” и коллеги из Киевского института ядерных исследований. Поэтому нас в шутку называли гинекологами. Это, может, и смешно, но я поселился в предродовой палате номер шесть.

Украинская ССР. Ликвидаторы аварии Фото: Валерий Зуфаров/ТАСС

Кстати, в столовой был забавный случай. Людей там всегда было много, всегда радио работало. И вот диктор читает лекцию о продуктах, которые способствуют выведению радионуклеотидов из организма человека, и в том числе, говорит диктор: «помогают выводить радионуклеотиды спиртосодержащие продукты, вино». В столовой мгновенно наступила тишина. Ждут. Что же скажет дальше? Диктор после небольшой паузы продолжил: «Но употреблять спирт и вино нельзя», опять небольшая пауза: «Потому что они вызывают опьянение». Вся столовая утонула в смехе. Гогот стоял неимоверный».

(Александр Купный. Чернобыль. Живы, пока нас помнят. Харьков, 2011)

Радиационная разведка

Мемуары радиационного разведчика Сергея Мирного - книга в редком жанре веселых и циничных баек о Чернобыле. В частности, начинаются воспоминания с пятистраничного рассказа о том, как радиация влияет на кишечник (подсказка: как слабительное), и какую гамму душевных переживаний при этом испытывал автор.

« Первым делом в Чернобыле “радиационно разведывали” территорию АЭС, населенные пункты, дороги. Потом по этим данным населенные пункты с высокими уровнями эвакуировали, важные дороги до тогда терпимого уровня отмыли, знаки “Высокая радиация!” где надо поставили (они очень нелепо смотрелись, эти знаки, внутри самой зоны; писали б уже “Особо высокая радиация!”, что ли), на АЭС те места, где люди скапливаются и передвигаются, наметили и отмыли… И взялись за другие участки, за те работы, что стали на этом этапе неотложными. <…>

… Забор можно протянуть так, а можно этак. “Так” он будет короче, а какие там уровни? Если высокие, то, может, протянуть его иначе - по низким уровням? Больше столбов и колючей проволоки потратим (хрен с ним, с деревом и железом!), но при этом люди получат меньшие дозы? Или хрен с ними, с людьми, новых пришлют, а древоматериалов и колючки сейчас не хватает? Вот так все вопросы решаются - должны, по крайней мере, решаться - в зоне радиоактивного заражения. <…>

Легковой автомобиль, выезжающий из зоны чернобыльской катастрофы, проходит дезактивацию на специально созданном пункте Фото: Виталий Аньков/РИА Новости

Я уж не говорю про села - для них уровень гамма-радиации был тогда вопросом жизни и смерти - в самом прямом смысле: больше 0,7 миллирентгена в час - смерть: село выселяют; меньше 0,7 - ну, живите пока… <…>

А как она делается, эта карта? И как выглядит?

Достаточно обыкновенно.

На обычную топографическую карту наносится точка - место замера на местности. И надписывается, какой уровень радиации в этой точке… <…> Потом точки с одинаковыми значениями уровня радиации соединяют и получают “линии одинакового уровня радиации”, похожие на обычные горизонтали на обычных картах».

(Сергей Мирный. Живая сила. Дневник ликвидатора. М., 2010)

Паника в Киеве

« Жажда информации, которая ощущалась здесь, в Киеве, да и, наверное, везде - чернобыльское эхо без преувеличения всколыхнуло страну, - была просто физической. <…>

Неясность обстановки… Тревоги - мнимые и реальные… Нервозность… Ну скажите, как можно было обвинять тех же беженцев из Киева в создании паники, когда по большому счету напряженность обстановки родили не в последнюю очередь мы сами, журналисты. А точнее, те, кто не давал нам реальной информации, кто, строго указуя перстом, говорил: “Совершенно ни к чему газетчикам знать, скажем, подробно о радиационном фоне”. <…>

Особенно запомнилась мне старушка, сидевшая на лавочке под деревьями во дворе пятиэтажного дома. Подбородок ее был ярко-желтым - бабушка пила йод.

“Что же вы делаете, мамаша?” - бросился я к ней.

