В Венеции Тициан познакомился с известным памфлетистом, драматургом и литературным критиком Пьетро Аретино. Невзирая на низкое происхождение и посредственное образование, Аретино со своим красноречием, гибким умом и манерами производил впечатление решительного, невозмутимого и самоуверенного человека. Обладавший блестящим умом и живым чувством искусства, он был в Венеции даже арбитром нравов и изящества. Без всякого сомнения, своей жизненной ловкостью и поклонением перед талантом Тициана, одновременно искренним и корыстным, он произвел на художника впечатление. На какое-то время жизнь художника (и соответственно творчество) повернули совершенно в другую сторону. П. Аретино любил шумную, веселую жизнь, и убеждения его были совсем другими, чем у Тициана. Художник забросил свои небесные видения, стал рисовать мифические сцены, прекрасных нимф и богинь, веселых фавнов и сатиров, а кроме того, принялся за портреты. Это были иные творения великого художника, но такие же совершенные, как и предыдущие. Они доставили Тициану и славу, и богатство. Король Франциск I пригласил его во Францию, Карл V не только пригласил его в Германию и Испанию, но и любезно принимал при своем дворе.

Портреты Тициана поразительны. Кажется, будто художник одновременно изображал человека внешнего и внутреннего. Никакое выражение человеческого чувства или характера не ускользало от его обаятельной кисти, поэтому и не было ни одного современного Тициану государя или вельможи, знатной дамы или просто человека с громким именем, с которых бы художник не писал портрет. Как пишет Виктор Липатов, «для полного оживления людям, изображенным на портретах, недоставало только дыхания. Девяносто портретов: дожи, герцоги, император, король, папа, прекрасные женщины, гордые и пытливые мужчины, такие как Ариосто, Якопо де Страда, Ипполито Риминальди, Парма... Они не опасались позировать Тициану! Более того, как добивались этой чести!».

Все картины и портреты Тициана знамениты, ничто посредственное не выходило из-под его кисти. В их числе и такой шедевр, как полотно «Карл V в сражении под Мюльбергом».

Император Священной Римской империи, «повелитель полумира», Карл V любил похвалиться тем, что в его владениях «никогда не заходило солнце». И это было правдой, так как, кроме германских земель и Испании, в его империю входили Нидерланды и огромные испанские колонии в Америке. А зимой 1529-1530 годов Карл V перешел Альпы, чтобы получить корону из рук папы Климента и обсудить с ним вопросы о судьбах Южной Италии, Сицилии и Сардинии. Вскоре итальянские принцы сгруппировались вокруг двора властелина, державшего в своих руках их судьбу.

Случилось так, что и Тициан был втянут в их меркантильные политические расчеты. Герцог Гонзага вызвал его в Болонью, где Тициан был представлен императору, а его картины были высоко оценены приближенными Карла V. Они быстро поняли, что никакой другой подарок не мог быть более удачным, чем произведения знаменитого венецианца. Коллекция феррарского герцога Альфонсо д"Эсте была разорена государственным секретарем Ковасом, который не постеснялся даже потребовать портрет самого герцога, чтобы преподнести его в подарок императору.

Немногие даже из великих людей оставили после себя столько собственных портретов, сколько Карл V. Не раз немецкие мастера воспроизводили его рыжую голову, выдающуюся вперед нижнюю губу и волчью челюсть. Но до встречи с Тицианом «германский Цезарь» не встречал еще такого великого мастера, который (не изменяя правде) сумел бы так прикрасить ее, отразить во всей силе и важности образ могущественного политика и воина. Этот неутомимый владыка и честолюбец по отношению к Тициану был очень предупредителен, что приводило в изумление его придворных.

Однажды, когда Тициан рисовал портрет Карла V, из рук художника выскользнула кисть и скатилась к ногам императора. Тициан не успел даже заметить этого, а император уже наклонился, поднял кисть и любезно вручил ее художнику. Была ли оказана кому-нибудь другому на свете такая честь со стороны этого гордого и неприступного монарха? «По первому моему зову я могу кликнуть князей, графов и придворных, - сказал тогда один из могущественнейших владык своего времени, - но создать такого художника, как он, не в моих силах!»

