Русская литературная критика XVIII—XIX веков. Дмитрий иванович писарев биография

Дмитрий Иванович Писарев (1840–1868) являлся ведущим сотрудником журнала «Русское слово».

До этого он работал в журнале «Рассвет», в котором выступал в качестве «вежливого толкователя» литературных явлений и писал, по собственному выражению, преимущественно «для взрослых девиц». Перейдя в новое издание, он избрал для себя стиль насмешливого циника, озвучивающего нарочито прямолинейные суждения и относящегося скептически даже к наиболее авторитетным мыслям.

Писарев и «фактор полезности» в литературе

Критик полагал, что преодоление всех аксиом восприятия является первоочередной необходимостью для любого мыслителя-реалиста того времени. При этом главным критерием переоценки всех идеологических установок должен являться фактор эмпирической, физиологической или естественнонаучной полезности.

Критика умеренных взглядов

В среде молодых читателей Писарев, в первую очередь, ценился за ту прагматичную логику, с которой подвергал насмешкам представителей славянофильства

(«Русский Дон Кихот» (1862)), журнал «Русское слово с его публицистами («Московские мыслители» (1862))

да и вообще всю русскую философскую мысль за её иллюзорность и умозрительность (критическая статья автора «Схоластика XIX века» (1861)).

Главной иллюзией, по мнению критика, была умеренность взглядов. Проявляя должное уважение к и , критик, вместе с тем, расходился во взглядах и с ними. Он не верил в осознанную активность любого из эксплуатируемых слоев общества и в вопросах общественного прогресса делал ставку на образованную молодёжь. Кроме того, Писарев был категорически не согласен с Добролюбовым в его критике «Обломова», созданного Гончаровым («Писемский, Тургенев, Гончаров» (1861)) и «Грозы» («Мотивы русской драмы» (1864)).

Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость - поделитесь

Дмитрий Иванович Писарев (1840-1868) - русский публицист и литературный критик. С начала 1860-х гг. ведущий сотрудник журнала «Русское слово». В 1862-66 заключен в Петропавловскую крепость за антиправительственный памфлет.

В начале 1860-х гг. Дмитрий Писарев выдвинул идею достижения социализма через индустриальное развитие страны («теория реализма»). Пропагандировал развитие естествознания, которое считал средством просвещения и производительной силой. Высоко оценивал роман Николая Чернышевского «Что делать?», творчество Ивана Тургенева, Льва Толстого, Федора Достоевского. С нигилистической позиции отрицал значение творчества Александра Пушкина для современности.

Главные труды Дмитрия Писарева: «Очерки из истории труда», «Базаров», «Реалисты», «Разрушение эстетики», «Генрих Гейне».

Кто дорожит жизнью мысли, тот знает очень хорошо, что настоящее образование есть только самообразование и что оно начинается только с той минуты, когда человек, распростившись навсегда со всеми школами, делается полным хозяином своего времени и своих занятий.

Писарев Дмитрий Иванович

Дмитрий Иванович Писарев - даровитый критик, родился 2 октября 1840 г. в родовом селе Знаменском, на границе Орловской и Тульской губерний. До 11 лет Дима рос в семье, единственным любимым сыном; воспитывался под влиянием матери - бывшей институтки; к 4-летнему возрасту уже читал и бегло говорил по-французски. Мальчику пресечены были всякие сношения с крепостным народом; его готовили к блестящей светской карьере.

Во время учения в гимназии (в Санкт-Петербурге) Дима Писарев жил в доме дяди и воспитывался на его счет, окруженный той же барской обстановкой, как и в деревне. Он отличался образцовым прилежанием, беспрекословной покорностью старшим, по его собственному выражению, «принадлежал к разряду овец» и в 16 лет окончил курс с медалью, но с крайне посредственными знаниям и весьма невысоким умственным развитием.

В автобиографической статье «Наша университетская наука» Дмитрий Писарев рассказывает, что при окончании гимназии любимым его занятием было раскрашивание картинок в иллюстрированных изданиях, а любимым чтением - романы Купера и, особенно, Дюма. «История Англии» Маколея оказалась для него непреодолимой, критические журнальные статьи производили впечатление «кодекса гиероглифических надписей»; русские писатели были известны юноше только по именам.

На историко-филологический факультет Д. И. Писарев поступил не по сознательному выбору, а с единственной целью избежать ненавистной ему математики и юридической сухости. В университете Писарев томится под гнетом схоластики, именуемой чистой наукой, вынужден переводить немецкую книгу, содержание которой ему недоступно и неинтересно («Языкознание Вильгельма Гумбольдта и философия Гегеля»), изнывать над переводом Страбона или, по рекомендации профессора, удовлетворять свое влечение к истории изучением первоисточников и чтением энциклопедического словаря. Впоследствии Писарев находил, что даже чтение «Петербургских» или «Московских Ведомостей», отнюдь не блиставших литературными достоинствами, принесло бы его умственному развитию гораздо больше пользы, чем первые два года университетской науки.

Литературное образование также мало двигалось вперед: Дмитрий Писарев успел только познакомиться с Шекспиром, Шиллером, Гете, имена которых беспрестанно пестрели у него на глазах во всякой истории литературы. На третьем курсе Писарев принимается за литературную деятельность, в журнале для девиц - «Рассвет». На его обязанности лежит вести библиографический отдел; в первый же год сотрудничества он дает отчет об «Обломове» и «Дворянском гнезде». «Библиография моя, - говорит Писарев, - насильно вытащила меня из закупоренной кельи на свежий воздух».

