Примерный список вопросов к зачету

Основные тенденции развития русской литературы в конце XX - начале XXI века.

ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ЛИТЕРАТУРЫ середины 1980-х годов - начала XXI века

Литературно-художественная и общественно-культурная жизнь России на протяжении XX столетия была чрезвычайно насыщенной и сложной. В конце века русская литература опять оказалась в ситуации идеологиче-ского и эстетического многообразия. В современном литературном процессе одновременно существуют стилевые течения таких художественных систем, как реализм , модернизм ипостмодернизм. При этом и литературоведы, и литературные критики отмечают в литературе проявление барочного, романтического и сентименталистского мироощущения. С этим связано использование писателями приёмов и художественных средств, свойственных поэтике различных литературных направлений. Так, например, в творчестве С. Довлатова реализм сочетается с модернизмом; произведения В. Пелевина, Т. Толстой, Л. Петрушевской, В. Пьецуха тяготеют то к реалистической, то к постмодернистской эстетике.
На рубеже 1980-1990-х годов в произведениях, соединявших приёмы различных художественных систем, писатели пытались воссоз-дать образ современной России. Перед читателями предстали многие стороны российской жизни, как правило, в резко негативном изображе-нии, ранее не проходившие цензуру: лагерная зона («Зона» С. Довлатова), армия («Сто дней до приказа» Ю. Полякова, «Стройбат» С. Каледина, «Карагандинские девятины» О. Павлова), школа («Школьники» и «В Безбожных переулках» О. Павлова, «Дорогая Елена Сергеевна» Л. Разумовской), психиатрическая больница («Светило малое для освещенья ночи» А. Бархоленко; «Двурушник» П. Мейлахса, «Вальпургиева ночь, или Шаги командора» Вен. Ерофеева). Эстетика натурализма, или гиперреализма, стремится пробудить у читателя чувство сострадания к современнику, живущему порой в невыносимых условиях.
Роль постмодернистских литературных течений при всех различиях между ними сводится к формально-содержательному раскрепощению русской литературы, долгое время находившей­ся под политическим давлением. Интерес читателей к постмодернизму вызван прежде всего отсутствием в литературно-художественном произведении назидательности.
Благодаря взаимодействию с другими художественными систе­мами реалистическая литература к началу XXI века пополняется приёмами адекватного выражения мироощущения современного человека.
С середины 1980-х годов начинается отсчёт нового этапа в развитии отечественной литературы. С этого времени неподцензурная - «неофициальная» - литература выходит из андеграун­да. В развитии отечественной литературы начинается период утверждения и расцвета постмодернизма.
Окончание советского периода в истории страны было озна­меновано также публикацией «возвращённой» литературы. В го­ды перестройки впервые изданы произведения, многие из кото­рых вам уже хорошо знакомы, - дневник И.А. Бунина «Окаянные дни», произведения В.В. Набокова, роман. Е.И. Замя­тина «Мы», повесть М.А. Булгакова «Собачье сердце», произве­дения А.П. Платонова «Котлован», «Чевенгур», роман Б.Л. Пас­тернака «Доктор Живаго», роман В.С. Гроссмана «Жизнь и судьба», поэма Вен. Ерофеева «Москва - Петушки», проза А.И. Солженицына, повесть Г.Н. Владимова «Верный Руслан», рассказы В.Т. Шаламова, поэма А.А. Ахматовой «Реквием», поэ­ма А.Т. Твардовского «По праву памяти». В то же время на родине стали публиковаться произведения писателей «третьей вол­ны» эмиграции, многие из которых вернулись на родину.
Проза . Начало нового периода в развитии нашей литературы отме­чено появлением темы преступного тоталитарного режима. Глав­ной фигурой «социально-обличительного» направления в литера­туре этого периода является Александр Исаевич Солженицын, «задержанные» произведения которого начали издаваться в Рос­сии. В конце 1980-х годов к этой теме обратился Анатолий Наумович Рыбаков, репрессированный в 1933-1936 годы, автор та­ких повестей для подростков, как «Кортик» (1948), «Приключе­ния Кроша» (1960). В 1960-х годах писатель создал роман «Дети Арбата» (опубликован в 1987 году), который пользовался огром­ной популярностью у читателя, в массе своей пребывающего в не­ведении о реальных масштабах беззакония той политической си­стемы, которая сложилась в СССР. В «Детях Арбата» Рыбаков отразил атмосферу 1930-х годов, попытался дать оценку личности Сталина. Роман посвящен драматическим судьбам молодых лю­дей, представляющих разные социальные слои.
Тема преступлений советского режима против своего же на рода стада ведущей в прозе конца 1980-х годов. В разных аспек­тах она отразилась в произведениях Д. Гранина, А. Приставкина, Б. Можаева, В. Тендрякова, В. Белова и других прозаиков.
На волне антитоталитарных настроений к жанру сатириче­ской антиутопии в 1980- 1990-х годах обратились Ф. Искандер («Кролики и удавы», 1982) и В. Войнович («Москва 2042», 1987), в жанре антиутопии-«катастрофы» пишут В. Маканин («Лаз», 1991) и Л. Леонов («Пирамида», 1994).
Роман «Пирамида» стал последним произведением известно­го русского писателя Леонида Максимовича Леонова, начавшего свой творческий путь в начале 1920-х годов. Это своего рода ли­тературное завещание писателя, предрекающее человечеству ка­тастрофу в том случае, если оно не сойдёт с пути насилия. Предо­стережение, заслуживающее внимания, особенно в связи с тем, что сделал его писатель, вошедший в литературу в начальную по­ру осуществления социальной утопии.
^ Тема войны получила своё развитие в произведениях совре­менных прозаиков С Алексиевич (документально-художествен­ная книга «Цинковые мальчики», 1990) и О. Ермакова (роман «Знак зверя», 1992) о военных действиях в Афганистане. Писатели обращаются к проблеме деформации человеческой личности в условиях войны. Герои С. Алексиевич и О. Ермакова, в отличие от героев произведений о Великой Отечественной войне, ощущают своё отчуждение от мира, они лишены чувства собственной правоты. Если С. Алексиевич актуализирует про­блему крушения иллюзии об интернациональном долге, то О. Ермаков показывает, как человек, прошедший сквозь горнило боёв, «остаётся» на войне навсегда, даже вернувшись в мирную жизнь.
В середине 1990-х годов в центре внимания читательской и литературной критики оказались романы ^ Виктора Петровича Астафьева «Прокляты и убиты» (1990-1994) и Георгия Никола­евича Владимова «Генерал и его армия» (1994).
Роман В. Астафьева о Великой Отечественной войне состоит из двух частей: «Чёртова яма» и «Плацдарм». Событиям на фронте посвящена вторая часть романа. В первой части писатель повествует о невыносимых условиях жизни Бердского запасного полка, куда попадают новобранцы перед отправкой на фронт. Самое страшное, что нечеловеческая бытовая и моральная обстановка, в которой они оказываются, создана не врагом, а своими же. Между тем и во второй части романа речь идёт не только и войне против фашистов, но и о борьбе наших солдат за собственное выживание. Врагами рядовых бойцов на войне, по мысли В. Астафьева, были не только немцы, но и трусливые военачальники, и лицемерные политработники. Единственным союзником солдата, полагает он, была вера.
Читая и изучая литературно-художественные произведения, материалом для которых служат те или иные исторические со бытия, необходимо помнить о том, что интерпретация этих событий обусловлена миропониманием самого автора. Не случайно и комментариях к роману «Прокляты и убиты» В. Астафьев преду­преждал: «Что касается правды о войне, то не зря ведь везде го­ворил и говорю, писал и пишу - это моя правда... Всю правду о войне, да и о жизни нашей знает только Бог...»
В 1990-е годы в России опубликовано произведение филосо­фа ^ Александра Александровича Зиновьева - эмигранта «третьей волны» - «Гомо советикус» (1982). «Социологическим романом» называет Зиновьев жанр, в котором написано это произведение. Роман «Гомо советикус» примечателен не только своим содержа­нием, но и формой. Так, главы объединяются фигурой автобио­графического героя-повествователя, поэтикой заголовков, в ро­мане отсутствует традиционно понимаемая система персонажей, действующие лица именуются по социально-психологической функции: Писатель, Художник, Диссидент, Циник, Нытик и т. п. В центре внимания оказываются не просто типичные характеры, а, говоря словами А. Зиновьева, «новый тип человека» - «гомо советикус», или «советский человек».