Долгие годы жизнь Тициана была связана с судьбой этого необыкновенного человека и монарха. Художник рисовал для него портреты и картины, а в Инсбруке он начал писать картину, изображающую Карла V с семьей перед святой Троицей. Увидев это творение, император в восторге выразил пожелание, которое многим тогда показалось странным: «Когда я умру, произведение это повелеваю нести за моим гробом». Согласно королевской воле, так и было сделано: необыкновенную картину несли за гробом (50 километров) от Мадрида до Эскориала - резиденции и усыпальницы испанских королей.

А в 1548 году Тициан был вызван императором в Аугсбург, где в то время собрался весь испанский двор и многие немецкие князья. Несмотря на свои 70 лет, художник пустился в путь через Альпы и прибыл в Аугсбург. Карл V оказал Тициану самый лестный прием, назначил его придворным художником, осыпал наградами и почестями, пожаловал ему графский титул, сделал его рыцарем «Золотой шпаги» и назначил ему пожизненную пенсию в 200 золотых дукатов ежегодно.

В Аугсбурге Тициан написал огромный конный портрет Карла V в утро перед битвой, в которой монарх одержал одну из своих самых блистательных побед. Современников Тициана этот портрет поразил своей неожиданностью: странно было видеть императора - тонкого кабинетного дипломата и меланхолика - в образе рыцаря и героя с копьем в руке, с поднятым забралом, одиноко скачущего среди полей. Но такова была воля монарха. В сражении при Мюльберге этот фанатик католичества как будто был движим каким-то экстазом: он не руководил битвой издали, сидя в носилках под защитой укреплений. Он понесся впереди своих войск на приступ и даже перешел опасный брод Эльбы, увлекая за собой своих полковников. Этот памятный день и единственный героический поступок императора и должен был увековечить Тициан.

На портрете изображен не угрюмый, молчаливый и больной Карл V, как о нем говорится в повествованиях современников. Это и не Карл, которого изобразил тот же Тициан на портрете, находящемся теперь в Мюнхенской пинакотеке. Это не жалкая развалина, не хитроумный лукавец, не печальный «властелин вселенной», не сын безумной Иоанны и роскошного Филиппа... Это внук «последнего рыцаря» - Максимилиана, и потому Тициан изобразил на портрете отдельную вспышку, а не целый психологический характер.

Это было поразительное и наиболее смелое из всех произведений Тициана. В красноватом тумане весеннего утра, один на обширной равнине, простирающейся до холмов Эльбы, император, закованный в чеканную и золоченую сталь, с поднятым забралом над бледным и решительным лицом, галопом выезжает из леса с обращенным вперед копьем. Как эффектно и величественно выглядит всадник! Но как страшно одинок он в этом поле. И куда устремился он на красиво гарцующем коне? Повелевающий народами, огнем и мечом карающий непокорных, обрушивающий на врагов армады войск, человек, даже ленивый жест которого мог возвысить или уничтожить, - усталый и одинокий изображен он на портрете. Зритель смотрит на его такое характерное, волевое лицо с резко выдающимся подбородком, и вдруг ясно различает во взгляде императора рассеянную грусть, какую-то внутреннюю усталость, которые передаются всей его фигуре и чудятся даже в размеренном беге коня. Его облик производит впечатление злого духа, и видение это захватывает врасплох и пугает. Даже краски портрета заключают в себе что-то зловещее, воинственное. В лице Карла V видится что-то страшное, «привиденческое»: один в поле, один в мире, один с надломленной душой. Таким понял и таким изобразил Тициан императора. Возможно, тот и сам еще не сознавал своей великой усталости, и художник показал ему его собственную душу - без прикрас.

Тициан в этом портрете не дал развернуться своей страстности, своему размаху торжественности, а сковал себя в границах требований заказчика, отнесясь к задаче с редким для себя холодом. Может быть, поэтому некоторые исследователи отмечают и портрете, и в позе императора некоторую ненатуральность, как на манекенах в арсенале старого оружия. Но психологическое проникновение Тициана достигло в этом портрете своего наивысшего предела. По уверенности художественных приемов этот портрет поразителен, по выражению характера и духа эпохи ничто не может сравниться с ним. Кажется, что сама Клио - муза Истории - водила в те дни рукой художника.