Университет оставляется с этих пор совершенно в стороне, Дмитрий Писарев решает не покидать литературного поприща. Библиографическая работа в девичьем журнале не могла, однако, отличаться особенной свободой. Писарев узнавал много фактов, запоминал чужие идеи, но лично оставался по прежнему в «разряде овец». В статье: «Промахи незрелой мысли» «довольно крутой переворот» в умственном своем развитии Н. Писарев относит к 1860 г., в статье: «Наша университетская наука» эпохой «умственного кризиса» называет лето 1859 г. Последнее определение следует признать более точным. Этим летом разыгралась романтическая драма, глубоко потрясшая Дмитрия Писарева, - несчастливая любовь к двоюродной сестре. Ни сам предмет увлечения, ни родственники не сочувствовали этой страсти, и Писареву пришлось пережить жестокую борьбу с неудовлетворенным чувством.

Великая книга природы открыта перед всеми, и в этой великой книге до сих пор… прочтены только первые страницы.

Писарев Дмитрий Иванович

Страдание сделало для идейного движения Писарева гораздо больше, чем его книжные опыты. В одном из писем к матери Дмитрий ставит свою сердечную неудачу в непосредственную связь со своими новыми настроениями. «Я решил, - пишет он, - сосредоточить в себе самом все источники моего счастья, начал строить себе целую теорию эгоизма, любовался на эту теорию и считал ее неразрушимой. Эта теория доставила мне такое самодовольствие, самонадеянность и смелость, которые при первой же встрече очень неприятно поразили всех моих товарищей».

«В порыве самонадеянности» он взялся за вопрос из науки, совершенно ему чуждой. Это показывает, какую большую роль в миросозерцании Дмитрия Писарева играли аффекты. В его жизни нет истории нравственного мира, постепенно, шаг за шагом, вырабатывающего свое содержание, а есть ряд взрывов, немедленно отражающихся на идейном процессе писателя. Вчерашняя «овца» сегодня чувствует себя «Прометеем». Идиллическая покорность старшим внезапно сменяется неограниченным скептицизмом, доходившим до отрицания солнца и луны. Вся действительность производила на юношу впечатление мистификации, а его «я» возросло до грандиозных размеров. В припадке мании величия Писарев принялся за изучение Гомера, с целью доказать одну из своих «титанических идей» о судьбе древних. Мания окончилась настоящим умственным недугом; Писарева поместили в психиатрическую больницу. Здесь он два раза покушался на самоубийство и затем, спустя 4 месяца, бежал.

Писарева увезли в деревню, здоровье его восстановилось, но некоторые «странности и чудачества» (выражения г. Скабичевского) остались до конца жизни; осталась и привычка к самым решительным толкованиям. Позднейший излюбленный предмет Писарева - естествознание - всякий раз грозил ему промахами и неосновательными увлечениями, когда популяризатор брал на себя смелость сказать свое слово в каком-нибудь научном споре, достаточно вспомнить статью «Подвиги европейских авторитетов», уничтожавшую презрительной иронией Пастера во имя будто бы научной истины о произвольном зарождении.

Весной 1861 г. Дмитрий Писарев кончил курс в университете, получил серебряную медаль за рассуждение «Аполлоний Тианский». Еще раньше в «Русском Слове» (под редакцией Благосветлова) был напечатан Писаревым перевод поэмы Гейне: «Атта Троль», а вскоре началось усиленное сотрудничество Писарева в этом журнале, хотя еще в апреле 1861 г. он искал сотрудничества в «Страннике», органе более чем консервативном. Когда Писарева впоследствии укоряли за этот шаг, он оправдывался тем, что до близкого знакомства с Благосветловым «не имел понятия о серьезных обязанностях честного литератора».

Сотрудничество в «Русском Слове» было для Дмитрия Писарева разрывом с ближайшими университетскими товарищами, считавшими публицистику изменой науке. «Беззаботно и весело пошел Писарев по скользкому пути журналиста» и обнаружил изумительную деятельность, поставляя в год до 50 печатных листов.

Что не развилось в молодости, то останется неразвитым на всю жизнь.

Писарев Дмитрий Иванович

Весной 1862 г. Дмитрий Писарев подвергся преследованию за статью, напечатанную в подпольном журнале, был посажен в крепость и оставался в заключении более 4 лет. Но писательство его не прекращалось, а наоборот, развивалось еще энергичнее, так как оно являлось единственным делом и развлечением заключенного. Писарев не жаловался на свое положение и находил в нем даже ту хорошую сторону, что оно располагает к сосредоточенности и серьезной деятельности.

В первые два года работы в «Русском Слове» Писарева является, по нравственному миросозерцанию, эпикурейцем, не лишенным точек соприкосновения с эстетикой. Он «уважает» Майкова, как «умного и развитого человека, как проповедника гармонического наслаждения жизнью». Эта проповедь именуется «трезвым миросозерцанием» (ст. «Писемский, Тургенев и Гончаров»). Пушкин, столь ненавистный Писареву впоследствии, теперь для него автор романа, стоящего «на ряду с драгоценнейшими историческими памятниками» и, вместе с Ульрихом фон-Гуттеном, Вольтером, Гете, Шиллером, образец публициста. Характернейшая статья этого периода - «Базаров». Писарев так увлекся романом Тургенева, что сознается в «каком-то непонятном наслаждении, которого не объяснить ни занимательностью рассказываемых событий, ни поразительной верностью основной идеи»; оно вызвано, следовательно, только эстетическими чувствами - «кошмаром» позднейшей критики Писарева. Он превосходно понимает сильные и слабые стороны базаровского типа, подробно указывая, где Базаров прав и где он «завирается». Писарев понимает и источник «завирательства»: крайний протест против «фразы гегелистов» и «витания в заоблачных высях».

Крайность понятна, но «смешна», и «реалистам» надлежит вдумчивее относиться к самим себе и не провираться в пылу диалектических сражений. «Отрицать совершенно произвольно, - говорит Писарев, - ту или другую, естественную и действительно существующую в человеке потребность или способность - значит удаляться от чистого эмпиризма... Выкраивать людей на одну мерку с собой значит впадать в узкий умственный деспотизм».