Эвакуация населения из 30-километровой зоны Чернобыльской АЭС. Жительницы Киевской области прощаются друг с другом и со своими домами, 1986 год Фото: Марущенко/РИА Новости

И она мне объяснила, что лечится, что йод очень полезный и совершенно безопасный, потому что запивает она его… кефиром. Бабуся протянула мне для убедительности полупустую бутылку из-под кефира. Растолковать ей что-либо я так и не смог.

В тот же день выяснилось - в киевских клиниках больше совсем не радиационных больных, в них много людей, пострадавших от самолечения, в том числе с обожженным пищеводом. Сколько же сил потребовалось потом и газетам, и местному телевидению для того, чтобы развеять хотя бы эту нелепость».

(Андрей Иллеш, Андрей Пральников. Репортаж из Чернобыля)

Городское управление Припятью

Советское руководство, как на местном, так и на государственном уровне, в истории с Чернобылем принято ругать: за медленную реакцию, неподготовленность, сокрытие информации. «Летопись мертвого города»- свидетельство с той стороны. Александр Эсаулов на момент аварии был зампредседателем Припятского горисполкома - иначе говоря, мэром Припяти - и рассказывает о ступоре, напряженной работе и специфике управления эвакуированным городом.

« Проблем возникло такое множество, они были такие нетипичные, что просто руки опускались. Мы работали в уникальных, исключительных условиях, в каких не работала ни одна мэрия мира: мы работали в городе, которого нет, городе, который существовал только как административная единица,

Читайте также Этих людей с разных континентов объединяет одно: они родились в один день с Чернобылем

как определенное количество ставших враз нежилыми жилых домов, магазинов, спортивных сооружений, из которых очень скоро выветрился терпкий запах человеческого пота, и навсегда вошел мертвящий запах заброшенности и пустоты. В исключительных условиях и вопросы были исключительные: как обеспечить охрану оставленных квартир, магазинов и других объектов, если находиться в зоне опасно? Как предотвратить пожары, если отключать электричество нельзя, - ведь сразу не знали, что город покинут навсегда, а в холодильниках оставалось очень много продуктов, дело-то ведь было перед праздниками. Кроме того, очень много продуктов было в магазинах и на торговых складах, и что с ними делать, тоже было неизвестно. Как быть, если человеку стало плохо, и он потерял сознание, как было с телефонисткой Мискевич, работавшей на узле связи, если обнаружена оставленная парализованная бабушка, а медсанчасть уже полностью эвакуирована? Куда девать выручку из магазинов, которые еще с утра работали, если банк деньги не принимает, потому что они “грязные”, и, между прочим, совершенно правильно делает. Чем кормить людей, если последнее работавшее кафе “Олимпия” брошено, так как поваров не меняли более суток, а они тоже люди, и у них дети, а само кафе разгромлено и разграблено дочиста. Людей в Припяти оставалось порядочно: еще работал завод “Юпитер”, выполняя месячный план, потом там проводился демонтаж уникального оборудования, которое оставлять было нельзя. Оставались многие работники станции и строительных организаций, которые принимают активное участие в ликвидации аварии - им пока просто негде жить. <…>

Вид на город Припять в первые дни после аварии на Чернобыльской АЭС Фото: РИА Новости

Как заправить машины, если талоны и путевки остались в зоне с такими высокими уровнями, что туда и на минуту заходить небезопасно, а автозаправщик приехал то ли из Полесского, то ли из Бородянки, и у него за отпущенный бензин, естественно, потребуют отчет по всей форме - там же пока не знают, что у нас самая настоящая война!»

(Александр Эсаулов. Чернобыль. Летопись мёртвого города. М., 2006)

Журналисты «Правды» в 1987 году

Репортажи журналиста «Правды» 1987 года, примечательные в качестве незамутненного образца кондового советского газетного стиля и безграничной веры в Политбюро - что называется, «так плохо, что уже хорошо». Сейчас такого уже не делают.