Инфанта Исабель

Испания, страна многовековой культуры, заставляет возвращаться к ней снова и снова — своенравная красавица, положившая всех к своим ногам. Гуляя по залам музея Прадо, дочь высматривала для меня портреты манящие драгоценностями. «Попалась» императрица Изабелла Португальская. Экскурсовод намеренно подогревал градус повествования: портрет кисти Тициана писан не с натуры, а уже после смерти любимой жены Карла V. Но главное, на картине запечатлено подлинное фамильное украшение Габсбургов, новомодное изобретение начала XVI столетия — корсажная брошь.

Изабелла Португальская — жена Карла V. В волосах — заколка-крест с жемчугом и серьги-капли

Изабелла Португальская родилась в Лиссабоне 24 октября 1503 года в королевской семье. В 1521 году умер её отец Мануэл I, трон унаследовал брат инфанты. Новый монарх Иоанн III по стратегическим соображениям женился на Екатерине Австрийской — младшей сестре Карла V, которому ответно была предложена рука рыжеволосой кузины Изабеллы.

Габсбурги вступали в близкородственные браки и семимильными шагами двигались к вырождению династии. Во времена Карла V ещё смутно просматривается надвигающийся генетический упадок, подфартивший Бурбонам.

Карл V не особенно обрадовался матримониальному предложению, но чего не сделаешь ради престола? Душа-парень-монарх решил жениться на инфанте по политическим соображениям. Изабелла прибыла в Севилью. Во дворце Алькасар 10 марта 1526 года состоялась пышная свадьба. В качестве приданого казну новоиспечённого мужа усилили огромные деньги. Но брак, зародившийся как политический союз, перерос в редкую любовную идиллию. Источники свидетельствуют, уже в медовый месяц «Карл и Изабелла появляются вместе и, несмотря на множество людей вокруг, не замечают никого. Они разговаривают, смеются, ничто не в силах отвлечь их друг от друга».

Семейный портрет — Карл V и Изабелла Португальская

Современники отмечали ум и красоту зеленоглазой, рыжеволосой принцессы. Изабелла оказалась незаменимой, она была хороша собой и компетентна в делах — в отсутствие мужа исполняла роль регента Испании.

В один прекрасный день Изабелла Португальская узнала о китайском гороскопе. Её сокровище — любимый супруг родился в 1500-ом (год Обезьяны по восточному календарю). Португальцы к тому времени колонизировали Макао, через них императрица заказала в Гуанчжоу желанный оберег. Исабель фатально верила в магическую силу амулета, до смерти не расставалась с привезённой из Поднебесной золотой головкой обезьяны, сулившей защиту ненаглядному мужу.

Пролетели столетия. Нынче вновь случился год Обезьяны. Никто иной, Изабелла Португальская вдохновила спасительным приматом ювелирные коллекции 2016 года в прославленных домах Carrera y Carrera и Louis Vuitton.

Карл обожал Исабель. Жена отвечала той же монетой. Родила шестерых детей, а повзрослели лишь трое — сын Филипп, дочери Мария и Хуана. Смертность во всех слоях общества была угрожающей. 20 апреля 1539 года в Толедо 35-летняя императрица разрешилась от бремени мёртвым ребёнком. Роженицу сгубила пневмония, она умерла через десять дней 1 мая 1539 года.

Когда случилась трагедия, Карл V был в отъезде. Монарх спешно вернулся. Он не находил себе места, часами слонялся по замку, где ступали ноги милой Исабель. Придворные намекали: жениться можно не единожды, но правитель Римской империи и слушать не хотел. Его печаль чернела траурными одеждами, которые он так и не сменил до конца дней.

Летели годы, а боль не уходила. Время отказывалось лечить императора.

Безутешный Карл V мыслями неизменно находился подле жены. Однажды показалось, окружающие его портреты любимой не достойны её очарования. Монарх призвал знаменитого художника Вечеллио Тициана и заказал новый портрет почившей в бозе императрицы.

Вечеллио Тициан. Автопортрет. Германия. Берлин. Музей Стаатлих.
На нашу радость, художник в многорядном сердоликовом ожерелье

Живописец никогда не видел воочию жену Карла V. Фундаментом ожидаемого шедевра император назначил прижизненный портрет Изабеллы — полуанфас с чёрным корсажем, написанный по сведению неблагодарных современников «неизвестным» — художник-горемыка сначала затерялся, а в 1604 году сгорел в Паласио-дель-Пардо. На основе избранной картины, с замечаниями любящего мужа, под кистью Тициана родился новый образ.