Где нет сарказмов, там нет и настоящей любви к человечеству.

Писарев Дмитрий Иванович

Этими словами Писарева впоследствии пользовались его противники, когда он принялся «разрушать эстетику». Теперь Писарев еще не безусловный поклонник Базарова, каким он скоро станет, он признает его «человеком крайне необразованным», стоит за «безвредные (т. е. эстетические) наслаждения» и не согласен с Базаровым, будто человек осужден жить исключительно «в мастерской», «работнику надо отдохнуть», «человеку необходимо освежиться приятными впечатлениями». В заключение Дмитрий Писарев восхищается автором романа как художником, «человеком бессознательно и невольно искренним» - следовательно, признает бессознательное творчество, также один из «кошмаров» его в будущем.

Помимо явно эстетических тенденций, Дмитрий Писарев в этот период проявляет и культурное миросозерцание, совершенно отличное от позднейшего. Обсуждая взаимные отношения личности и среды, Писарев решающей силой считает среду, общество: отдельные личности «не заслуживают порицания», как продукты окружающих условий. Отсюда - великий интерес художественных типов, в которых воплощены люди мелкие, бессильные и пошлые: они - иллюстрация общественной атмосферы. Собственно «писаревских идей» за это время высказывается им еще немного. Писарев восстает против умозрительной философии, стоит за удовлетворение нужд толпы «простых смертных», т. е. за демократизацию и полезность знания. Все это - доказательство истины, удачно сформулированной самим критиком: «у нас всегда случается, что юноша, окончивший курс учения, становится тотчас непримиримым врагом той системы преподавания, которую он испытал на себе самом».

Писарев подвергает жестокой критике классическую систему и доходит до проповеди естествознания как основы гимназической программы (впоследствии Дмитрий Писарев круто изменит свое мнение и потребует удаления естественных наук из гимназического курса).

Пьянство вредно, в этом спору нет, но народное суеверие, исключающее всякую возможность разумного и здорового миросозерцания, составляет не меньшее зло.

Писарев Дмитрий Иванович

Перемена атмосферы ясно чувствуется со статьи: «Цветы невинного юмора». Здесь резко поставлен вопрос о всеобъемлющей культурной роли естествознания; идея Бокля царит безраздельно и неограниченно; естествознание - «самая животрепещущая потребность нашего общества», популяризация естественных наук - высшее назначение «мыслящих людей». В следующей статье: «Мотивы русской драмы» та же идея выражена очень образно: молодежь должна проникнуться «глубочайшим уважением и пламенной любовью к распластанной лягушке... Тут-то именно, в самой лягушке, и заключается спасение и обновление русского народа».

Новое миросозерцание раскрывается во всей полноте в статье «Реалисты». Это миросозерцание - не что иное, как всестороннее развитие идей и психологии Базарова. Автор неоднократно ссылается на тургеневского героя, отождествляет его с понятием «реалист», противопоставляет «эстетикам» и даже Белинскому. Определение «строгого и последовательного реализма» как «экономии умственных сил» подтверждается раньше опровергнутым изречением Базарова на счет природы - мастерской. Отсюда идея полезности, идея того что нужно. А нужны прежде всего пища и одежды; все остальное, следовательно, «потребность вздорная». Все вздорные потребности можно объединить одним понятием: эстетика. «Куда ни кинь - везде на эстетику натыкаешься»; «эстетика, безотчетность, рутина, привычка - это все совершенно равносильные понятия». Отсюда необозримый ряд темных сил, какие надлежит уничтожить реалисту: пигмеи, занимающиеся скульптурой, живописью, музыкой, ученые фразеры вроде «сирен» - Маклея и Грановского, пародии на поэтов вроде Пушкина. «Стыдно и предосудительно уходить мыслью в мертвое прошедшее», поэтому пускай «проходят мимо» Вальтер Скотт с историческим романом, Гриммы, русские ученые с их исследованиями народного творчества и миросозерцания, даже вообще «древний период русской литературы».

Д. Писарев оговаривается, что «реалисты» понимают пользу не в том узком смысле, как думают их «антагонисты». Писарев допускает и поэтов, только с тем условием, чтобы они «ясно и ярко раскрыли пред нами те стороны человеческой жизни, которые нам необходимо знать для того, чтобы основательно размышлять и действовать». Но эта оговорка нисколько не спасает искусства и поэзии.

Писарев беспрестанно ставит дилемму: или «накормить голодных людей», или «наслаждаться чудесами искусства» - или популяризаторы естествознания, или «эксплуататоры человеческой наивности». Общество, которое имеет в своей среде голодных и бедных и вместе с тем развивает искусства, Писарев, по примеру Чернышевского, сравнивает с голодным дикарем, украшающим себя драгоценностями. Для настоящего времени, по крайней мере, творчество - «вздорная потребность».

Человеческая природа до такой степени богата, сильна и эластична, что она может сохранять свою свежесть и свою красоту посреди самого гнетущего безобразия окружающей обстановки.

Писарев Дмитрий Иванович

При разборе произведений единственного из искусств, допускаемого Писаревым - поэзии, он требует, чтобы критик относился к ним исключительно как к фактическому материалу, читал их, как мы «пробегаем отдел иностранных известий в газете», и не обращал никакого внимания на особенности таланта, языка автора, его манеры повествования: это дело «эстетика», а не «мыслящего человека» («Кукольная трагедия с букетом гражданской скорби», «Разрушение эстетики»). Очевидно, это требование низводит поэзию до степени репортерства и отнимает у нее всякое самостоятельное право на существование: «достоинство телеграфа заключается в том, чтобы он передавал известия быстро и верно, а никак не в том, чтобы телеграфная проволока изображала собой разные извилины и арабески».