« Вскоре мы, специальные корреспонденты «Правды» – М. Одинец, Л. Назаренко и автор, – решили и сами организовать рыбалку на Днепре, учитывая сложившуюся обстановку, на сугубо научной основе. Без ученых и специалистов теперь не обойтись, не поверят, а потому на борту «Финвала» собрались кандидат технических наук В. Пыжов, старший ихтиолог из НИИ рыбного хозяйства О. Топоровский, инспектора С. Миропольский, В. Заворотний и корреспонденты. Возглавил нашу экспедицию Петр Иванович Юрченко - человек известный в Киеве как гроза браконьеров, которых, к сожалению, еще немало на реке.

Вооружены мы по последнему слову техники. К сожалению, не удочками и спиннингами, а дозиметрами. <…>

Задание у нас все-таки особое - проверить, можно ли рыболовам, у которых открытие сезона в середине июня, спокойно заниматься любимым делом – ловить рыбу, загорать, купаться, короче говоря, отдыхать. А что может быть прекраснее рыбалки на Днепре?!

Слухов, к сожалению, много… Мол, «в воду заходить нельзя», «река отравлена», «рыба теперь радиоактивная», «у нее надо отрезать голову и плавники», и т. д. и т. п. <…>

В 1986 году группа иностранных корреспондентов посетила Макаровский район Киевской области, в населенные пункты которого были эвакуированы жители из района Чернобыльской АЭС. На снимке: иностранные журналисты наблюдают за тем, как ведется дозиметрический контроль на открытых водоемах Фото: Алексей Поддубный/ТАСС

С первых дней аварии, бывая в ее зоне, мы могли досконально изучить все, что связано с радиацией, прекрасно поняли, что напрасно не стоит рисковать своим здоровьем. Мы знали, что Минздрав УССР разрешил купаться, а потому, прежде чем заняться рыбалкой, с удовольствием выкупались в Днепре. И поплавали, и повеселились, и сфотографировались на память, правда, публиковать эти снимки не решились: не принято показывать корреспондентов в таком виде на страницах газеты… <…>

И вот рыбы уже разложены на столе, стоящем вблизи кормы теплохода. И Топоровский начинает священнодействовать над ними со своими приборами. Дозиметрические исследования показывают, что ни в жабрах, ни во внутренностях щуки, сома, судака, линя, карася, ни в их плавниках, хвосте никаких следов повышенной радиации нет.

«Но это только часть операции, - весело уточняет районный рыбинспектор С. Миропольский, принимавший активное участие в дозиметрии рыб. - Теперь их надо сварить, поджарить и скушать»

«Но это только часть операции, - весело уточняет районный рыбинспектор С. Миропольский, принимавший активное участие в дозиметрии рыб. - Теперь их надо сварить, поджарить и скушать».

И вот уже из камбуза доносится аппетитный аромат юшки. Едим по две, по три миски, а остановиться не можем. Хороши и жареные судак, караси, лини…

Уезжать с острова не хочется, но надо - вечером договорились о встрече в Чернобыле. Возвращаемся в Киев… А через несколько дней разговариваем с Ю. А. Израэлем, председателем Госкомитета СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды.

«Нас тоже замучили вопросами: можно ли купаться? Ловить рыбу? Можно и нужно!.. И очень жаль, что вы сообщаете о своей рыбалке уже после нее, а не заранее – обязательно поехал бы с вами!»

(Владимир Губарев. Зарево над Припятью. Записки журналиста. М., 1987)

Суд над руководством ЧАЭС

В июле 1987 года состоялся суд - к ответственности привлекли шестерых членов руководства атомной электростанции (слушания шли в полузакрытом режиме, материалы отчасти выложены на pripyat-city.ru). Анатолий Дятлов - заместитель главного инженера ЧАЭС, с одной стороны, пострадавший при аварии - из-за облучения у него развилась лучевая болезнь, а с другой - признанный виновным и осужденный на десять лет колонии. В своих воспоминаниях он рассказывает, как выглядела чернобыльская трагедия для него.