Творческие поиски А. Зиновьева сродни тому направлению, в котором движется русская литература метрополии последнего пятнадцатилетия XX века. Так, философский характер носят произведения В. Тендрякова «Покушение на миражи» (написан в 1982-м, опубликован в 1987 году), С. Залыгина «После бури» (1980-1985), Д. Галковского «Бесконечный тупик» (1988, впер­вые издан в 1997 году).
Период нэпа является предметом размышлений ^ Сергея Павловича Залыгина в романе «После бури». Писатель исследует разные типы человеческого сознания, характерные для перелом­ного времени, одним из таких типов является «бывший» человек, который, утратив привычную среду существования, не «встраивается» в новые обстоятельства, предложенные ему историей. Подобный тип, открытый Залыгиным, актуален для переходного времени, отсчёт которому начался на рубеже 1980-1990-х годок Способ изображения человека, использованный С.Залыгиным, критик И. Дедков назвал «типологизацией», к тому же способ) прибегает и Д. Галковский.
С середины 1990-х годов отечественная литература проявляется интерес к жизни современника в условиях изменившихся социальных обстоятельств. Прежде всего это относится к малым эпическим жанрам, рассказам А.Солженицына «На излома) В. Распутина «В ту же землю», В. Маканина «Кавказский плен ный» и др.
В художественном стиле ^ Владимира Семёновича Маканина одного из ведущих прозаика конца XX века - соединяются рея лизм «деревенской» и «интеллектуальной» («городской») прозы Писатель вошёл в литературу в 1970-е годы вместе с такими про заиками, как Р. Киреев и А. Ким. В связи с творчеством этих писателей возникло понятие «проза сорокалетних». С их именами связано обновление реалистической эстетики, начатое ещё в ли- рической, «военной», «молодёжной» и «деревенской» прозе В. Маканин, Р. Киреев и А. Ким в своём творчестве последовательно обратились к исследованию жизни и внутреннего миря частного человека
Содержательной доминантой творчества В. Маканина являются поиски новой гармонии во взаимоотношениях личности и общества. Этой проблеме посвящен, в частности, роман «Анде­граунд, или Герой нашего времени», Главным героем является «непубликуемый» в советский период литератор Петрович, от лица которого ведётся повествование. В отличие от многих приятелей, приспосабли­вающихся к новому времени, Петрович так и остаётся представи­телем андеграунда, но не социального, а «экзистенциального», поскольку, по мысли В. Маканина, «есть люди талантливые, замечательные, но они талантливы именно в тени, именно в под­полье», эти люди «никогда не станут истеблишментом, ни при каком переходе власти. Они всегда останутся в подполье... Это их реальность».
С реалистической эстетикой связано творчество различных по художественному стилю авторов - С. Довлатова, В. Крапиви­на, Л. Петрушевской, Т. Толстой, Ю. Полякова, В. Пьецуха, Л. Улицкой, А. Слаповского, М. Харитонова и др.
В стиле ^ Сергея Донатовича Довлатова тяга к эстетике модер­низма сочетается с разработкой темы «маленького человека», традиционной для классического реализма XIX века. Л. Петрушевская, также обращающаяся к теме «маленького человека», использует изобразительно-выразительные средства сентимен­тализма, натурализма и реализма.
^ Вячеслав Алексеевич Пьецух, развивающий в своём творче­стве ироническое направление, исследует алогичность жизни русского человека, прибегая к сатирическим изобразительно-вы­разительным средствам реализма.
Достаточно сложно классифицировать и систематизировать литературные произведения, создаваемые в последние десятиле­тия, оперируя обобщёнными научными понятиями - сентимен­тализм, реализм, модернизм, постмодернизм и т. п. Многие кри­тики и учёные сходятся во мнении, что для современной литературной ситуации характерно проявление индивидуальных авторских стилей. В литературоведении ведутся даже поиски по­нятия, характеризующего современное литературное простран­ство - «калейдоскоп», «мозаика», «хаос»...
К концу XX века центром художественного исследования становится «обыкновенный» человек, индивидуальность смен я ют «человек-стереотип», «человек-архетип», человек «виртуальный», человек «переключаемый», человек - «вещь в себе» и т. д. В огромной своей части литература отказывается от изображения характера, что влечёт за собой отказ и от традиционных форм психологизма.
Кризис психологической прозы конца XX - начала XXI века обусловлен кризисом научного, рационального, сознания: представления о человеке принципиально усложнились и в науке, и в литературе, и в искусстве в целом. В этой ситуации изменилось и качество авторского сознания: «голос» автора растворён в много­уровневом диалоге «голосов» персонажей, при этом зачастую пе­реход от авторского слова к слову персонажа происходит неза­метно для читателя, без явного на то указания
Современные писатели уходят от прямых, рационалистиче­ских форм психологизма, заменяя их косвенными формами вы­ражения авторского сознания: организацией художественного пространства-времени, композицией произведения, сюжетом, системой персонажей. В современной литературе осуществляют­ся поиски способов адекватного выражения в художественном образе подсознания человека.
Наиболее последовательно в этом направлении создаёт свои произведения ^ Людмила Стефановна Петрушевская, в поэ­тике которой соединяются элементы мистики и «физиологиче­ского очерка», мифологизм и натурализм, быт и бытие. Прямой психологический анализ в её произведениях заменён проециро­ванием бытовых ситуаций на архетипы, знакомые нам по мифо­логии, фольклору, истории, классической литературе: «Медея», «Путь золушки», «Маленькая Грозная», «Новые Робинзоны».
Иначе решает проблему характера ^ Виктор Олегович Пеле­вин. В его художественном мире обнаруживаются два типа персонажей - «сомнамбулы» и «искатели». Так, например, персо­нажи рассказа «Спи» пребывают в состоянии сна даже во время бодрствования. Метафорическим образом жизни, населённой людьми - «марионетками», является компьютерная игра в по­вести «Принц Госплана». Сквозным мотивом произведений Пелевина является мотив «выхода» из сомнамбулического ми­ра, символизирующий обретение себя. В повести «Жёлтая стрела» автором создан образ героя-«искателя», спрыгивающе­го с поезда, несущегося с людьми-«сомнамбулами» к разрушен­ному мосту. Пребывающий в процессе самоидентификации герой романа «Чапаев и Пустота» понимает в конце концов, что ему необходимо освободиться от рамок заданной извне идео­логии.
Обобщённые по своей сути способы изображения человека в эпической литературе конца XX - начала XXI века требуют и со­ответствующих жанровых форм, тяготеющих в своих истоках к мифу, сказке, притче, анекдоту, летописи, житию. К эксперимен­там в области жанра обращаются многие современные авторы - Ф. Искандер, В. Астафьев, Ю. Коваль, Т. Толстая, Е. Попов, В. Пьецух, В. Макании, В. Пелевин, С. Василенко и др. Так, на­пример, повесть Ф. Искандера «Кролики и удавы» вбирает в се­бя такие жанры, как сказка, притча, басня, анекдот, антиутопия. Подобное сочетание нескольких жанровых моделей в рамках од­ного произведения рождает новую жанровую модификацию -философская сказка, содержанием которой является сатириче­ское осмысление действительности, а ключевым способом созда­ния образа - приёмы иносказания.
Притча и басня составляют основу жанровой модификации произведения В. Астафьева «Ельчик-бельчик».
Мифом «наоборот» является роман ^ Людмилы Евгеньевны Улицкой «Медея и её дети» (1996). Улицкая создаёт «памятник ушедшему поколению», к которому принадлежали её бабушка и старшие подруги, «потому что они являли собой, своей жизнью и смертью, высокие образцы душевной стойкости, верности, независимости и человечности». Именно рядом с такими людьми по словам Улицкой, «все делались лучше и рождалось ощущение, что жизнь не такова, какой видится из окна, а такова, какой мы её делаем...». Улицкая создаёт параллельную историю человеческой цивилизации, основу которой составляет любовь СОЭИ дающая.
К жанру анекдота обратился В. Пьецух, в 1999 году опубликовавший на страницах журнала «Октябрь» произведение под названием «Русские анекдоты». В них показан русский менталитет, который особенно ярко проявляется в парадоксальных ситуациях комического и трагикомического характера.