Совершенно последовательно Дмитрий Писарев доходил до отождествления архитекторов с кухарками, выливающими клюквенный кисель в замысловатые формы, живописцев со старухами, которые белятся и румянятся. История искусства также объясняется просто: все дело в капиталистах-меценатах и в дешевом труде продажных или трусливых архитекторов и декораторов («Разрушение эстетики»). Столь решительные идеи должны были выражаться и в соответствующей форме. Стиль Дмитрия Писарева всегда отличался замечательным блеском изложения, но в героический период разрушения эстетики он приобрел, сверх того, драматизм, как будто критик, уничтожая драму и комедию, решил сам занять место беллетриста. По его мнению, «деятели науки и жизни» не пишут стихов и драм, потому что размер их ума и сила их любви к идее не позволяют им заниматься всей этой «эстетикой».

Недаром однако, сам автор когда-то усиливался сочинить роман - теперь он беспрестанно устраивает сцены со своими противниками, с публикой, с героями разбираемых произведений («Друг мой разлюбезный Аркашенька», «О, Анна Сергеевна!», «О, филейные части человечества»). На каждой странице чувствуется упоение автора своей задачей и несокрушимая вера в неотразимую силу своей проповеди. Дмитрий Писарев хочет «образумить» публику насчет Пушкина, «перерешить» вопросы, решенные Белинским, «с точки зрения последовательного реализма».

Надо учиться в школе, но еще гораздо больше надо учиться по выходе из школы, и это второе учение по своим последствиям, по своему влиянию на человека и на общество неизмеримо важнее первого.

Писарев Дмитрий Иванович

Статьи о Пушкине - крайнее выражение писаревской критики. Они любопытны еще потому, что Писарев обнаружил здесь замечательную оригинальность, порвал со всеми авторитетами, даже с самым уважаемым из них - с Чернышевским. Автор «Эстетических отношений искусства к действительности» снабдил Писарева всеми идеями, направленными против эстетики: сам Писарев объявил, что Чернышевский еще до него уничтожил эстетику. Чернышевский, в глазах Писарева - и блестящий мыслитель, и автор классического романа, создатель идеального типа - Рахметова. Но Чернышевский, при всем своем реализме, признает Пушкина и высоко ценил статьи Белинского о нем. Писарев не говорит в печати об этом преступлении Чернышевского, но в письме к матери называет себя «самым последовательным из русских писателей» и полагается больше на авторитет Базарова, чем Чернышевского.

Дмитрий Писарев остается верен Базарову даже в характере войны: Базаров приписывал Пушкину мысли и чувства, им не выраженные - то же делает и Писарев. Все обвинения построены на отождествлении личности автора с его героем. Пушкин виноват во всем, за что можно упрекнуть Евгения Онегина: он отвечает за пошлость и умственную косность высшего русского сословия первой четверти XIX века; он виноват, что его скучающий герой - не боец и не работник. Писарев не делает решительно никакого снисхождения Пушкину даже в таких случаях, когда для других он усердно отыскивает оправдания и объяснения. Культ чистой поэзии, свойственный Гейне, Писарев оправдывает неблагоприятными внешними обстоятельствами: даже отнюдь не «реальное» отношение Гейне к женщине он не подвергает критике, а на Пушкина обрушивается за гораздо меньшую вину.

Вообще на Пушкина критик изощрял свои силы, сражаясь за честь реализма и своей последовательности. Но именно это сражение и доказало несостоятельность нового направления Писарева. Поэта оказалось возможным развенчать только путем явного недоразумения - путем смешения лично-нравственного вопроса с авторски-художественным. Самая горячая филиппика против Пушкина написана по поводу дуэли Онегина с Ленским. Слова поэта: «И вот общественное мненье! Пружина чести - наш кумир! И вот на чем вертится мир!» - Писарев понял так, как будто Пушкин в эту минуту идеализирует своего героя и признает законность предрассудка, ведущего к дуэли: «Пушкин оправдывает и поддерживает своим авторитетом робость, беспечность и неповоротливость индивидуальной мысли...».

Другая черта Писарева в этом периоде его деятельности - крайний культ личности, идущий совершенно в разрез с прежними идеями Писарева о всемогуществе среды. Культ этот не представлял ничего оригинального и поэтому Дмитрий Писарев не мог извлечь из него таких поражающих выводов, какие сделаны из идеи последовательного реализма. В некоторых отношениях, однако, индивидуалистическое воззрение должно было оказать существенную пользу критику. Это отразилось преимущественно на педагогических его рассуждениях. «Святыня человеческой личности» побуждает Писарева требовать от воспитателей уважения к личности ребенка, к его естественным стремлениям, к его сознанию. Воспитание личной самостоятельности, личного достоинства и энергии - основной принцип Писарева.

Каждое человеческое свойство имеет на всех языках по крайней мере по два названия, из которых одно порицательное, а другое хвалительное, - скупость и бережливость, трусость и осторожность, жестокость и твердость, глупость и невинность, вранье и поэзия, дряблость и нежность, взбалмошность и страстность, и так далее до бесконечности.

Писарев Дмитрий Иванович

Практические приложения этого принципа основаны на крайнем увлечении идеями Конта. Писарев предлагает образцовую программу для гимназии и университета, руководствуясь контовской классификацией наук; математика должна лечь в основу гимназического преподавания. Одновременно проектируется изучение ремесел, по многим утилитарным причинам: знание ремесла сократит случаи ренегатства; умственные работники, лишившись работы, могут снискивать себе пропитание физическим трудом и не вступать в предосудительные сделки; наконец, физический труд более всего ведет «к искреннему сближению с народом», признающим, будто бы, только физических работников.

Дмитрий Писарев повторяет здесь сент-симонистскую идею о «реабилитации физического труда», о «связи между лабораторией ученого специалиста и мастерской простого ремесленника»; но сенсимонистам не приходило в голову физическому труду жертвовать умственным образованием.