« Суд как суд. Обычный, советский. Все было предрешено заранее. После двух заседаний в июне 1986 года Межведомственного научно-технического совета под председательством академика А.П. Александрова, где доминировали работники Министерства среднего машиностроения, - авторы проекта реактора - была объявлена однозначная версия о виновности оперативного персонала. Другие соображения, а они были и тогда, отбросили за ненадобностью. <…>

Здесь кстати упомянуть о статье. Осудили меня по статье 220 Уголовного кодекса УССР за неправильную эксплуатацию взрывоопасных предприятий. В перечне взрывоопасных предприятий в СССР атомные электростанции не значатся. Судебно-техническая экспертная комиссия задним числом отнесла атомную электростанцию к потенциально взрывоопасным предприятиям. Для суда этого оказалось достаточно, чтобы применить статью. Здесь не место разбирать взрывоопасные или нет атомные электростанции,- устанавливать задним числом и применять статью Уголовного кодекса явно незаконно. Да кто укажет Верховному Суду? Было кому, он и действовал по их указке. Что угодно будет взрывоопасным, если не соблюдать правила проектирования.

И потом, что значит потенциально взрывоопасный? Вот советские телевизоры исправно взрываются, ежегодно гибнет несколько десятков человек. Их куда отнести? Кто виноват?

Подсудимые по делу об аварии на Чернобыльской атомной электростанции (слева направо): директор ЧАЭС Виктор Брюханов, заместитель главного инженера Анатолий Дятлов, главный инженер Николай Фомин во время судебного процесса Фото: Игорь Костин/РИА Новости

Камнем преткновения для советского суда стал бы иск за гибель телезрителей. Ведь при всем желании не обвинишь телезрителей, что сидели перед телевизором без касок и бронежилетов. Обвинить предприятие? Государственное? Это значит - государство виновато? Советское-то? Суд такого извращения принципов никак не перенесет. Человек виновен перед государством - это да. А если нет, то никто. Семь десятков лет наши суды только в одну сторону гайку крутили. Сколько последних лет идет разговор о самостоятельности, независимости судов, служении закону и только закону.

Эвакуация

В случае возникновения чрезвычайной ситуации, эвакуация людей с мест постоянного проживания является крайней мерой. К тотальному выселению прибегают в исключительных случаях, например из-за сильного радиоактивного загрязнения территории. История знает не только Чернобыльскую, но и другие аварии, имевшие похожие последствия. Например, авария на химическом заводе в итальянском городе Севезо, произошедшая 10 июля 1976 года. Вследствие взрыва реактора в окружающую среду поступило большое количество высокотоксичных химических веществ - диоксинов, обезлюдив тем самым более 15 км 2 территории. Все население было эвакуировано сроком на 19 месяцев, но и сегодня на определенных участках этой территории проживание для людей опасно.

В Советском Союзе в 1957 году из-за халатности персонала на Производственном объединении «Маяк» произошел взрыв одной из емкостей, содержавшей жидкие радиоактивные отходы. Территорией, не пригодной для постоянного проживания людей, стали около восьмидесяти квадратных километров, эвакуировали около 11 тысяч человек из 22 населенных пунктов. Этот загрязненный район еще на многие годы останется незаселенным. Сейчас на его месте находится Восточно-Уральский заповедник.

Естественно, решение об эвакуации принимается не спонтанно и не по наитию, а на основании сложных расчетов. Само отселение происходит не стихийно - это очень сложное мероприятие, требующее предельной согласованности в работе всех ведомств государства - медицинских, правоохранительных, военных, транспортных, служб обеспечения. Проходит все по заранее разработанному сценарию, где роль вершителя человеческих судеб играет специально созданная эвакуационная комиссия. Именно она ответственна за оповещение населения об эвакуации, ее сроках и способах. Для этого используют телевидение, радио и громкую связь, если таковая в населенном пункте имеется. К началу эвакуации создают специальные сборные пункты, оснащенные и оборудованные всем необходимым. Оттуда и отправляют людей в места их временного или нового постоянного жительства.

Эвакуационная комиссия обеспечивает наличие транспорта и сопровождения в пути, а также вывоз материальных ценностей (вещей эвакуированных). Для эвакуации больных и инвалидов используют спецтранспорт.

Конечно же, с учетом конкретных обстоятельств в сценарий эвакуации вносят коррективы. Отселение жителей Припяти проходило без создания сборных пунктов, на это просто не было времени. Радиационная обстановка ухудшалась с каждым часом. Уже к вечеру 26 апреля 1986 года уровни радиационного фона достигли нескольких сотен микрорентген в час и, судя по ситуации на ЧАЭС, - это был не предел.