Понятие «литературного процесса» сформировалось в критике ещё в XIX веке. Одной из первых попыток представить особенности и закономерности литературного развития явились обзоры Белинского «Взгляд на русскую литературу 1846 года» и др. Литературный процесс включает в себя все написанное и опубликованное в определенный период - от произведений первого ряда до книг-однодневок массовой литературы. Читательское восприятие и реакция критики - непременные составляющие литературного процесса. Три субъекта литературного процесса - читатель, писатель, критик - являют собой нерасторжимое единство, обеспечивая функционирование литературы [Кузьмин, с.35]. Тем более что порой незначительные в масштабах истории национальной литературы произведения оказываются в центре литературного процесса эпохи, а шедевры остаются в тени, по-настоящему не прочитанные современниками.

Некоторые произведения становятся фактом литературного процесса спустя десятки лет после их написания. Каждое явление литературы существует не только как художественный текст, но и в контексте социальных и культурных факторов эпохи. Именно эти факторы контекста актуализируют понятие «литературный процесс» и обусловливают необходимость изучения особенностей литературного процесса того или иного периода, что никак не противоречит склонности современного литературоведения к выявлению имманентных свойств литературы - ее внутренних законов и эстетического начала. Проведение демократических реформ и в первую очередь - «гласность», а затем и полная отмена политической цензуры привели к резкой активизации литературной жизни в конце 1980-х - начале 1990-х годов. Главным фактором литературного подъема стал масштабный процесс возвращения литературы, находившейся под цензурным запретом. Логику общественно-политической мысли в годы перестройки можно обозначить как эволюцию от «Детей Арбата» с их сосредоточенностью на фигуре Сталина и еще робким попытками расширить сферу оттепельного либерализма - до «Архипелага ГУЛАГа» Солженицына, в котором утверждалась, точнее вколачивалась в читательское сознание мысль об изначальной преступности советского режима, о катастрофических последствиях революции как таковой, о тоталитарной природе коммунистической доктрины в целом, начиная с отцов-основателей. Произошла четкая поляризация литературных изданий в соответствии с их политическими позициями. Осуждение сталинщины и атаки на советский тоталитаризм в целом, «западничество», неприятие национализма и шовинизма, критика имперской традиции, ориентация на систему либеральных ценностей объединила такие издания, как «Огонек», «Литературная газета», «Знамя», «Новый мир», «Октябрь», «Юность», «Книжное обозрение», «Даугава». Им противостоял союз таких изданий, как «Наш современник», «Молодая гвардия», «Литературная Россия», «Москва» и ряда региональных журналов, их объединяла вера в сильное государство и его органы, выдвижение на первый план категории Нации и Врагов Нации, создание культа русского прошлого, борьба с «русофобией» и «безродным космополитизмом» за «патриотизм», резкое неприятие западных либеральных ценностей, утверждение исторической самобытности русского пути. Эта «журнальная война» фактически прекратилась только после путча 1991 года, когда закончилось семидесятилетнее правление коммунистической партии. Издания остались при своих позициях, но они перестали реагировать на каждое выступление «идеологического противника». В литературных дискуссиях 1990-х годов на первый план вышли не политические, а сугубо литературные проблемы, которые оформлялись в тени «журнальной войны» конца 1980-х.. В конце 1980-х годов несколько журналов («Урал», «Даугава», «Родник») выпустили специальные номера, целиком отданные так называемому «андеграунду» (писателям младшего и более старших поколений, работающих не в реалистической, а в авангардистской или постмодернистской манерах). Одновременно критики Сергей Чупринин и Михаил Эпштейн обозначили существование целого материка неизвестной российскому читателю литературы, не вписывающейся в рамки традиционных литературных вкусов. Впервые в легальной печати прозвучали имена Вен. Ерофеева, Саши Соколова, Д. Пригова, Л. Рубинштейна и других представителей «андеграундной» эстетики. За этим последовали публикации поэмы Вен. Ерофеева «Москва-Петушки», романа А. Битова «Пушкинский дом», «Школы для дураков» Саши Соколова и «Палисандрии», а также выход альманаха постмодернистской литературы «Зеркала» (1989) и выпуск серии книг новых авторов, отличающихся нетрадиционной манерой письма, в издательстве «Московский рабочий» (серия «Анонс») [Трофимова, с 154]. Все эти и многие другие, более частные факты литературной жизни привели к легализации литературного андеграунда и к вынужденному признанию авангардистской и постмодернистской эстетик составными частями текущей литературы.

Своеобразным эпилогом этого процесса и началом нового витка литературной полемики стала статья Виктора Ерофеева «Поминки по советской литературе», в которой он выделял три потока советской литературы: официальную, либеральную и «деревенскую» и доказывая, что им на смену идет «новая литература», преодолевающая узко-социологический взгляд на мир, ориентированная на эстетические задачи прежде всего, и не заинтересованная в поисках пресловутой «правды». Тогда же, в начале 1990-х годов, возникла еще одна дискуссия - о русском постмодернизме и его месте в современном литературном процессе. Специфическим явлением для литературной жизни 1990-х стал феномен литературных премий, дискуссии о которых оказались важным объединяющим фактором, заставляющим приверженцев различных эстетик искать способы диалога с оппонентами [Бабаева, с. 94]. Наиболее влиятельной оказалась британская Букеровская премия за лучший русский роман (учреждена в 1992-м году), за ней последовали немецкая премия имени Пушкина, «шестидесятническая» премия «Триумф», «Антибукер», учрежденный «Независимой газетой», премия Академии современной русской словесности им. Аполлона Григорьева, премия Солженицына. Все эти премии стали формами неофициального, негосударственного признания авторитета писателей, и в то же время они взяли на себя роль меценатов, помогающих выдающимся писателям справляться с экономическими трудностями посткоммунистического периода.

Помимо возникновения массовой читательской аудитории, коммерциализации литературной жизни и профессионализации писательской деятельности, катализатором процесса становления и развития массовой литературы явились различные технико-экономические факторы. Расцвет массовой литературы в середине XX в. во многом обусловлен научно-техническим прогрессом в сфере книгоиздания и книжной торговли: удешевлением процесса книгопечатания, вызванным, в частности, изобретением ротационного печатного пресса, развитием сети привокзальных лавок, благодаря которым издательства успешно распространяли свою продукцию среди представителей «средних» и «низших» классов, организацией массового выпуска изданий карманного формата и книжек в мягкой обложке, введением системы подсчета популярности (т. е. наибольшей продаваемости) книг, среди которых стали выявляться бестселлеры. Вышеперечисленные факторы способствовали превращению книги, с одной стороны, из предмета роскоши в легкодоступный предмет культурного обихода, а с другой -- в предмет промышленного производства и средство обогащения. При изучении массовой литературы проблемы начинаются уже во время анализа самого термина «массовая литература». Что именно считать «массовым», а что «немассовым» в современную эпоху, которую иногда называют эпохой массового общества, ведь в современном обществе массовым становится все: культура, производство, зрелища. Что мешает, например, определить всю «современную литературу» как «массовую».

Массовой литературой обычно считают даже не литературу, а низкопробное чтиво, ориентированное исключительно на коммерческий рынок. Утверждают также, что она была таковой с самого зарождения и настолько отличалась от подлинной литературы, что уважающие себя критики считали ниже своего достоинства даже замечать ее. И в самом деле, статьи о массовой литературе нет ни в однотомном «Словаре литературоведческих терминов», изданном в 1974 г., ни в многотомной «Краткой литературной энциклопедии». Лишь в дополнительном 9-м томе КЛЭ (1978) появляется статья, но целиком негативная, ставящая массовую литературу вне литературного ряда:

«Массовая литература (паралитература, сублитература) - крупнотиражная развлекательная и дидактическая беллетристика 19--20 вв.; является составной частью «индустрии культуры» [ цит. по Трофимовой, с. 37].

«Прямого отношения к истории литературы как искусства слова массовая литература не имеет: ее развитие осуществляется как диктуемый рыночной конъюнктурой отбор наиболее «ходкого» литературного товара и серийное изготовление продукции по его образцу» [ цит. Трофимовой, с. 38].

Фактическое освобождение культуры от государственного идеологического контроля и давления во второй половине 80-х годов было законодательно оформлено 1 августа 1990 года отменой цензуры. Естественно завершилась история «самиздата» и «тамиздата». С распадом Советского Союза произошли серьезные изменения в Союзе советских писателей. Он раскололся на несколько писательских организаций, борьба между которыми порой принимала нешуточный характер. Но различные писательские организации и их «идейно-эстетические платформы», пожалуй, впервые в советской и постсоветской истории практически не оказывают влияния на живой литературный процесс. Он развивается под воздействием не директивных, а иных, более органичных литературе как виду искусства факторов. В частности, открытие, можно сказать, заново культуры серебряного века и ее новое осмысление в литературоведении было одним из существенных факторов, определяющих литературный процесс с начала 90-х годов. Вновь открытым в полном объеме оказалось творчество Н. Гумилева, О. Мандельштама, Вячеслава Иванова, Вл. Ходасевича и многих других крупнейших представителей культуры русского модернизма. Свой вклад в этот плодотворный процесс внесли издатели большой серии «Новой библиотеки поэта», выпустившие прекрасно подготовленные собрания поэтического творчества писателей «серебряного века». К середине 90-х годов ранее невостребованное советской страной литературное наследие почти полностью возвратилось в национальное культурное пространство. А собственно современная литература заметно усилила свои позиции. Толстые журналы снова предоставили свои страницы писателям-современникам. Современный литературный процесс в России, как и должно быть, снова определяется исключительно современной литературой. По стилевым, жанровым, языковым параметрам она не сводима к определенной причинно-следственной закономерности, что, однако, совсем не исключает наличия закономерностей и связей внутри литературного процесса более сложного порядка.

Проблематика современного литературного развития лежит в русле освоения и преломления различных традиций мировой культуры в условиях кризисного состояния мира (экологические и техногенные катастрофы, стихийные бедствия, страшные эпидемии, разгул терроризма, расцвет массовой культуры, кризис нравственности, наступление виртуальной реальности и др.), которое вместе с нами переживает все человечество. Психологически оно усугубляется общей ситуацией рубежа веков и даже тысячелетий. А в ситуации нашей страны - осознанием и изживанием всех противоречий и коллизий советского периода отечественной истории и культуры соцреализма [Войскунский, с. 125].

Анализируя состояние литературы начала 90- ых годов, мы впервые оказываемся свидетелями такого феномена, когда понятия «современный литературный процесс» и «современная литература» не совпадают. В пятилетие с 1986 по 1990 год современный литературный процесс составляют произведения прошлого, давнего и не столь отдаленного. Собственно современная литература вытеснена на периферию процесса.