В университетах Дмитрий Писарев предлагает уничтожить деление на факультеты. Раньше отвергнув историю, как науку, он теперь, по указаниям Конта, связывает ее с математическими и естественными науками, начиная общеобязательную программу с дифференциального и интегрального исчисления и кончая историей, преподаваемой только на последнем курсе. Фантастичность и неосуществимость этих проектов ясна с первого взгляда. Писарев совершенно прав, говоря, что его педагогические статьи «держатся на чисто отрицательной точке зрения и посвящены систематическому разоблачению педагогического шарлатанства и доморощенной бездарности»; организаторской, созидательной мысли он и здесь не обнаружил.

Прикосновения критики боится только то, что гнило Живая идея, как свежий цветок от дождя, крепнет и разрастается, выдерживая пробу скептицизма.

Писарев Дмитрий Иванович

Для Дмитрия Писарева не существовало разницы между логическими посылками и явлениями действительности; математика и диалектика служили для него непогрешимым отражением общественной и личной жизни и единственным источником для практических умозаключений. Простота, схематичность мысли непреодолимо очаровывали Писарева; ради этих увлекательных качеств он мог отбросить все сомнения, всякий скептицизм. Сложные явления в жизни и в психологии одинаково ускользали от его проницательности. Отсюда его противоречивая оценка Белинского.

В статье: «Схоластика XIX века» за идеями Белинского признается только историческое значение. В начале героического или базаровского периода Белинский сопоставляется с Базаровым и терпит поражение за свое сочувствие Рафаэлям, не стоящим медного гроша, но в статье «Сердитое бессилие» принципы Белинского называются «превосходными» и для современной публики. Немного спустя критика Белинского опять противопоставляется реалистической: та на коленях пред святым искусством, а эта на коленях перед святой наукой («Прогулка по садам российской словесности»). В статье «Пушкин и Белинский» признается «кровное родство реальной критики с Белинским»; «в продолжение 20 лет лучшие люди русской литературы развивают его мысли и впереди еще не видно конца этой работы». Очевидно, критику бросалась в глаза то та, то другая сторона таланта и деятельности Белинского - эстетическая или публицистическая; охватить личность писателя во всей ее полноте ему не удалось.

По выходе из крепости, в конце 1866 г., Дмитрий Иванович Писарев обнаружил явное истощение сил. Статьи за 1867 и 1868 годы бледны и безличны: Писарев большей частью ограничивается более или менее красноречивым изложением содержания разбираемых произведений («Борьба за жизнь» - о романе Достоевского «Преступление и наказание»; статья о романах Андре Лео); он восхищается историческими романами Эркмана-Шатриана, признавая их удачной попыткой популяризировать историю и приносить пользу народному самосознанию.

Последние статьи Писарева печатались в «Отечественных Записках». С начала 1867 г. отношения его с Благосветловым прекратились; сотрудником «Дела», заменившего «Русское Слово», Писарев не был, хотя здесь напечатана раньше отданная им историческая статья.

Смерть застигла Дмитрия Писарева в полном расцвете лет, но едва ли в расцвете сил (он утонул в море, в Дуббельне, 4 июля 1868 г.). Писарев мгновенно и ярко загорелся и также быстро погас. Это был взрыв юношеской протестующей энергии, героический размах органической разрушительной силы, испытавшей несказанное наслаждение в самом процессе разрушения. Несомненно, и такая энергия могла принести пользу обществу, большинство которого только что просыпалось к самостоятельной духовной жизни. В это время был ценен всякий убежденный призыв к личности во имя человеческого достоинства. Писарев именно эти призывы считал своим писательским назначением. Для него - до конца аристократа, отрешенного от черной массы - не существовал самый жгучий вопрос современности: народный. И все-таки он был, хотя и на ограниченной сцене, тем человеком, о каком мечтал Николай Гоголь - человеком, умевшим искренно сказать слово «вперед!».

С тех пор как солнце светит и мир стоит - ни толстый нос, ни большой рот, ни жидкие или рыжие волосы никому не помешали пользоваться всеми наслаждениями взаимной любви.

Писарев Дмитрий Иванович

Дмитрий Писарев был одним из самых отважных представителей стихийного движения шестидесятых годов. Он останется любопытным предметом для изучения, как цельный психологический образ известной полосы в истории русского общественного развития. Его личные воззрения - так называемые писаревские идеи - уже давно являются только симптомом известного культурного направления, переходным и только с той же исторической точки зрения поучительным. Неприкосновенный капитал, завещанный Писаревым - идеи о прогрессе, о воспитании, о личности - не принадлежал ему даже в его время, а личные его увлечения отошли в область архивного материала. Изд. соч. Писарева, Ф. Павленкова (в 12 томах), вышло при жизни автора, за исключением последних двух томов; второе изд. в 6 томах, с портретом Писарева и статьей Евг. Соловьева - в 1894 г. Биография Писарева, с отрывками из неизданной его переписки, написана Евг. Соловьевым для «Биографич. библ.» Ф. Павленкова. - Ср. также А.М. Скабичевского, в его «Сочинениях».