Самое ужасное, что в субботу, 26 апреля, т.е. в день взрыва, горожан никто не предупредил и не проинструктировал о необходимости находиться в помещениях. Так, городской парк культуры и отдыха, открытый всего за несколько дней до аварии, в субботний вечер был переполнен посетителями. А когда произошедшее уже не скрывали, никто не побеспокоился о том, чтобы раздать населению Припяти таблетки йодистого калия, мало того, респираторов не хватало даже для детей.

Только после принятия окончательного решения об эвакуации специалисты оценили количество людей, подлежащих вывозу, и определили, сколько для этого потребуется транспорта. В ночь с 26 на 27 апреля из Киевской области был срочно мобилизирован весь автобусный парк. Машины прибывали всю ночь, выстраивались в многокилометровую колону по дороге между Припятью и Чернобылем. Обратим внимание, что водители всю ночь находились возле своих автобусов, ожидая дальнейшей команды к действию, а в это время на них потихоньку сыпал радиоактивный пепел…

Всего для эвакуации населения Припяти было задействовано 1100 автобусов, а на железнодорожную станцию Янов было подано три специальных поезда.

27 апреля около полудня по радио Припяти было передано короткое официальное сообщение для жителей города, им предлагалось взять с собой набор продуктов питания на три дня и быть готовыми к эвакуации. Она началась в 14.00 того же дня. Автобусы подъезжали прямо к подъездам, и люди садились в них. Через три часа город покинули 44600 человек, из которых около 17 тысяч были дети.

После взрыва ядерного реактора прошло чуть более 36 часов. Ниже приведена таблица хронологии эвакуации Припяти, подготовленная по монографии «Чернобыльская катастрофа».

Хронология эвакуации Припяти

По сведениям официальных источников, транспортных средств было достаточно, и эвакуация населения из Припяти прошла спокойно, без паники. Менее чем через три часа в городе остались только те, кто выполнял свои служебные обязанности. Тогда же, 27 апреля, эвакуировали население из военного городка Чернобыль-2.

В дальнейшем в связи с постоянным ухудшением радиационной обстановки было принято решение о продолжении эвакуации. Третьего мая, за один день (!), эвакуировали 15 сёл - Лелёв, Копачи, Чистогаловка, Кошаровка, Зимовище, Кривая Гора, Кошовка, Машево, Парышев, Староселье, Красное, Новошепеличи, Усов, Бенёвка и Старошепеличи, из которых было выселено около 10 тысяч человек. Все эти села расположены в десятикилометровой зоне отчуждения.

По мере того как в последующие дни поступали новые данные о радиационной обстановке на территориях, удаленных от станции, назревала необходимость проводить поэтапную эвакуацию населения из тридцатикилометровой зоны. В период с 3 по 7 мая люди покинули еще 43 населенных пункта, в том числе Чернобыль. Были вывезены 28500 человек. Дополнительно, до середины мая, еще 2000 человек покинули 7 населенных пунктов. Время, необходимое для эвакуации одного поселка, составляло от 4 до 8 часов.

В Чернобыле, в отличие от Припяти, было много частного сектора, а подъезжать к каждому дому не хватало времени. Поэтому люди ожидали отправки на сборных пунктах. И уже 5 мая Чернобыль покинул последний гражданский житель. Рассказывают, что, поспешно покидая дома, чернобыльцы оставляли записки для воров и мародеров, в которых просили ничего не трогать, не курочить имущество, многие письменно разрешали в случае необходимости пожить в их доме, практически все искренне верили в то, что очень скоро вернутся.

А вот в отдаленных районах далеко не все жители подчинились требованиям властей покинуть свои дома. Ученые экспедиции Радиевого института им. Хлопина, которые в первые месяцы после аварии проводили радиационное обследование брошенных населенных пунктов, неоднократно встречали местных жителей в эвакуированных селах и деревнях. В основном это были пожилые люди, как правило, уговоры и объяснения о вреде радиации на них не действовали.