Портрет-близнец представлял императрицу в зеркальном отражении, в богатом красном платье с отделкой из золотой парчи, украшенной сверкающими камешками. Причёска — модные в то время косички. Императрица держит в левой руке открытую книгу (молитвенник) и печально смотрит вдаль.

Портрет Изабеллы Португальской. Тициан, Прадо, Мадрид

Очевидно Тициан писал императрицу дважды. Начальное изображение выдаёт рентгеноструктурный анализ: под слоем краски просматривается женская фигура. Но первый вариант Карл V забраковал в 1545 году, любимая жена получилась с немного орлиным носом. Император попросил доработать полотно. Правку живописец завершил в Аугсбурге в 1548-ом. Любовь императора к портрету Изабеллы подтверждена документально: Карл V отрёкся от престола и добровольно лишился сказочного богатства, себе оставил лишь картину Тициана и знаковую брошь жены.

Живописец изобразил Изабеллу Португальскую фотороботно. Зато подлинные украшения императрицы Тициан держал в руках, их предоставил художнику Карл V и драгоценные детали писались с натуры. Бросается в глаза роскошная четырёхугольная корсажная брошь с цветными камнями и свисающей каплей белого жемчуга. Дорогое жемчужное ожерелье в одну нить, подхвачено корсажной брошью для оригинального двойного провисания. Из под кос выглядывают жемчужные серьги-капли. Некрупное кольцо органично восседает на безымянном пальце правой руки. На проборе уютно устроилась заколка для волос – украшение со свисающей жемчужиной, вероятно созданное в паре с корсажной брошью. Перлы щедро соединяют рукава платья, а пояс с крупными жемчужинами, оплетёнными бисером, стоит целое состояние.

Прошло четыре века, но жемчужная нитка, зафиксированная корсажной брошью, восхищает неизменно. Решила скопировать. Получилось! Правда, брошь у меня простовата. Однако, известный постулат гласит: лучшее украшение – скромность. По моему разумению, несносные моралисты всё-таки ошибаются.

Вконтакте

В Венеции Тициан познакомился с известным памфлетистом, драматургом и литературным критиком Пьетро Аретино. Невзирая на низкое происхождение и посредственное образование, Аретино со своим красноречием, гибким умом и манерами производил впечатление решительного, невозмутимого и самоуверенного человека. Обладавший блестящим умом и живым чувством искусства, он был в Венеции даже арбитром нравов и изящества. Без всякого сомнения, своей жизненной ловкостью и поклонением перед талантом Тициана, одновременно искренним и корыстным, он произвел на художника впечатление. На какое-то время жизнь художника (и соответственно творчество) повернули совершенно в другую сторону. П. Аретино любил шумную, веселую жизнь, и убеждения его были совсем другими, чем у Тициана. Художник забросил свои небесные видения, стал рисовать мифические сцены, прекрасных нимф и богинь, веселых фавнов и сатиров, а кроме того, принялся за портреты. Это были иные творения великого художника, но такие же совершенные, как и предыдущие. Они доставили Тициану и славу, и богатство. Король Франциск I пригласил его во Францию, Карл V не только пригласил его в Германию и Испанию, но и любезно принимал при своем дворе.

Портреты Тициана поразительны. Кажется, будто художник одновременно изображал человека внешнего и внутреннего. Никакое выражение человеческого чувства или характера не ускользало от его обаятельной кисти, поэтому и не было ни одного современного Тициану государя или вельможи, знатной дамы или просто человека с громким именем, с которых бы художник не писал портрет. Как пишет Виктор Липатов, «для полного оживления людям, изображенным на портретах, недоставало только дыхания. Девяносто портретов: дожи, герцоги, император, король, папа, прекрасные женщины, гордые и пытливые мужчины, такие как Ариосто, Якопо де Страда, Ипполито Риминальди, Парма... Они не опасались позировать Тициану! Более того, как добивались этой чести!».

Все картины и портреты Тициана знамениты, ничто посредственное не выходило из-под его кисти. В их числе и такой шедевр, как полотно «Карл V в сражении под Мюльбергом».