Биография

ПИСАРЕВ, ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ (1840−1868), русский критик, публицист. Родился 2 (14) октября 1840 в с. Знаменское Елецкого уезда Орловской губ. Сын штабс-капитана Новороссийского драгунского полка и наследницы елецких помещиков; рос в атмосфере прочных культурных и творческих традиций семьи: двоюродный дед - известный в свое время военачальник, литератор, художественный критик и военный историк А. А. Писарев; дядя - драматург, переводчик и театральный деятель А. И. Писарев, автор популярных водевилей Средство выдавать дочерей замуж, 1828, и др.; троюродная сестра - М. А. Маркович (украинская и русская писательница Марко Вовчок), двоюродная сестра (и предмет юношеской любви Писарева) - Р. А. Коренева (писательница Р.А.Гарднер). Пестуемый любящей матерью, с детства проявлял исключительные способности; с 7 лет пытался писать романы, с 10 лет вел дневник на французском языке. В то же время сплав исполнительности, семейной «подотчетности» и мощной внутренней силы породил противоречия в характере Писарева, его обостренную склонность к самоанализу, мечтательность, ранимость, ощущение непонятости и одиночества. В 1851-1856 обучался в 3-й Петербургской гимназии (окончил с серебряной медалью), где в старших классах примкнул (до 1859) к «Обществу мыслящих людей», проповедовавшему отказ от радостей жизни, самоотречение, аскетизм и взаимную нравственную ответственность. В 1856-1861 учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета (выбор которого объяснял ненавистью к математике). В автобиографических очерках Наша университетская наука (1863) и Школа и жизнь (1866) критиковал как бессистемность и оторванность от жизни полученного им образования, так и своих наставников, выведенных под условными именами, но легко узнаваемых (филолог и этнограф И. И. Срезневский, историки Н. И. Костомаров и М.М.Стасюлевич). «Ядовитое зерно скептицизма», вынесенное им из университета, предопределило нигилистическое отношение критика к традиционным культурным и эстетическим ценностям.

В студенческие годы Писарев занялся изучением наследия немецкого философа и филолога В. Гумбольдта (ст. Вильгельм Гумбольдт в студенческом сборнике, 1860), от которого воспринял положение о главенствующем значении свободной человеческой личности в истории цивилизации. Тогда же состоялся журналистский дебют Писарева в журнале «наук, искусств и литературы для взрослых девиц» «Рассвет»: вел библиографический отдел, занимаясь рецензированием и научной популяризацией, в т. ч. физики, химии, физиологии и т. п. ; опубликовал литературно-критические статьи «Обломов». Роман И. А. Гончарова, «Дворянское гнездо». Роман И. С. Тургенева, «Три смерти», Рассказ гр. Л.Н.Толстого… (все 1859), вслед за ранним В. Г. Белинским и А. А. Григорьевым акцентируя нравственно-воспитательное значение литературы.

Пережив летом и осенью 1859 мировоззренческий кризис, отягощенный безответной любовью к Кореневой и закончившийся психическим расстройством, Писарев пришел к утрате религиозных воззрений и веры в прежние идеалы, определяя главной позитивной ценностью своего (и человеческого вообще) существования «царство мысли», научно доказанных истин, открывающих неизменные законы природы (в связи с чем, полагал он, все, что естественно, то и нравственно). Оправившись от болезни, перевел 11-ю песнь Мессиады Ф. Г. Клопштока, поэму Г. Гейне Атта Тролль, написал критический этюд Мысли по поводу сочинений Марко Вовчка (опубл. в 1913) и удостоенную серебряной медали кандидатскую диссертацию Аполлоний Тианский и его время (с небольшими изменениями и подзаголовком Агония древнего римского общества, в его политическом., нравственном и религиозном состоянии опубликована в 1861 в журнале «Русское слово», отличавшемся радикализмом и признавшем правомерность социально-критической ассоциации Древнего Рима с современной Россией).

Настойчиво проводя в дальнейших публикациях идеи «Русского слова» и его редактора Г. Е. Благосветлова, Писарев проповедовал необходимость социально-исторического и культурного прогресса, обусловливаемого гражданскими свободами и общественно-практической направленностью науки, искусства и просвещения. Задатки острого полемиста особенно ярко проявились в рецензиях Писарева (первые циклы - Несоразмерные претензии и Народные книжки, оба полностью опубл. в 1868), а также в ст. Схоластика XIX века (1861), своеобразном манифесте левого радикализма с его непримиримостью и отвержением «золотой середины», с его принципом нигилистического «ультиматума» («бей направо и налево, от этого вреда не будет и не может быть»). Причисленный охранительной журналистикой, наряду с другими радикалами, к литературным хулиганам-«свистунам», Писарев вызвал отторжение и умеренных почвенников, и либералов-западников, и представителей академической науки - в то же время нанося удары и по «левому» (П.Л.Лавров, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, М.Е.Салтыков-Щедрин, М.А.Антонович), и по «правому» лагерям (Московские мыслители - против М. Н. Каткова и публицистов «Русского вестника»; Русский Дон-Кихот - против И. В. Киреевского и славянофилов; Бедная русская мысль - против западников, славянофилов, петровских реформ и академической исторической науки в целом, все 1862).

В статьях о художественной литературе Писарев в рамках «реальной критики» Добролюбова трактовал художественные образы как объективно изображенные социальные типы в конкретных жизненных обстоятельствах, отдавая предпочтение А. Ф. Писемскому («черноземная сила)» перед Тургеневым и Гончаровым. Проницательным аналитизмом, при всей очевидной (и принципиально декларированной) эстетической глухоте, отмечена его статья Базаров (1862), в которой коллизия романа Отцы и дети Тургенева рассматривается прежде всего как конфликт поколений, свидетельствующий о глубоком «разладе», проникшем во все «клеточки» российского общества, а образ главного героя - как высшее и искомое звено эволюции отечественного «лишнего человека». Не без автобиографического пристрастия видит Писарев в тургеневском герое «богатыря, которому негде повернуться, нечем дышать, некуда девать исполинской силы…», ибо он - человек будущего. Актуальные публицистические цели высвечиваются и в цикле научно-популярных статей Писарева, в которых естествознание также служит делу разрушения архаического миросозерцания и «предрассудков» эстетического сознания.