Нельзя не согласиться с обобщающим суждением А. Немзера: «Литературная политика перестройки имела ярко выраженный компенсаторный характер. Надо было навёрстывать упущенное - догонять, возвращать, ликвидировать лакуны, встраиваться в мировой контекст». Мы действительно стремились компенсировать упущенное, отдать давние долги. Как видится это время из дня сегодняшнего, публикаторский бум перестроечных лет, при несомненной значительности вновь открытых произведений, невольно отвлек общественное сознание от драматичной современности. Фундаментальные монографические исследования Н. Богомолова, Л. Колобаевой и других ученых помогают представить мозаичность и сложность литературы серебряного века. В силу идеологических запретов мы не могли осваивать эту культуру «в течение времени», что было бы, несомненно, плодотворным. Она буквально «свалилась» на широкого читателя как снег на голову, вызывая нередко апологетическую восторженную реакцию. Между тем, это сложнейшее явление заслуживает пристального и внимательного постепенного чтения и изучения. Но случилось так, как случилось. Современные культура и читатель оказались под мощнейшим прессингом культуры, в советский период отвергнутой как не только идеологически, но и эстетически чуждой. Теперь опыт модернизма начала века и авангардизма 20-х годов приходится впитывать и переосмыслять в кратчайшие сроки. Мы можем констатировать не только факт существования произведений начала XX века как полноправных участников современного литературного процесса, но и утверждать факт наложений, влияний разных течений и школ, их одновременного присутствия как качественную характеристику литературного процесса новейшего времени. Если же учесть и колоссальный бум мемуарной литературы, то мы сталкиваемся с еще одной особенностью этого процесса. Влияние мемуаристики на собственно художественную литературу очевидно для многих исследователей. Так, один из участников дискуссии «Мемуары на сломе эпох» И. Шайтанов справедливо подчеркивает высокое художественное качество мемуарной литературы: «При сближении со сферой художественной литературы мемуарный жанр начинает терять свою документальность, давая урок ответственности литературе в отношении слова...». Несмотря на точное наблюдение исследователя о некотором отходе от документальности во многих из опубликованных мемуарах, мемуаристика для читателей является средством воссоздания социальной и духовной истории общества, средством преодоления «белых пятен» культуры и просто хорошей литературой. Перестройка дала импульс активизации издательской деятельности. В начале 90-х появились новые издательства, новые литературные журналы самой различной направленности - от прогрессивного литературоведческого журнала «Новое литературное обозрение» до феминистского журнала «Преображение». Книжные магазины-салоны «Летний сад», «Эйдос», «19 октября» и другие - рождены новым состоянием культуры и в свою очередь оказывают на литературный процесс определенное влияние, отражая и популяризируя в своей деятельности ту или иную тенденцию современной литературы. В 90-е годы переизданы впервые после революции труды многих русских религиозных философов рубежа ХIX-XX веков, славянофилов и западников: от В. Соловьева до П. Флоренского, А. Хомякова и П. Чаадаева. Издательство «Республика» завершает издание многотомного собрания сочинений Василия Розанова. Эти реалии книгоиздательской деятельности, несомненно, существенно влияют на современное литературное развитие, обогащая литературный процесс.

Современная русская литература

(краткий обзор)

1. Предыстория.

Книжный бум в России: более 100 000 книг в год. Трудности выбора книги.

«Современная» литература - после 1991 г.

Предыстория: 2 литературы в СССР: официальная и неофициальная. Отсутствие «массовой» литературы. Перестройка: возвращение забытых имен, правда об истории, рождение новой литературы из андеграунда. Литературная катастрофа 1992 г.

2. Массовая литература.

Рождение массовой литературы в начале 1990-х годов. Жанры массовой литературы:

Детектив. 1990-е гг.: Александра Маринина. 2000-е годы: Дарья Донцова и Борис
Акунин.

- боевик (экшн): Александр Бушков, Виктор Доценко.

- «розовый роман»;

Триллер.

- фантастика. Сергей Лукьяненко. Зависимость массовой литературы от телесериалов.

Рост интереса к мемуарной литературе и другим формам non-fiction.

Новые тенденции в массовой литературе с 2005 года:

- «гламурная» литература. Оксана Робски.

- «антигламурная» литература. Сергей Минаев.

- романы-«расследования». Юлия Латынина.

- Подражания супербестселлерам.

3. «Постсоветская» литература.

Исчезновение «соцреализма» в начале 1990-х годов. Рост ностальгии по СССР в начале 2000-х годов. Реабилитация соцреализма. Александр Проханов. Роман «Господин Гексоген».

Феномен «толстых» литературных журналов. Литература реалистической ориентации. Традиции «либеральной» советской литературы «шестидесятников».

Писатели «среднего возраста»:

Дмитрий Быков. Романы «Оправдание», «Орфография», «Эвакуатор», «Ж.-Д.»

Андрей Геласимов. Роман «Год обмана», повесть «Жажда».

Ольга Славникова. Роман «2017».

Алексей Слаповский. Романы «Качество жизни», «Они».

Людмила Улицкая. Роман «Даниэль Штайн, переводчик».

«Новый реализм».

Захар Прилепин. Романы «Патологии», «Санькя», «Грех».

4. Между реализмом и постмодернизмом

Старшее поколение:

Татьяна Толстая. Роман «Кысь».

Людмила Петрушевская. Роман «Номер один или В садах других возможностей». Василий Аксенов. Романы «Вольтерьянцы и вольтерьянки», «Москва-ква-ква», «Редкие земли».

Среднее поколение:

Михаил Шишкин. Романы «Взятие Измаила», «Венерин волос».

Алексей Иванов. Романы «Сердце пармы», «Золото бунта».

5. Русский постмодернизм.

Истоки - в андеграунде 1970-1980-х годов. Соцарт. Московский концептуализм.

Дмитрий Пригов.

Лев Рубинштейн.

Владимир Сорокин. Рост известности в конце 1990-х годов. Романы «Голубое сало», «Ледяная трилогия», «День опричника». Фильмы «Москва, «Копейка». Опера «Дети Розенталя».

«Младшие» концептуалисты:

Павел Пепперштейн, Олег Анофриев «Мифогенная любовь каст».

«Петербургские фундаменталисты».

Имперская тема.

Павел Крусанов. Романы «Укус ангела», «Бом-Бом», «Американская дырка».

Ироническая линия: Сергей Носов. Романы «Голодное время», «Грачи улетели».

Виктор Пелевин. Сатира и буддизм. Романы «Чапаев и пустота», «Generation П», «Священная книга оборотня», «EmpireV».Алексей Иванов. Современные «фантэзи» с историч. романы « Сердце Парма», « Золото бунта» (о восстании Пугачёва).Михаил Шишкин (живёт в Швейцарии) « Взятие Измаила 2000г.» Премия русского Букера.« Венерин волос» (о психологии русского человека.)

Сергей Болмат. Романы «Сами по себе», «В воздухе». Михаил Елизаров. Повесть «Ногти», романы «Pasternak», «Библиотекарь». Александр Гаррос и Алексей Евдокимов. Романы «Головоломка», «Серая слизь», «Фактор фуры».

Основные направления

в современной российской литературе

Сейчас уже все реже можно услышать голоса, кричащие: «У нас нет литературы».

Понятие « Современная литература » для многих теперь ассоциируется не с Серебряным веком и даже не с «деревенской» прозой 70-х годов, а с живым сегодняшним литературным процессом. О том, что литература жива и будет жить, свидетельствует несколько фактов:

• во-первых, это литературные премии, большие и маленькие, известные, типа Букеровской, и только появившиеся на свет, например, имени пушкинского Ивана Петровича Белкина, премии, помогающие выжить талантливым писателям и сориентироваться - вдумчивым читателям.
• Во-вторых, невероятная активность книгоиздания. Теперь не только «толстые» журналы спешат за литературными новинками, но и книгоиздательства «Вагриус», «Захаров», «Подкова» и др. Часто книга успевает выйти раньше, чем последняя часть того же романа – в журнале, что образует здоровую конкуренцию.
• В-третьих, литературные ярмарки. Ежегодные ярмарки интеллектуальной литературы non/fiction в Москве, книжные ярмарки современной литературы в Ледовом дворце Санкт-Петербурга становятся настоящим событием; встречи с писателями, круглые столы и дискуссии стимулируют авторов - писать, а читателей – читать.
• В-четвертых, литературный интернет. При всем том, что «сетература» во многом отличается от традиционной «бумажной» литературы, они все же близкие родственники, и растущее количество электронных библиотек и литературных сайтов, где каждый посетитель – и читатель, и писатель, и критик, где нет «высоких инстанций» и авторитетов, а есть только любовь к слову и тексту, свидетельствует о пришествии нового литературного поколения.

Каковы же основные тенденции и общие закономерности российской литературы в 2001-2002 гг?

Последние два года литература в России продолжает развиваться по тем же законам, что и все последнее десятилетие, основные ее направления:

• постмодернизм,
• реализм (во всех его разновидностях),
• модернизм
• неосентиментализм.

Если говорить об общих закономерностях литературного процесса 2001-2002 гг, то необходимо отметить два момента.

1. Постмодернизм , как и прежде, оказывает «негласное» влияние на всю современную литературу, однако меняется соотношение сил. Как некогда приходилось защищать реализм от постмодернизма (в 1995 году Букер присуждается Георгию Владимову с его реалистическим романом «Генерал и его армия» в назидание фанатам постмодерниста Виктора Пелевина, атаковавшим жюри конкурса), так сегодня постмодернизм нуждается в защите того же Букеровского жюри (члены жюри 2002 года под руководством Владимира Маканина заявили: "Внесение в "короткий список" имени Владимира Сорокина является в данном случае единственным способом выразить протест против травли писателя, грозящей ему судебной расправой. Мы считаем недопустимым создание подобного прецедента").

2. Усиливается тенденции к стиранию границ

• между реалистическими и нереалистическими направлениями в литературе (особенность большинства современных текстов, наиболее отчетливо – в творчестве Ольги Славниковой, Николая Кононова, Веры Павловой, Натальи Галкиной);
• между интеллектуальной и массовой литературой (книги Бориса Акунина, Татьяны Толстой).