Император Священной Римской империи, «повелитель полумира», Карл V любил похвалиться тем, что в его владениях «никогда не заходило солнце». И это было правдой, так как, кроме германских земель и Испании, в его империю входили Нидерланды и огромные испанские колонии в Америке. А зимой 1529-1530 годов Карл V перешел Альпы, чтобы получить корону из рук папы Климента и обсудить с ним вопросы о судьбах Южной Италии, Сицилии и Сардинии. Вскоре итальянские принцы сгруппировались вокруг двора властелина, державшего в своих руках их судьбу.

Случилось так, что и Тициан был втянут в их меркантильные политические расчеты. Герцог Гонзага вызвал его в Болонью, где Тициан был представлен императору, а его картины были высоко оценены приближенными Карла V. Они быстро поняли, что никакой другой подарок не мог быть более удачным, чем произведения знаменитого венецианца. Коллекция феррарского герцога Альфонсо д"Эсте была разорена государственным секретарем Ковасом, который не постеснялся даже потребовать портрет самого герцога, чтобы преподнести его в подарок императору.

Немногие даже из великих людей оставили после себя столько собственных портретов, сколько Карл V. Не раз немецкие мастера воспроизводили его рыжую голову, выдающуюся вперед нижнюю губу и волчью челюсть. Но до встречи с Тицианом «германский Цезарь» не встречал еще такого великого мастера, который (не изменяя правде) сумел бы так прикрасить ее, отразить во всей силе и важности образ могущественного политика и воина. Этот неутомимый владыка и честолюбец по отношению к Тициану был очень предупредителен, что приводило в изумление его придворных.

Однажды, когда Тициан рисовал портрет Карла V, из рук художника выскользнула кисть и скатилась к ногам императора. Тициан не успел даже заметить этого, а император уже наклонился, поднял кисть и любезно вручил ее художнику. Была ли оказана кому-нибудь другому на свете такая честь со стороны этого гордого и неприступного монарха? «По первому моему зову я могу кликнуть князей, графов и придворных, - сказал тогда один из могущественнейших владык своего времени, - но создать такого художника, как он, не в моих силах!»

Долгие годы жизнь Тициана была связана с судьбой этого необыкновенного человека и монарха. Художник рисовал для него портреты и картины, а в Инсбруке он начал писать картину, изображающую Карла V с семьей перед святой Троицей. Увидев это творение, император в восторге выразил пожелание, которое многим тогда показалось странным: «Когда я умру, произведение это повелеваю нести за моим гробом». Согласно королевской воле, так и было сделано: необыкновенную картину несли за гробом (50 километров) от Мадрида до Эскориала - резиденции и усыпальницы испанских королей.

А в 1548 году Тициан был вызван императором в Аугсбург, где в то время собрался весь испанский двор и многие немецкие князья. Несмотря на свои 70 лет, художник пустился в путь через Альпы и прибыл в Аугсбург. Карл V оказал Тициану самый лестный прием, назначил его придворным художником, осыпал наградами и почестями, пожаловал ему графский титул, сделал его рыцарем «Золотой шпаги» и назначил ему пожизненную пенсию в 200 золотых дукатов ежегодно.

В Аугсбурге Тициан написал огромный конный портрет Карла V в утро перед битвой, в которой монарх одержал одну из своих самых блистательных побед. Современников Тициана этот портрет поразил своей неожиданностью: странно было видеть императора - тонкого кабинетного дипломата и меланхолика - в образе рыцаря и героя с копьем в руке, с поднятым забралом, одиноко скачущего среди полей. Но такова была воля монарха. В сражении при Мюльберге этот фанатик католичества как будто был движим каким-то экстазом: он не руководил битвой издали, сидя в носилках под защитой укреплений. Он понесся впереди своих войск на приступ и даже перешел опасный брод Эльбы, увлекая за собой своих полковников. Этот памятный день и единственный героический поступок императора и должен был увековечить Тициан.

На портрете изображен не угрюмый, молчаливый и больной Карл V, как о нем говорится в повествованиях современников. Это и не Карл, которого изобразил тот же Тициан на портрете, находящемся теперь в Мюнхенской пинакотеке. Это не жалкая развалина, не хитроумный лукавец, не печальный «властелин вселенной», не сын безумной Иоанны и роскошного Филиппа... Это внук «последнего рыцаря» - Максимилиана, и потому Тициан изобразил на портрете отдельную вспышку, а не целый психологический характер.