Так, в деревне Чистогаловка, где в середине мая 1986 года радиационная обстановка была очень тяжелая, проживал пожилой мужчина. Не желая эвакуироваться, он всю живность, включая домашний скот, спрятал в подвале своего дома. Отметим, что в то время уровень радиационного фона в его деревне составлял около 70 мР/ч. Наивный абориген искренне надеялся пересидеть месяц-два в глубоком подполье и дождаться улучшения обстановки. К сожалению, дальнейшая судьба этого человека неизвестна. Вероятно, здравый смысл возобладал, и старик выехал из зоны отчуждения. Позже это село, попавшее под основную струю радиационного выброса из реактора, было разрушено и захоронено. Сегодня только редкие полусгнившие заборчики и жалкие деревца выродившихся яблонь и слив напоминают о существовавшей здесь деревне.

Но, пожалуй, наибольшее упрямство продемонстрировали жители деревни Ковшиловка. При радиационном фоне в 7 мР/ч в 1986 году абсолютно все взрослые жители отказались эвакуироваться. Они лишь вывезли своих детей к родственникам. Впрочем, сегодня этот населенный пункт является нежилым, властям все же удалось переубедить несговорчивых деревенских жителей.

В личных дневниках первых исследователей зоны поражения можно найти откровенные воспоминания об увиденном человеческом горе. На перевалочных пунктах витала гнетущая атмосфера тотальной безнадежности, люди плохо понимали, что происходит, и смиренно ожидали решения своей дальнейшей судьбы.

Вот воспоминания ученых о ситуации в городе Иванков в первые недели мая:

«Центральная площадь города была заполнена людьми с посеревшими лицами. Горели костры, возле которых грелись дети и старики, несмотря на календарный май, по ночам случались заморозки. Люди были в замешательстве, взгляды были полны отчаяния. Но тогда они еще верили, что очень скоро, через три дня после выселения, государство поменяет свое решение и их пустят обратно, домой… Эвакуированные толпились возле административных зданий города с надеждой услышать наконец-то хорошую новость. Хоть одну хорошую новость за последние несколько недель».

Этот магический срок - три дня - фигурирует во многих воспоминаниях и хрониках. Жителям города Припять и других населенных пунктов, эвакуированных 27 апреля, обещали возвращение к нормальной жизни через три дня. Даже в известном объявлении, которое прозвучало в Припяти по радио, сообщалось, что выселение будет длиться недолго, брать с собой нужно только документы и самое необходимое.

Откуда взялся этот строк? Вероятно, три дня - это «решение-заготовка» служб гражданской обороны. Если при недостатке информации нужно быстро принять решение, то используют заранее заготовленные шаблоны. Исходя из того, что советская система гражданской обороны была ориентирована на защиту в случае ядерного удара, то эти три дня являются вполне разумным сроком эвакуации. Просто при взрыве уранового заряда образуются радионуклиды, активность которых за три дня снижается примерно в тысячу раз. Но при взрыве реактора на ЧАЭС в окружающую среду поступили другие радионуклиды, они имеют более длительные периоды полураспада. В данном случае измеряется он не днями, а десятилетиями. Поэтому «трехдневная» надежда местных жителей уже скоро была развеяна реальностью.

Всего в 1986 году были эвакуированы 116 тысяч человек из 188 населенных пунктов. Такого массового исхода людей из обжитых территорий человечество в XX веке не знало. Вывезти в такие короткие сроки такое количество дезориентированных людей можно было лишь при наличии мощного технического ресурса и высокого уровня организации. Для сравнения: исход беженцев из Косово в 1999 году охватил свыше 100 тысяч человек, но мировая общественность назвала этот процесс гуманитарной катастрофой.

Впрочем, опыт подобных форс-мажорных отъездов у Советского Союза имелся, и не случайно многие историки называют самой важной операцией Великой Отечественной войны эвакуацию населения и промышленности на восток в 1941 году.

После завершения чернобыльской эвакуации началось создание собственно зоны отчуждения. В середине мая 1986 года вышло соответствующее постановление Правительства, охранный периметр создавали с намерением запретить свободное посещение территории, регламентировать въезд и выезд из нее. Это позволяло и пресекать попытки вывоза из зоны зараженных вещей и материалов, и минимизировать риск мародерства.