между литературными жанрами («женский детектив» Дарьи Донцовой, Татьяны Поляковой и др., «детектив&утопия&пародия» Хольма Ван Зайчика и др.);

• между литературой и внелитературной действительностью. (Экстремистское движение «Идущие вместе» и их акции публичного уничтожения книг Владимира Сорокина и Баяна Ширянова - это с одной стороны, а с другой, - стирание границ между литературой и внеположенной ей реальностью, происходящая в сфере масс-медиа.
• Использование рекламных и PR-технологий для «раскрутки» писателей и вживление в ткань художественных произведений оплаченных рекламных и PR-сообщений – все это реальность последних лет).

Остановимся теперь на анализе основных направлений в российской литературе за последние 2 года.

Постмодернизм , пришедший из подполья в легальную литературу во второй половине 80-х гг под именем «другая литература», сегодня продолжает активно развиваться.

Основатели российского постмодернизма – это поэты Дмитрий Александрович Пригов , Лев Рубинштейн, Тимур Кибиров, Иван Жданов, Александр Еременко и др., прозаики Венедикт Ерофеев , Владимир Сорокин, Виктор Ерофеев .

Необходимо отметить, что для русского постмодернизма – будь это 70-е годы или 2000-е, характерно разделение постмодернистских художественных стратегий на 2 разновидности :

• Первая – это «постмодернизм как комплекс мировоззренческих установок и эстетических принципов», а вторая – «постмодернизм как манера письма», то есть «глубинный» постмодернизм и «поверхностный», когда используются лишь его эстетические приемы: «цитатность», языковые игры, необычное построение текста, как в романе Татьяны Толстой «Кысь» (2001). О постмодернизме написаны сотни томов и дано более 600 его определений, но если попытаться резюмировать, то получится, что постмодернизм – новый тип сознания, характеризующийся глобальным кризисом иерархии ценностей. Разрушение иерархии ценностей базируется на идее равновеликости и равноправности всех элементов Вселенной, нет деления на «духовное» и «материальное», на «высокое» и «низкое», на «душу» и «тело». В постмодернистской литературе этот феномен выражен очень наглядно: героиня повести В. Нарбиковой «Равновесие света дневных и ночных звезд» так говорит о любви: «Мы любим друг друга как: собаку, картошку, маму, море, пиво, смазливую девицу, трусы, книжку, плейбоя, Тютчева». Ключевое понятие постмодернизма «мир как текст » можно пояснить следующим образом: мир непознаваем, а дан нам как описание этого мира, следовательно он (мир) состоит из суммы текстов и сам является разнородным и бесконечным текстом. Человек может воспринимать только текст (описание мира), а его сознание есть также сумма текстов. Любое произведение (и любое сознание) – часть этого бесконечного текста. Отсюда идея полицитатности как нормы (нет смысла в делении на свое и чужое), эксперименты с началом/концом текста (оба понятия относительны, так как текст бесконечен), игры с читателем (мир-текст анонимен, а потому автора не существует, читатель – в той же степени автор, как и писатель).

Постмодернистская литература в последние 2 года представлена очень разнообразно. Это литературная игра в романах «Пир», «Лед» патриарха русского постмодернизма Владимира Сорокина, где автор продолжает свои разрушительные эксперименты с различными стилями. Михаил Кононов в романе «Голая пионерка» предлагает собственную скандальную версию одной из глав родной истории – Великой отечественной войны. Михаил Елизаров, названный критиками «новым Гоголем», издает «Ногти», псевдоностальгические псевдомемуары, поражающие музыкальностью, органичностью и сочностью языка. Анастасия Гостева («Travel-агнец», «Притон просветленных»), представительница новой женской прозы, пишет постмодернистские тексты, посвященные особенностям «наркоманского» сознания. Книга Юлии Кисиной «Простые желанья» (Петербургское издательство «Алетея»), также относится к новой женской прозе, здесь автор («Сорокин в юбке», по определению некоторых критиков), подвергает деконструкции (расчленению) святая святых – детство, которое оказывается не «розовым», а черным и монструозным по своей сути. Человеческая монструозность – сквозная тема творчества Юрия Мамлеева, известного читателям по «Шатунам» и другим книгам, в 2001 году вышел его новый роман «Блуждающее время». Нашумевший роман Дмитрия Быкова «Оправдание» удивительным образом соединяет постмодернистские стратегии построения текста (фэнтезийный тип повествования, игра в "другую историю") с традиционно – реалистическими, рассчитанными на «консервативного» читателя. Читатели могли познакомиться с «филологическими» романами Владимира Новикова «Роман с языком, или Сентиментальный дискурс», Сергея Носова «Хозяйка истории», «Дайте мне обезьяну», Валерия Исхакова «Читатель Чехова» и «Легкий привкус измены».

Современный модернизм уходит своими корнями в литературу Серебряного века. Чаще всего современные модернистские авторы, противопоставляющие себя «литературе правдоподобия», солидаризируются с постмодернистскими писателями, однако поверхностно, на уровне «постмодернизма как манеры письма». Внутреннее отличие модернизма от постмодернизма в том, что вертикаль в системе ценностей не разрушена: сохранено классическое деление на «высокое» и «низкое», «духовное» и «материальное», «гениальное» и «бездарное». Современный модернистский текст восходит к русскоязычному творчеству Владимира Набокова, тогда как постмодернистский, несомненно, к произведениям Даниила Хармса. Роман Татьяны Толстой «Кысь», получивший премию «Триумф» за 2001 год, соединил в себе черты интеллектуальной и массовой литературы и стал событием художественной жизни России. Роман-антиутопия, роман-пародия, история о жизни страны, что некогда была Россией, а теперь поселение, отброшенное Взрывом почти в каменный век. Модернистская стратегия автора проявляется, с одной стороны, в отказе от наследия реалистических традиций (это и «необычная» форма организации романа - азбука, и языковые игры автора с читателем, и постмодернистские приемы), с другой стороны, в пространстве романа «Кысь» существует некая Истина, к которой стремится герой, что совершенно невозможно в постмодернистском романе. Пародийность романа Татьяны Толстой не абсолютна: она оканчивается там, где начинается область Истины, Добра и Красоты.

Современный российский реализм существует в нескольких разновидностях, первая из них – неокритический реализм . Своими корнями он уходит в «натуральную школу» русского реализма XIX века, с его пафосом отрицания действительности и изображения всех сторон жизни без ограничения. Современный натурализм, возродившийся в конце 80-х годов XX столетия, связан прежде всего с именем Сергея Каледина («Смиренное кладбище», «Стройбат»). Многие критики причисляют к натурализму (и даже «чернухе») прозу Людмилы Петрушевской 70-90-х гг, Светланы Василенко (до 1995 года, по словам писательницы), Владимира Маканина. Среди новой критической прозы 2001-2002 гг. – повесть Романа Сенчина «Минус», изображающая в традициях натуральной школы беспросветную жизнь маленького сибирского городка, «армейская» повесть Олега Павлова «Карагандинские девятины, или Повесть последних дней» (вошедшая, кстати, в шорт-лист Букеровской премии 2002), повесть о заброшенной деревне Александра Титова с показательным названием: «Жизнь, которой не было». Пафос текстов, условно относимых к неокритическому реализму, пессимистичен. Неверие в «высокое» предназначение человека, выбор в качестве героя существа с ограниченным, суженным, «дремотным», по словам критика Е. Кокшеневой, сознанием, – все это предопределяет и основные закономерности стиля – тяжесть, лаконизм и нарочитую безыскусственность слога.

Вторая, ныне немногочисленная, разновидность реализма – онтологический, или метафизический реализм , расцвет которого пришелся на 70-х годах XX века российской литературы. «Деревенская» проза Василия Белова, Валентина Распутина и др. стала школой онтологического реализма для группы сегодняшних молодых писателей. Философско-эстетическую суть онтологического реализма можно свести к следующему: в человеческой жизни существует высокий, но потаенный смысл, который нужно постигать, а не искать и обустраивать собственное место под солнцем. Русский человек может постигнуть этот смысл только через единение, через «соборность», тогда как всякий индивидуальный путь – неистинен. Ключевая мысль онтологических реалистов – «панпсихизм»: весь мир, окружающий человека, одушевлен, в связи с чем реалистическая поэтика в «деревенской» прозе соседствует с символистской. Новые, сегодняшние онтологические реалисты также ищут не очевидные причинно-следственные связи жизненных явлений, а мистический и сакральный ее христианский смысл. Реальность, которая понимается как стоящая перед лицом Божьим, временное в свете Вечности и т.д. В качестве примера в литературе двух последних лет можно привести прозу Лидии Сычевой, Юрия Самарина, Дмитрия Ермакова, Ольги Шевченко, Юрия Горюхина, Владимира Бондаря, где общий знаменатель - их религиозность, их христианский взгляд на мир.