Это было поразительное и наиболее смелое из всех произведений Тициана. В красноватом тумане весеннего утра, один на обширной равнине, простирающейся до холмов Эльбы, император, закованный в чеканную и золоченую сталь, с поднятым забралом над бледным и решительным лицом, галопом выезжает из леса с обращенным вперед копьем. Как эффектно и величественно выглядит всадник! Но как страшно одинок он в этом поле. И куда устремился он на красиво гарцующем коне? Повелевающий народами, огнем и мечом карающий непокорных, обрушивающий на врагов армады войск, человек, даже ленивый жест которого мог возвысить или уничтожить, - усталый и одинокий изображен он на портрете. Зритель смотрит на его такое характерное, волевое лицо с резко выдающимся подбородком, и вдруг ясно различает во взгляде императора рассеянную грусть, какую-то внутреннюю усталость, которые передаются всей его фигуре и чудятся даже в размеренном беге коня. Его облик производит впечатление злого духа, и видение это захватывает врасплох и пугает. Даже краски портрета заключают в себе что-то зловещее, воинственное. В лице Карла V видится что-то страшное, «привиденческое»: один в поле, один в мире, один с надломленной душой. Таким понял и таким изобразил Тициан императора. Возможно, тот и сам еще не сознавал своей великой усталости, и художник показал ему его собственную душу - без прикрас.

Тициан в этом портрете не дал развернуться своей страстности, своему размаху торжественности, а сковал себя в границах требований заказчика, отнесясь к задаче с редким для себя холодом. Может быть, поэтому некоторые исследователи отмечают и портрете, и в позе императора некоторую ненатуральность, как на манекенах в арсенале старого оружия. Но психологическое проникновение Тициана достигло в этом портрете своего наивысшего предела. По уверенности художественных приемов этот портрет поразителен, по выражению характера и духа эпохи ничто не может сравниться с ним. Кажется, что сама Клио - муза Истории - водила в те дни рукой художника.

У Карла V при дворе был художник, Тициамн Вечемллио (1476/1477 или 1480-е--1576) -- итальянский живописец эпохи Возрождения. Имя Тициана стоит в одном ряду с такими художниками Возрождения, как Микеланджело, Леонардо да Винчи и Рафаэль. Тициан писал картины на библейские и мифологические сюжеты, прославился он и как портретист. Ему делали заказы короли и римские папы, кардиналы, герцоги и князья. Тициану не было и тридцати лет, когда его признали лучшим живописцем Венеции.Salas X., de. Rubens y Velazquez. Madrid, 1977. -С.120.

По месту рождения (Пьеве-ди-Кадоре в провинции Беллуно) его иногда называют да Кадоре; известен также как Тициан Божественный.

Тициан родился в семье Грегорио Вечеллио, государственного и военного деятеля. В десятилетнем возрасте был направлен вместе с братом в Венецию для обучения у известного мозаичиста Себастьяна Дзуккато. Через несколько лет поступил учеником в мастерскую Джованни Беллини. Учился вместе с Лоренцо Лотто, Джорджо да Кастельфранко (Джорджоне) и рядом других художников, ставших впоследствии знаменитыми.

В 1518 году Тициан пишет картину «Вознесение Богоматери» (Assunta), в 1515 году -- Саломею с головой Иоанна Крестителя. С 1519 по 1526 год расписывает ряд алтарей, в том числе алтарь семейства Пезаро.

В 1525 году Тициан женился.

В 1538 году закончена картина «Венера».

Тициан прожил долгую жизнь. До последних дней он не прекращал работать. Свою последнюю картину, «Оплакивание Христа», Тициан написал для собственного надгробия. Художник скончался от чумы в Венеции 27 августа 1576 году, заразившись от своего сына, ухаживая за ним. Loper-Rey J. Francisco de Goya. Masters of painting. NY, 1950. -С.134-135.

Император Карл V вызвал Тициана к себе и окружил почётом и уважением и не раз говорил: «Я могу создать герцога, но где я возьму второго Тициана». Когда однажды художник уронил кисть, Карл V поднял её и сказал: «Услужить Тициану почётно даже императору». И испанский, и французский короли приглашали Тициана к себе, поселиться при дворе, но художник, выполнив заказы, всегда возвращался в родную Венецию.

В честь Тициана назван кратер на Меркурии.