Из книги Кухня дьявола автора Моримура Сэйити

Глава I. Поражение японского империализма. Эвакуация "отряда 731" Дьявол заметает следы Утром 10 августа 1945 года по полю аэродрома, принадлежавшего "отряду 731", в направлении главного входа на территорию отряда медленно двигался грузовик. В его кузове находилось двое рослых

Из книги Тайна гибели Марины Цветаевой автора Поликовская Людмила Владимировна

ГЛАВА 3 Война Поиски жилья Под Коломной Снова Москва Эвакуация Хозяева требуют через три месяца освободить комнату. Марина Ивановна с Муром и рады бы избавиться от таких соседей, но куда деваться? В военное время без прописки - это может плохо кончиться. И сколько можно

Из книги Чернобыль. Реальный мир автора Паскевич Сергей

Из книги Кухня дьявола автора Моримура Сэйити

Глава I. Поражение японского империализма. Эвакуация «отряда 731» Дьявол заметает следы Утром 10 августа 1945 года по полю аэродрома, принадлежавшего «отряду 731», в направлении главного входа на территорию отряда медленно двигался грузовик. В его кузове находилось двое

Из книги Чернобыль. Реальный мир автора Паскевич Сергей

Эвакуация В случае возникновения чрезвычайной ситуации, эвакуация людей с мест постоянного проживания является крайней мерой. К тотальному выселению прибегают в исключительных случаях, например из-за сильного радиоактивного загрязнения территории. История знает не

Из книги Операции английского флота в первую мировую войну автора Корбетт Юлиан

Глава VIII. Эвакуация Остенде и перенесение базы армии в Сен-Назер Результатом боя у Гельголанда явилось обеспечение безопасности высадки в Остенде войск, прибывающих из Гавра. Также адмирал Бетелл мог сохранять свое положение, менее опасаясь торпедных атак, но в общем

Из книги Война на море. 1939-1945 автора Руге Фридрих

Эвакуация Греции 21 апреля главные силы греческой армии капитулировали в Эпире перед немцами, при всем своем мужестве не оказавшись способными противостоять мобильным и могучим немецким воинским соединениям. Англичане своевременно отошли и теперь спешили к своим

Из книги Шотландия. Автобиография автора Грэм Кеннет

Эвакуация Сент-Килды, 29–30 августа 1930 года «Глазго геральд» К 1930 году на некогда процветающем острове Сент-Килда оставалось всего тридцать восемь человек, и многие из них были уже стариками. Десятилетия население влачило в тех суровых условиях жалкую жизнь, которая

Из книги Кто и когда купил Российскую империю автора Кустов Максим Владимирович

Последние бои - и снова эвакуация Как и говорил Кривошеин Шульгину, Русская армия пыталась вырваться из Крыма, и не только набегами. Благоприятная ситуация для нее была вызвана начавшимся в конце апреля 1920 года наступлением польских войск. Красным на некоторое время

Из книги Странники войны: Воспоминания детей писателей. 1941-1944 автора Громова Наталья Александровна

Гедда Шор ВОЙНА, Семья, эвакуация Отец, Александр Германович Шор, родился 4/17 мая 1876 года в Ростове-на-Дону. Двоюродный брат отца – известный пианист и издатель музыкальной литературы, общественный деятель Давид Шор в двадцатых годах эмигрировал в Палестину. Братья матери

Из книги Катастрофы в Черном море автора Шнюков Евгений Федорович

Из книги Владимир Климов автора Калинина Любовь Олеговна

Эвакуация Приказ об эвакуации Рыбинского моторного завода поступил в ночь с 15 на 16 октября. Лаврентьев тут же собрал в своем кабинете совещание руководителей и заговорил о том, чего все с тревогой ждали и опасались:– Только что получено решение ГКО – наш завод

Советуем почитать

• Что такое «Единый агент РСА»?
• Когда родился сталин, а когда - иосиф джугашвили
• Император николай i и его царствование
• ​10 вариантов итальянской фриттаты Традиционный рецепт фриттаты