Третья разновидность реалистического крыла русской литературы – это постреализм. Термин, предложенный ученым и критиков Марком Липовецким, был введен, чтобы обозначить художественные попытки осмысления экзистенциального поединка личности с хаосом жизни. Постреализм открыт постмодернистской поэтике, и, подобно сегодняшним модернистам, писатели Михаил Бутов, Ирина Полянская, Николая Кононов, Юрий Буйда, Михаил Шишкин используют также эстетические приемы постмодернизма. Однако прежде всего постреализм - это экзистенциальный реализм, с его идеей личной ответственности, идеей свободы, требующей индивидуальной проверки и примерки, идеей связанности и убежденностью в незавершимости и неразрешимости поединка личности с хаосом. Роман «Похороны кузнечика» Николая Кононова (один из лауреатов премии Аполлона Григорьева) – рассказ о детстве героя, о том, как умирала бабушка, а они с матерью за ней ходили, со всеми положенными ужасами ухода за парализованной. Но натуралистические описания гармонизированы языком романа, его внутренней поэтической ритмикой, повторами, обилием прилагательных и придаточных. Экзистенциальный темперамент романа Николая Кононова в соединении в изощренным натурализмом и поэтическим языком и дают в результате феномен постреализма. Постреалистическая поэтика свойственно творчеству Ольги Славниковой. Последнее ее произведение, вошедшее в тройку лауреатов премии имени Аполлона Григорьева - «Бессмертный. Повесть о настоящем человеке». «Бессмертный» Славниковой, на первый взгляд, фантасмагория с привкусом яростного памфлета. Герои повести - вышибленные из «привычного» советского бытия бедные провинциалы. Однако больные, несчастные, подчас страшноватые жители уральского городка парадоксальным образом остаются людьми, а все их страшные призраки исчезают при появлении настоящей боли, настоящей смерти, настоящей жизни. «Бессмертный» - страшная книга, но это вовсе не апология страха. Читателю слышна скрытая музыка надежды, потому что трагедия отдельного неповторимого человека сопряжена с трагической историей нашей страны, а история эта немыслима без многомерного и свободного слова. Личность в экзистенциальном поединке с хаосом жизни, как видим, тема неисчерпаемая.

Следующее направление в российской литературе последних лет – это неосентиментализм , о появлении которого заявляют практически все известные критики. В основе этой художественной тенденции лежат традиции сентиментализма XVIII века. Идеал, выдвигаемый Николаем Карамзиным в «Бедной Лизе», - человек чувствительный. Осознание ценности простых чувств частного, «маленького», негероического человека – стала необычайно актуальна в сегодняшней литературе. В драматургии к неосентиментализму относят пьесы Евгения Гришковца, в поэзии – Тимура Кибирова, в прозе – большинство произведений женской прозы. Показательно, что лауреатом Букеровской премии 2001 стала Людмила Улицкая с неосентименталистским романом «Казус Кукоцкого». Роман пропитан детской свежестью чувств. Л. Улицкая так комментирует заглавие и концепцию своего романа: «Казус - это случай. Я рассказала о случае Кукоцкого - о человеке и его судьбе. Этот казус кажется мне казусом каждого из нас. Любой человек - это конкретный случай в руке Господа Бога, в мировом компоте, в котором мы все плаваем... В данном случае это Кукоцкий. Но он может быть казусом каждого, кто внимательно наблюдает жизнь, бесстрашно и честно смотрит на мир...». Нечто подобное можно сказать и о героях повести «Девочки», романа «Цю-юрихь». И все-таки неосентиментализм последних лет не равен карамзинскому сентиментализму: чувствительность новейшего времени как бы прошла фазу иронии, сомнения и рефлексии, постмодернистской полицитатности, фазу отрицания себя. Появляется «новая искренность», «новая чувствительность», где тотальная ирония побеждается «противоиронией». Так, например, повесть Андрея Дмитриева «Дорога обратно», заслужившая «большую» премию имени Аполлона Григорьева в 2002 году - история о том, как нянька мальчика, ставшего ныне писателем, вышла в магазин, но вместо того оказалась вместе с развеселой компанией далеко от Пскова - в Пушкинских горах, где официально и пьяно отмечался очередной день рождения первого поэта. «Соборное» ликование-возлияние (все любят Пушкина, а заодно и друг друга) сменяется безденежным похмельным одиночеством: собутыльники исчезли, и героине выпадает пешая многокилометровая «дорога обратно». Повесть инкрустирована незаметными пушкинскими цитатами, неграмотная, но купившая на последние гроши сборничек стихов Мария видится больным двойником легендарной Арины Родионовны, ее загул и похмелье, тоска и смирение, склонность к фантазированию и приземленность, безудержность, жуликоватость и неуклюжая приязнь к «барским дитяткам» разом убийственно реальны и мифичны. Сама о том не ведая, беспутная страстотерпица тайно воспитывает рассказчика. Читать он научился по той самой копеечной книжице, где были самые главные стихи, а отчаянное путешествие Марии вошло в состав души, которой суждено постигать, что такое «жестокий век», «смутное похмелье», «версты полосаты», «страсти роковые», «тайная свобода», «чувства добрые» Россия, которую ни на что не променяешь.

Особая разновидность современной литературы, которую невозможно игнорировать в связи с ее усиливающимся значением – это массовая литература . Разделять литературу массовую и немассовую можно по различным критериям: в данном случае продуктивным представляется следующий признак: следование устойчивому жанровому канону. Массовая литература состоит из устойчивых жанровых схем, таких как детектив, любовный роман и т.д. Чем более полно автор следует жанровому канону, тем «надежнее» его читательский успех. Немассовая литература основывается на противоположной стратегии - непредсказуемости, здесь изобретаются новые жанры и проводятся литературные эксперименты. Как уже говорилось одной из примет нашего времени стала размытость границ между массовой и интеллектуальной литературой.

Самым ярким явлением в этой области стали детективные серии Бориса Акунина . В последние 2 года это окончание «провинциальной» серии – роман «Пелагия и черный монах», продолжение «фандоринской» и «постфандоринской» серий – «Алтын-Толобас», диптих «Любовник(ца) смерти», «Внеклассное чтение». Когда имя Эраста Фандорина стало известным большому кругу читателей, а совокупный тираж книг о нем к концу 2000 года достиг миллиона экземпляров, Г. Чхартишвили объяснил принцип создания и популяризации текстов как реализацию проекта: «…корни литературы - в сердце, а корни литературного проекта - в голове. Я придумал многокомпонентный, замысловатый чертеж. Поэтому – проект». Продуманность, учет культурной ситуации и рыночной конъюнктуры характерны для всей истории «Фандорина». С другой стороны, «Приключения Эраста Фандорина» рассчитаны прежде всего на человека, имеющего представление о главных книгах русской литературы в объеме средней эрудиции выпускника вуза, не обязательно гуманитарного (Н. Лесков, Чехов, Достоевский, Л. Н. Толстой). Акунин ориентируется на «литературоцентризм» русской культуры. Читателю льстит узнавание как пародийного переосмысления известных сюжетов («Анна Каренина» в «Пиковом валете»), так и цитирование, стилизация их. Он не ощущает себя в прошлом чужим: погружается в язык литературы тех лет, воспроизведенный усредненным словарем классика, видит персонажей и ситуации, напоминающие прочитанное когда-то. По замечанию критика, «русская классика приобрела приятный товарный вид и воздействует теперь на ум и эмоции не возбуждающим, а успокаивающим образом». В замысел Б. Акунина входит не только создание всех возможных вариантов детективного жанра, о чем сообщается на обложке каждой книги, но и последовательная проекция основного сюжета каждого из романов на ключевые тексты русской литературы, выстроенные в историческом порядке - от карамзинской «Бедной Лизы» в первом по времени действия «Азазеле» до «Трущобных людей» Гиляровского в «Любовнике смерти». Роман «Внеклассное чтение» построен как постмодернистский текст, с его философией единого и бесконечного текста культуры: заглавие каждой главы одновременно является названием одного из произведений мировой литературы.

Успех серии книг о Фандорине привлекли внимание читателей к книгам профессионального историка Леонида Юзефовича, уже более двух десятилетий пишущего о 80-90-х годах Х1Х века. Произведения Л. Юзефовича о легендарном сыщике Иване Дмитриевиче Путилине (одни из последних - «Костюм Арлекина», «Князь ветра») в силу занятий героя имеют детективную основу, но собственно детективами не являются: это традиционная реалистическая проза, романы характеров, давно имеющие устойчивый круг приверженцев, ценящих равно профессионализм историка и талант писателя, чуждого конъюнктуре знатока прошлого, обладающего неторопливой интонацией, великолепным языком, После присуждения в 2001 году премии «Национальный бестселлер» за роман «Князь ветра», эта книга и написанное прежде Юзефовича о Путилине начинают издаваться как серия «Приключения Ивана Путилина», с единым стильным оформлением.

Евгений Лукин и Вячеслав Рыбаков, создав очередную литературную мистификацию, придумали себе автора с загадочной биографией и именем – Хольм ван Зайчик. Жанр, в котором написаны «История жадного варвара», «Дело незалежных дервишей», «Дело о полку Игореве», «Дело победившей обезьяны» можно определить, как «утопический детектив». Некоторые критики говорят о пост-постмодернизме ван Зайчика, то есть о домашнем, уютном, не революционном использовании постмодернистских стратегий. Действительно, в романах ван Зайчика предстает великое государство будущего - Ордусь (Орда плюс Русь), где и разворачиваются детективные сюжеты. Ирония и сентиментальность, детективная интрига и остроумные намеки на современные петербургские реалии – все это говорит о талантливом сочетании массового по своей сути жанра и интеллектуального его наполнения.