Одна из известных его работ: портрет Альфонсо д"Авалоса, в доспехе и с пажом, 1533.(см. приложение).

Существуют два портрета маркиза дель Васто, выполненные Тицианом -- первый из них датируется 1533 годом, а второй («Обращение Альфонсо д"Авалос к солдатам») написан восемь лет спустя, когда Альфонсо приезжал в Венецию на торжества по случаю избрания дожем Пьетро Ландо.Тогда же маркиз заказал великому венецианцу картину «Возложение тернового венца», предназначавшуюся для часовни монастыря Санта-Мария делле Грацие.

Так же существует восхитительные портрет Карла V в кресле, 1549. (см. приложение).

В этом портрете художник проявил себя как зрелый художник, мыслитель и проницательный наблюдатель человеческой натуры и заложил основы композиционной схемы испанского парадного портрета.

История взаимоотношений художника и императора насчитывает много лет. Своим благосостоянием и репутацией Тициан во многом был обязан Карлу V. Кисти художника принадлежат также несколько портретов императора.

В 1530 г. Карл прибыл в Болонью по случаю своей коронации императорской короной. Тогда Тициан написал первый портрет императора. Картина не сохранилась -- известно лишь, что это был поясной портрет в парадных доспехах, украшенных орденом Золотого руна, и что он послужил иконографической моделью портрета воина-победителя. За этот портрет император предложил вознаграждение в один дукат, к которому Федерико Гонзага, герцог Мантуанский, добавил еще 150 из собственного кармана. Очевидно, портрет не очень понравился.

Через два года, когда Карл V снова оказался в Болонье, Тициан пишет для императора две картины -- т. н. «Портрет Карла V с собакой» (по образцу Якоба Зайзенеггера), а также «Портрет Ипполито Медичи в венгерском костюме» (Флоренция, галерея Палатина), изображающий императорского полководца. На портрете императора Тициан впервые в своем творчестве использует иконографический тип изображения человеческой фигуры на портрете в полный рост. Hymans L. Antonio Moro, son oeuvre et son temps. Brussels, 1910. -С.24-25.

Репутация Тициана как художника после написания этой картины упрочилась еще более. В письме к Фердинанду I от 1534 года посол императора в Венеции Лопе де Сория отозвался о нем как о «лучшем на свете рисовальщике с натуры» и сообщил о желании Карла V позировать еще для одного портрета. Высокую оценку творчества художника подтвердил и сам Карл V в письме 1536 года к Педро де Толедо, маркизу Вильяфранка и вице-королю Неаполя, назвав его «первым живописцем», который «и поныне таковым остается». Fernandez Alvarez M. Los Austurias mayores y la culminacнon del Imperio (1516-1598) // Historia de Espaсa. Vol. 8. Madrid, 1987.- С.46-49.

Но следующие 10 лет заказов больше не поступает, пока летом 1543 г. во время аудиенции, данной императору папой Павлом III, (чей портрет Тициан как раз тогда писал -- сейчас в Неаполе, музей Каподимонте), Карл V снова не встретил художника и не заказал ему портрет императрицы. Немного спустя Тициан начинает также работу над «Венерой», предназначенной для Карла, а в январе 1548 г. приезжает в Аугсбург, где после победы при Мюльберге император собрал Рейхстаг, и начинает свой второй портрет императора -- «Император Карл V в сражении при Мюльберге» (Прадо), увековечивающий эту победу, который стал образцом другого типа парадного портретов -- конного, на много веков вперед. Считается, что идея такой иконографии пришла в голову самому императору. Lafuente Ferrari E. Museo del Prado: Pintura espaсola. M., 1969, 1972- С.67-68.

В том же году в Аугсбурге Тициан создает «Портрет императора Карла V в кресле», который как бы является психологическим панданом и одновременно антитезой конному портрету, представляя правителя в частной обстановке. Работы Тициана в Аугсбурге, где он пишет еще ряд парадных портретов, заканчиваются в октябре 1548 г. Этот портрет считался частным и был послан в подарок родственнику, курфюрсту Баварии в Мюнхен, где и хранится до настоящего времени.