Политическое иносказание в очерке Пчелы (1862, изложение труда немецкого ученого К. Фохта Государство пчел), где «водворение мрака» и неравенство трактуются как способ достижения неправедным государством «спокойствия и коллективного благоденствия», и статья-прокламация О брошюре Шедо-Ферроти (1862, опубл. в 1906, полностью в 1920), предназначенная для нелегального распространения и содержащая призыв к свержению правительства и физической ликвидации царствующего дома, послужили причиной заключения Писарева в Петропавловскую крепость, где он провел около 4-х с половиной лет. С августа 1863 ему было разрешено продолжить литературные занятия. В декабре 1865 под влиянием предупреждения, которое было сделано публикующему Писарева журналу «Русское слово» за статьи Новый тип (о Чернышевском, в 1867 изд. под назв. Мыслящий пролетариат) и Исторические идеи Огюста Конта (обе 1865), у критика на некоторое время были отобраны книги и бумага; после выстрела Д. В. Каракозова (4 апреля 1866) всякая литературная работа в крепости была запрещена.

Литературно-критические и публицистические работы Писарева в заключении отмечены возрастающим радикализмом. Борьба с эстетством и эстетикой, бывшей для Писарева синонимом фантазии - источника всех заблуждений, - главная тема критики Писарева (ст. Реалисты, 1864). «Эстетика есть самый прочный элемент умственного застоя и самый надежный враг разумного прогресса», - утверждает Писарев, развивая этот тезис в ст. Пушкин и Белинский, Разрушение эстетики и Посмотрим! (все 1865). При этом, высоко оценивая творчество Чернышевского с его прямолинейным рационализмом и теорией «разумного эгоизма», Писарев высмеивал убогость «мещанского счастья» его антагонистов (статьи Роман кисейной девушки о повестях Н. Г. Помяловского Мещанское счастье и Молотов и Прогулка по садам российской словесности, обе 1865).

В ноябре 1866 Писарев освобождается из крепости под поручительство матери и без права отлучаться из Петербурга. Новый период психического нездоровья приводит к разрыву по пустяковому поводу с Благосветловым; с этого же года приглашен Н. А. Некрасовым сотрудничать в журнале «Отечественные записки», где публикует статьи Старое барство о Войне и мире Л. Н. Толстого и Французский крестьянин в 1789 году о романе Эркмана-Шатриана История крестьянина 1789 г. (обе 1868). Обращаясь к истории западноевропейской общественной мысли и литературы (Популяризаторы отрицательных доктрин, 1866; Генрих Гейне, 1867), Писарев подчеркивал, что развитие «чистого искусства» связано с эпохами «политического застоя и отупения», приходя к неожиданному выводу: «положить конец неограниченному господству эстетики» могут те, кто сами стали «на всю жизнь эстетиками» (как, напр., Г. Э. Лессинг, Белинский, а также Г. Гейне - правда, в отличие от первых двух, страдающий политическим дилетантизмом), поскольку только с этой стороны общество оказывается «доступным для вразумлений». В ст. Борьба за жизнь (1867), разбирая роман Ф. М. Достоевского Преступление и наказание, Писарев заключает, что попытки даже сильной и одаренной личности бороться с целым обществом безнадежны и, следовательно, прогресс требует не кровопролития, а «спокойного научного анализа». Один из самых ярких и самобытных мыслителей и литературных критиков 19 в., Писарев, при всем своем эпатажном нигилизме, во многом выполнил для отечественной культуры ту работу по освобождению от фантомов предрассудков и ложных авторитетов, которую век назад во Франции выполнили вольнодумцы-просветители. Романтик и идеалист в своей неустанной вере в могущество человеческого разума и преобразующую силу знаний, блестящий стилист, эрудит, пародоксалист и логик, Писарев, явив собой высшую точку развития русского духовного радикализма середины 1 9 в., оказал огромное влияние на революционную мысль, науку и политическую борьбу не только России: влияние его идей прослеживается вплоть до европейских «новых левых» 1960−1970-х годов и «антиглобалистов» начала 21 в. Летом 1868 Писарев с Маркович (Марко Вовчок), новым объектом своей страсти, и ее сыном отправился к Рижскому заливу на морские купания и 4 (16) июля 1868 утонул в Дуббельне (Дубулты).

Писарев Дмитрий Иванович родился 2 октября 1840 года в родовом селе Знаменском в семье штабс-капитана и воспитанницы женского института. В четырехлетнем возрасте уже читал и говорил по-французски. С самого детства ему были запрещены разговоры с чернью. В семь лет Дмитрий пробует писать романы. С 1951 по 1956 год живет и находится на полном обеспечении у своего дяди, а также проходит обучение в Петербургской гимназии, и оканчивает ее с серебряной медалью. Во время обучения примыкает к «Обществу мыслящих людей», которые проповедуют аскетизм и самоотречение. Следующие пять лет писатель, из-за ненависти к точным наукам, посвящает обучению в Петербургском университете на историко-филологическом факультете.

Неразделенная любовь к двоюродной сестре выливается в глубокую душевную травму, и Дмитрий попадает в психиатрическую больницу, где пытается несколько раз покончить жизнь самоубийством. Свое обучение в университете Дмитрий Иванович позже раскритикует в своих очерках как бессистемное и оторванное от жизненных реалий. С 1959 года работает в библиографическом отделе женского журнала «Рассвет». В 1961 году становится критиком и руководителем журнала «Русское слово». За статью о низвержении царской семьи четыре года проводит в Петропавловской крепости, но продолжает писать. Официальное разрешение печатать свои произведения получает после года заточения. 1967 и 1968 год проходят в тесном сотрудничестве Писарева с журналами «Отечественные записки» и «Дело». В эти годы в свет выходят его критические статьи творчества Толстого, Достоевского, Гейне, в которых обосновывается необходимость революционных переворотов в обществе.