Помимо «интеллигентских» исторического и утопического детективов невероятно распространяется иронический детектив. Книги Дарьи Донцовой (из последних это – «Букет прекрасных дам», «Улыбка 45-го калибра», «Фиговый листочек от кутюр», «Хождение под мухой». «Чудеса в кастрюльке») восходят к романам Иоанны Хмелевской, успех которых в России, очевидно, и стал причиной появления русских иронических детективов. Романы Донцовой, в отличие от ее польской коллеги, не выходят за пределы массовой литературы и не создают нового синтеза интеллектуальности и массовости. Героиня Донцовой, дама средних лет, симпатичная, обеспеченная и образованная, в отличие от пани Иоанны, иронизирует над всем и вся, не обладает способностью к самоиронии, что приводит обилию банальностей и бестактностей и высокой степени предсказуемости ее расследований.

Если располагать детективы по шкале ироничности - серьезности («жесткий» детектив), то сначала будут располагаться повести Андрея Кивинова «Умирать подано», «Убойный» отдел», затем - Александры Марининой «Незапертая дверь», «Фантом памяти», следом – повести Татьяны Поляковой «Барышня и хулиган», «Охотницы за привидениями», «Фитнес для Красной Шапочки», замыкает шкалу Александр Бушков «Стервятник», «Бульдожья схватка», «Пиранья: Первый бросок». «Непристойный танец».

По-видимому, массовая литература нужна не в меньшей степени, чем интеллектуальная – у нее свои функции, свои задачи. На книжной ярмарке интеллектуальной литературы non/fiction в Москве в ноябре этого года большинство посетителей высказывалось против деления литературы на интеллектуальную и массовую, о чем нельзя забывать, говоря о современном литературном процессе. в то же время, глядя на обилие пестрых обложек, необходимо помнить, что не покетами едиными для чтения в метро жива современная литература. Юрий Давыдов, председатель Букеровского жюри 2001, признался, что перед ним стоял очень нелегкий выбор и ему было чрезвычайно тяжело назвать всего одно произведение в качестве лучшего. «Мне пришлось прочесть много произведений, но как ни странно, погребального настроения у меня не возникло. Я боялся, что ознакомившись вплотную с современной литературой, я обнаружу полный и окончательный ее упадок. К счастью, этого не произошло. Молодые авторы пишут, и пишут замечательно». А писатель Владимир Маканин, председатель Букеровского жюри 2002, оценивая результаты, сказал кратко: «Я доволен высоким качеством прозы». Так что поводов для пессимизма, действительно, нет.

Можно выделить три основных составляющих современного литературного процесса: литература русского зарубежья; «возвращенная» литература; собственно современная литература. Дать четкое и емкое определение последнему названному элементу художественной системы на данном этапе не представляется возможным. Пытаясь классифицировать огромную совокупность произведений литературы рубежа веков по идейно-структурным признакам, исследователи оперируют такими терминами как неореализм, постмодернизм, другая проза, натурфилософское течение, военная проза и др.
Не углубляясь в спорные моменты теоретических концепций, попытаемся обозначить основные признаки современной литературной действительности. Важной особенностью рубежа веков мы назовем наличие огромного количества художественных текстов. Развитие сети книгопечатания и средств массовой информации дает возможность публиковаться сколь угодно и кому угодно. Немаловажную роль играют и виртуальные издания, где литература приобретает новые характеристики – мобильность, он-лайн режим реального времени. В связи с чем меняется взгляд на само понимание творчества, на подход к профессии писателя – большой процент пишущих сегодня не имеет определенных профессиональных навыков, специального образования.
Второй значительной чертой, определяющей развитие современного литературного процесса, является изменение классической модели взаимоотношения «писатель-читатель», на что повлияли не в последнюю очередь общественно-политические события. Русская литература всегда развивалась на фоне социальных процессов, испытывала на себе влияние политических, философских и эстетических воззрений времени. Общественные события незамедлительно находили отражение в литературных и публицистических выступлениях сотрудников различных периодических изданий, формировали читательскую среду, определяли тенденции литературного процесса той или иной эпохи. Если считать, что собственно современная литература появляется в перестроечные времена (примерно с конца 1980-х годов), то ее развитие начинается в так называемую эпоху гласности, когда стала доступной свобода слова и мысли.
Распад сильного государства в 1990-х, новый стиль жизни, «идейное» бездорожье приводят к расфокусированному взгляду читателя, в том числе профессионального. Есть еще одна новация – те, кто продолжают читать, делают это очень быстро, бегло; не анализируют, не думают, а проглядывают, прикидывают. Стремясь отвечать таким потребностям, и сама литература рождает новый вид письма, как раз предполагающий быстрочтение «по диагонали».
Полностью меняется система литературных отношений. Авторы начинают утрачивать связь со своим потенциальным читателем, появляется «литература для себя», которая совершенно игнорирует классическую функцию искусства – влиять на умы и души людей. В связи с чем возникают мнения об «умирании» литературы как таковой, о смерти читателя, автора, героя.
Последние названные особенности ассоциируются, прежде всего, с художественными текстами эпохи постмодернизма. Но на фоне постмодернистских тенденций продолжает существовать и «классическая, традиционная» литература: неореалисты, постреалисты, традиционалисты не только продолжают писать, но и активно борются с «псевдолитературой» постмодерна. Можно сказать, что все литературное сообщество поделилось на тех, кто «за», и тех, кто «против» новых веяний, а сама литература превратилась в арену борьбы двух огромных блоков – писателей-традиционалистов (они ориентируются на классическое понимание художественного творчества), и постмодернистов (придерживающихся кардинально противоположных взглядов). Эта борьба оказывает влияние и на идейно-содержательный, и на формальный уровни появляющихся произведений.
В таблице 1 приведем категории художественного текста, как они воспринимаются писателями неореалистами и постмодернистами, что отражает важные тенденции современного художественного процесса.
Основная проблематика прозы писателей-реалистов – нравственно-философская. В центре их внимания – проблемы нравственной деградации человека, рост бездуховности в современном обществе, вопросы о смысле жизни, этических идеалах и т. п.
Эти моменты – главные в так называемой деревенской прозе, которая отстаивает за литературой право быть воспитателем человеческих душ, развивает ее дидактически-морализаторские функции. Поэтому сильна роль публицистического начала в произведениях В. Распутина, В. Астафьева, Б. Екимова и др.
Писатели сосредоточены на проблемах малой родины, стремятся привить читателю высокое патриотическое чувство; проза развивает вопросы активизации исторической памяти. Как замечает Л.А. Трубина: «Речь шла не только о необходимости извлечения уроков из нашей истории, но и о сохранении и усвоении всего лучшего из духовного опыта поколений, выработанного народом на протяжении тысячелетий» . Идейно-тематический комплекс способствует и возникновению особого типа героя (см. пункт 2)
2. Наряду с прозой деревенской в современном художественном процессе особняком стоит творчество писателей, которых причисляют к натурфилософскому течению (произведения А. Кима, Ч. Айтматова и др.). Особенность этого достаточно большого пласта литературы в том, что она обращается к проблемам масштабного характера – вселенские катастрофы, ядерные взрывы, межгалактические взаимоотношения и прочее. В прозе с «планетарным мышлением» драматически остро звучат вопросы взаимоотношений человека и природы (природа рассматривается как основа человеческого бытия), онтологические проблемы.
По мысли А.И. Смирновой, «только в натурфилософской прозе она (тема природы) перерастает рамки проблемно-тематического уровня, превращаясь в концепт действительности, постигаемый лишь во всей формосодержательной целостности произведения». Образ реальности, который создают посмодернисты в своих произведениях, во многом определяется общими идейными установками возникшего в конце прошлого века нового широкого общекультурного понятия, охватывающего и философию, и искусство, и литературу.
По мысли И.П. Ильина, «прежде всего постмодернизм выступает как характеристика определенного менталитета, специфического способа мировосприятия, мироощущения и оценки как познавательных возможностей человека, так и его места и роли в окружающем мире» .
«Постмодернистское умонастроение несет на себе печать разочарования в идеалах и ценностях Возрождения и Просвещения с их верой в прогресс, торжество разума, безграничность человеческих возможностей. Общим для различных национальных вариантов постмодернизма можно считать его отождествление с именем "усталой”, "энтропийной” культуры, отмеченной эсхатологическими настроениями, эстетическими мутациями, диффузией больших стилей, эклектическим смешением художественных языков» . Тексты постмодернистов наполнены ощущениям трагизма существования, всепроникающей абсурдности жизни, ее лабиринтности. Как отмечает О.В. Богданова, «реальность посмодернистов алогична и хаотична. В ней уравнено высокое и низкое, истинное и ложное, совершенное и безобразное. Она не имеет устойчивых очертаний, лишена точки опоры. Реальность трагична и катастрофична. Абсурд всепроникающ» . Хаос и бессмысленность существования – главные темы прозы посмодернистов. Характерен также поворот писательского интереса «от души к телу». Например, Н.Н. Кякшто говорит о своеобразной «посмодернисткой телесности». «Русский посмодернизм вернул в литературу телесность в ее физиологическом, порой чудовищном плане. Акцентируя интерес к патологическим уродствам, к "болезненной телесности сознания”, посмодернисты пишут о деформации плоти, ее расчленении и уничтожении, о боли как проявления сексуальности и эротизма…» .