4 июля 1868 года во время купания утонул в Рижском заливе, захоронено тело в Петербурге на Волковом кладбище.

Писарев Дмитрий Иванович

Писарев Дмитрий Иванович (1840 – 1868), критик, публицист. Родился 2 октября (14 н. с.) в селе Знаменское Орловской губернии в небогатой дворянской семье. Детские годы прошли в родительском доме; его первоначальным образованием и воспитанием занималась мать. Дмитриевна. В четыре года свободно читал по-русски и по-французски, затем овладел немецким.

В 1952 – 56 учился в Петербургской гимназии, по окончании которой поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета.

Начиная с 1859 Писарев регулярно выступает с рецензиями и статьями в журнале “Рассвет” (“Обломов”. Роман Гончарова”; “Дворянское гнездо”. Роман И. Тургенева”; “Три смерти”. Рассказ графа Л. Толстого”). Неудовлетворенный университетской программой, целенаправленно занимается самообразованием.

В 1860 в результате переутомления и личных переживаний на почве многолетней безответной любви к своей кузине Р. Кореневой Писарев душевно заболевает и четыре месяца проводит в психиатрической лечебнице. После выздоровления продолжает университетский курс и успешно заканчивает университет в 1861.

Активно сотрудничает с журналом “Русское слово” (до его закрытия в 1866), становится его ведущим критиком и практически соредактором. Его статьи привлекают внимание читателей остротой мысли, искренностью тона, полемическим духом.

В 1862 публикует статью “ ”, которая обострила споры вокруг так называемого “нигилизма” и “нигилистов”. Критик открыто симпатизирует Базарову, его сильному, честному и суровому характеру. Он считал, что понял этот новый для России человеческий тип “так верно, как не поймет ни один из наших молодых реалистов”.

В этом же году, возмущенный репрессиями против “нигилистов” и закрытием ряда демократических просветительских учреждений, Писарев пишет памфлет (по поводу брошюры Шедо-Ферроти, написанной по заказу правительства и обращенной против Герцена), содержащий призыв к свержению правительства и физической ликвидации царствующего дома.

2 июля 1862 был арестован и заключен в одиночную камеру Петропавловской крепости, где провел четыре года.

После года, проведенного в заключении, получил разрешение писать и печататься.

Годы заточения – расцвет деятельности Писарева и его влияния на русскую демократию. На это время приходится почти сорок его публикаций в “Русском слове” (статья “Мотивы русской драмы”, 1864; “Реалисты”; “ и ”, 1865; “Мыслящий пролетариат о романе Чернышевского “Что делать?” и др.).

Досрочно освобожденный 18 ноября 1866 по амнистии Писарев сначала работает со своим прежним соредактором, издававшим теперь журнал “Дело”, но в 1868 принимает приглашение Н. Некрасова сотрудничать в “Отечественных записках”, где публикует ряд статей и рецензий.

Творческий путь Писарева на 28 году жизни внезапно оборвался: во время отдыха под Ригой он утонул, купаясь в Балтийском море. Похоронен на Волковом кладбище в Петербурге.

Дми́трий Ива́нович Пи́сарев (14 октября 1840, село Знаменское, Орловская губерния - 16 июля 1868, Дуббельн, Лифляндская губерния) - русский публицист и литературный критик, переводчик, революционер-демократ. По праву считается «третьим», после Чернышевского и Добролюбова, великим русским критиком-шестидесятником. Плеханов называл его «одним из самых выдающихся представителей шестидесятых годов».

Окончил 3-ю Санкт-Петербургскую гимназию (1856) и историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета (1861). За выпускное сочинение о позднеантичном мистике Аполлонии Тианском был удостоен серебряной медали.

В 1859 году вёл библиографический отдел в журнале «Рассвет» под редакцией В. А. Кремпина. В 1861-1866 был ведущим критиком и идейным руководителем журнала «Русское слово». За нелегальную статью-прокламацию «О брошюре Шедо-Ферроти», содержавшую призыв к свержению самодержавия («Низвержение благополучно царствующей династии Романовых и изменение политического и общественного строя составляет единственную цель и надежду всех честных граждан России»), с июля 1862 по ноябрь 1866 отбывал заключение в Петропавловской крепости. С августа 1863 года ему было разрешено продолжить литературные занятия.

В 1867-1868 годах сотрудничал с журналом «Дело» и «Отечественными записками». В статьях о художественной литературе в развитие «реальной критики» Н. А. Добролюбова трактовал художественные образы как объективное изображение социальных типов (статья «Базаров» о романе И. С. Тургенева «Отцы и дети», 1862; «Борьба за жизнь» о романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», 1867, и другие). Вёл борьбу с эстетством и эстетикой (статьи «Реалисты», 1864; «Пушкин и Белинский », «Разрушение эстетики», «Посмотрим!», 1865) как врагами «разумного прогресса», но впоследствии преодолевал нигилистическое отношение к «эстетике».

Отрицал значение творчества Пушкина: Пушкин , Лермонтов и Гоголь были для Писарева пройденной ступенью.

Перевёл на русский язык 11-ю песнь «Мессиады» Ф. Г. Клопштока, поэму Генриха Гейне «Атта Тролль».

О влиянии статей Писарева, самого их задорного тона, щедро рассыпанных в них афоризмов, убийственных сравнений свидетельствовали в своих письмах и мемуарах многие писатели, журналисты, учёные; известно, по свидетельству Н. К. Крупской, что В. И. Ленин очень любил Писарева и взял с собой в ссылку в Шушенское его портрет.

Летом 1868 года Писарев с троюродной сестрой Марией Вилинской, новым объектом своей страсти, и её сыном отправился к Рижскому заливу на морские купания и 4 (16) июля 1868 года утонул в Дуббельне (Дубулты). Похоронен на Литераторских мостках Волковского кладбища в Санкт-Петербурге.