Для современной прозы хар-но желание не забыть собственного детства, чтобы понять детство детей и внуков, обратить это внимание на воспитание нового чела - таков девиз дет. лит-ры конца 20 в. Его придерживался Погодин (1925-92). Его родители крестьяне, ктр. переехали в Ленинград. В начале блокады Погодин был слесарем. Его вывезли на Урал. В 1943г он уел на фронт. Был танкистом. Войну закончил в Берлине. В 1946г Погодин был арестован. На свободу вышел 1949г. В 1954 г- пишет рассказ «Мороз». Первый сборник «Муравьиное масло» выходит в 1957, книга «Лазоревый петух моего детства» получил премию в России в 1986г. Рассказ вводит в современный мир подростка, его радости, мечты и обречения. Дети стремятся к полезной д-ти. Автор показывает их взаимоотношение со взрослыми, как взрослые влияют на формир. х-ра подростка. Главный интерес творчества – изобр. взаимоотношений полярных поколений, стариков и детей. Старшее поколение отличается широтой души, они обнимающие любовью весь мир. Дет. мировоззрение не умерло в героях, оно развивается в зоркости души и щедрости сердца. Таковы герои - колхозница Елизавета Антоновна из «откуда идут тучи»,старик Савельев из «где Леший живет»,дядя Федя из «книжки про Гришку». Коля Уральцев из «откуда идут тучи»- родители отставили его в селе у незнакомой женщины, а сами возращаются в Ленинград. Елиз.Антн. показывает, что он самостоятельная личность и не вступает с ним в споры.

Алексеев- пишет на историч. тему. Как правило, его книги - пересказ общеизвестных фактов За книги он получал премии. Верно выбрал жанр - короткий рассказ(в 1930гм этот жанр был особенно популярен). Он виртуозно из таких рассказов собирал в книгу «идет война народна». Занимательность его книг обусловлена не только динамикой, но он не боится отставлять читателя один на один с историческими фактами. Для интереса он наполняет прошлое детьми «чему молодые бояре заграницей учились». В «сыне Великана» расскащывает о братаниях русских и нем. Войнах (1-ая мир. война). У солдат нет ненависти к противнику. В войну 1914г. Обе стороны испытывают отвращение к войнеУ Алексеева особый юмор. Юмор, который могут понять только дети. В таких внешне смешным рассказам добавляется остроумия игра слов.

Сергей Лукьяненко.«мой папа -антибиотик»-события происходят в далеком будущем. Мама- журналист, папа- десантник на чуж. Планете. Земля един. Го-вол. Другие планеты колонии. Отец подавлял восстания на других планетах. Затем мама от них уходит. Отец все время приносит разные подарки сыну, и браслет, ктр. нашел мальчик - тоже подарок. Он его надел, а снять не мог. Оказалась, что это оружие подкидываемое врагам, когда они его наденут, через 10 часов он умрет. Отец - в итоге не знал, как снять его, просто выстрелил лазером в руку. Часть руки с браслетом улетела в море и взорвалась.

23. Зарубежная литература XIX века в чтении детей (основные направления, представители, пересказ одного из произведений)

Оригинальная и переводная дет. лит-ра первой половины XIX века отличается большой пестротой идейных и худ. направлений. Если за весь 18 век было издано 296 названий книг для детей, то за первую четверть 19 века их насчитывается 320. Рост книжной продукции особенно усилился после 1812 года. Как и в предыдущем столетии, преобладающее место среди книг занимали переводные издания».

Отеч. дет. лит-ра только еще формировалась. Отсюда - засилье иностранных авторов. Во второй четверти века книжный поток продолжает стремительно нарастать. Произведения прогрессивных авторов в этом книжном потоке составляли ничтожное меньшинство. В 1840-х годах в переводной беллетристике задавали тон многочисленные рассказы и повести мещанских немецких писателей - Густава Ниритца и Франца Гофмана с одинаковой легкостью сочинявших на любые темы. Книги эти включались в рекомендательные списки и выходили на русском языке до начала XX века. Широкое распространение получила романтическая повесть из русской жизни «Параша Сибирячка»

Ксавье де Местр - был франц. аристократом, эмигр-м в годы революции в Россию, где дослужился до генерал. чина. «Параша Сибирячка» вызвала во французской лит-ре увлечение русской «экзотикой».

Лит-ра романтизма заметно расширила и обновила репертуар дет. чтения. Лит. и нар. сказки прочно утверждаются в своих лучших образцах, вытесняя из обихода салонно-аристократические сказки подражателей Шарля Перро. Юные читатели постепенно знакомятся со сказками братьев Гримм, Вильгельма Гауфа, Эрнста Теодора Гофмана, Андерсена. В противовес «базарной» беллетристике, писатели-романтики вводят в дет. лит-ру эпические сказания разных народов, греч. мифы, нар. и романтич.е баллады, «открывают» Шекспира, чья репутация как гениального драматурга ставилась под сомнение в эпоху Просвещения. Получают известность и переводятся на несколько языков, в том числе и на рус., «Рассказы из Шекспира» (1807) английского романтика Чарлза Лэмба, пересказавшего для детей его лучшие пьесы. Завоевывают внимание и пропагандируются передовой критикой романы Вальтера Скотта.

Несколько позже в детские библиотеки попадают реалистические произведения Диккенса. Правда, первые русские издания дают о нем превратное представление как об авторе «душеспасительных» книг. Например, одна из «Рождественских повестей» изложена под заглавием «Светлое Христово Воскресенье. Повесть для детей».

(Франц Гофман «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер» )

24. Зарубежная литература XX века в детском чтении (общая характеристика, рассказ о творчестве одного из писателей)

После октябр. революции создание дет. книги впервые в истории становится гос. делом. С первых лет совет. власти вырабатываются новые принципы отбора и реком-ии перевод-ой литры для дет. и юношества. В этот пер-д в переводе Маршака, Чуковского вых. известные всем детям страны англ. песенки, стихи перевертыши и дразнилки. (Шалтай-Болтай сидел на стене. Шалтай-болтай свалился во сне. И вся королевская конница и вся королевская рать не может шалтая, не может балтая, Шалтая-Болтая, Болтая-Шалтая, Шалтая-Болтая собрать! )

В 20 г. Маршак переводит веселую небылицу Эдварда Лира «приключение стола и стула». Ему оч. понравилось делать переводы. Эдвард Лир (1812-88) один из своеобразных поэтов Англии. По проф-ии был журналист.. Славу принесла книга «Нонсенса»- 46г. –эта книга бессмыслиц, написанных в форме лимериков(шуточные стихи, состоящие из 5 строк). Причина и следствие меняются местами, житейские истины выворачиваются наизнанку. Дальше Лир переходит к сказкам в стихах, основанном на этом же приеме(«бессмысленные песни»). Стихи для детей Лир писал сначала, как подписи к собственным рисункам (так возникли его книги небылиц и веселых нелепиц, к-е стали известны во всем мире). Современник рассказыв, что Лир сам смеялся от души как ребе-к, придумывая свои истории. Перевод-ить Лира оч.т рудно. Трудно передать разнообр-ый гибкий ритм, мелодичность его стихов и воспроиз-ти вереницу причудливых образов. Оч. попул-ой явл. повесть «доктор Айболит»-25г., написанная на основе популярных сказок Гью Лавтинга «прик-я док-а Дулитла. Истории док. Дулитла». Этот доктор тоже явл. добрым чудаком. Айболит друг зверей, открыв.для них бесплат. лечебницу, отправ-ся в Африку лечить обезьян. Там попадает в плен к страш. Разбойнику Бармолею. После небольш. приключ. возвращ-ся домой с новым другом тянитолкай. Во 2-й части- приключ.доктора заканчив-ся окончател-й победой над морс. разбойниками.В 1929г- Чуковский написал поэму «док. Айболит».

В 39г- выходит книга Волкова «волшебник изум. города», ктр. явл. вольным пересказом книги америк. пис-ля Лимана Френка Бауман «мудрец из страны ОЗ». В 1899г. Волков написал еще 7 книг (скорее всего они пересказы Баумана).

Широк. известность приобретает итальян. писатель, лауреат Андеровской премии Джанни Родарри. Он исп. наиболее доходчивые для детс. мышления формы филастроке - оно связ. с итал. дет. фольклором (считалки, песенки, колыбельные – в них отраж. ясное, светлое дет. восприятие мира). 50г-книга Филастроке. 52г- поезд Филастроке, 54г- Филастроке о небе и земле. Широко популярны «приключ. Чиполинно», «путешест. голубой стрелы».

Страна туп.принца Лимона, наполненамаленькими фруктиками –человечками. Чиполинно- мальчик-луковка воплощает идеальные черты народ.героя(храбрость, изобретательность, смелость).Мажорный финал подчеркивает демократичную направл-ть произведения. Чиполинно и его друзья свергают принца Лимона, учреждают свобод.республику, где каждый может ходить в школу.

Анг.автор Александр Алан Нил вошел дет.литру с повесть-сказкой «вини пух и все, все,все»-26г. Наблюдал за играми своего сына и увидел, что он оч.любит медвежонка, и написал книгу(в книге 18 глав в кжд. описыв. забавные приключ-я). Главн. герою Винни пренадлеж. почти все задумки и затеи. Но за играми и забавами можно увидеть хар-р Кристофера Робина. Лучший перевод Винни Пуха Б.Заходера. Кристофер создает сказочный мир, где не отдел-ся правда от вымысла.