Если рассматривать испанское Возрождение в общеевропейском русле развития, то нельзя не заметить, что оно формировалось между двумя крупнейшими очагами ренессансной культуры - Нидерландами и Италией. На протяжении XV-XVI веков искусство испытывало непрестанное воздействие художественных традиций обеих стран. Речь идёт не о прямых заимствованиях, когда испанским мастерам приходилось учиться многому на образцах более передовых художественных школ, или о широком привлечении к королевскому двору иностранных архитекторов, скульпторов и живописцев, а о процессе творческого переосмысления иностранных традиций в духе формирующейся национальной культуры.

Могущественный властелин окцидента изображён сидящим в кресле, одетый во все чёрное, без каких-либо атрибутов власти и государственного достоинства, внешне практически неотличимый от зажиточного купца. Лишь орден Золотого руна (высшего отличия, даруемого знатным особам герцогом Бургундии) на его груди и шпага указывают на благородное происхождение. Орден Золотого руна был основан прадедом Карла V герцогом Филиппом Добрым и до нач. XVIII в. будет появляться на портретах всех испанских королей из рода Габсбургов, часто служа их единственным украшением (см. напр. «Портрет Филиппа IV» Рубенса или «Портрет Карлоса II в облачении магистра Ордена Золотого руна» Хуана Карреньо де Миранды).

«Простота изображения подчёркивает высокое положение изображённого на картине человека, наряду с композиционными средствами, указывающими на его значимость: полнофигурный портрет в кресле -- до этого бывший лишь привилегией пап и формат полотна, вытянутого по вертикали, использован таким образом, что приблизительно четверть пространства картины над головой монарха остается пустым». Gaya N. Claudio Coello. Madrid, 1957. -С.67-68.

«Пространственные паузы, подчёркнутые вертикали, соотношение фигуры и видимого в окне далёкого пейзажа призваны возвеличить образ императора в рамках заданной схемы портретного замысла. У зрителя возникает чувство обширности пространства, величины, независимости, которое переносится на изображённого на полотне императора. Чёрное одеяние дано в глубоком, мрачном контрасте с красным цветом ковра. Фигура императора кажется изображённой в пространстве большого зала верхнего этажа, а стена с ковром за ним как бы намекает на балдахин трона». Iniguez A. Historia de la pintura Espaсola. Escuela Madrillena. Madrid, 1983. -С. 56-58.

48-летний Карл выглядит рано постаревшим, на бледном лике лежит печать тяжести его высокого ранга. Но Тициан видит не усталого старика, не больного усталого монарха, который в ту пору уже думал об отречении. Его телесная слабость, кажется незначимой по сравнению с духовной силой, явно ощутимой во взгляде из-под слегка приподнятых бровей его глубоко посаженных вопрошающих глаз. Морщина на лбу и тонкие губы выражают предельную концентрацию, а в уголках рта можно угадать следы улыбки. Худое, изжелта-бледное лицо хотя и выдаёт страдания, вызванные подагрой, но одновременно выражает постоянное напряжение воли, решительную твёрдость характера.

В отличие от «Конного портрета», здесь не заметно парадности и репрезентативности, лишь увековечивание уникальной человеческой личности с великолепным психологическим мастерством. «Конный портрет» служит прекрасной иллюстрацией того факта, что выражение «империя, в которой никогда не заходит солнце», впервые было употреблено относительно государства Карла V. А «Портрет в кресле» лучше сопроводить строками немецкого историографа: В последние годы своей жизни Карл V страдал подагрой и глубокой меланхолией, переходившей часто на короткое время в сумасшествие и бывшее вероятно печальным наследием его несчастной матери. (Шлоссер Ф.)

«В отличие от остальных тициановских портретов Карла V, на этом полотне уже лежит заметный отпечаток бурной эпохи, последовавшей за Ренессансом, с ее беспокойством и неустроенностью, что и ощущается Тицианом, передающим это чувство с мастерством художника Возрождения и не ограниченной временем прозорливостью». Kann R.A. History of the Habsburg Empire (1526-1918). London, 1980.-С.78-79.

Недавняя рентгенограмма открыла записи, сделанные в мастерской Тициана чужой рукой, возможно Ламбертом Сустрисом, помогавшим окончить портрет. Замысел не был осуществлён до конца за счёт живописного выполнения, сделанного художником средней руки. И всё же портрет остаётся интереснейшим художественным памятником своей эпохи.

Также у Тициана было много связанных с Карлом V: «Карл V в сражении при Мюльберге». 1548. «Портрет Карла V с собакой».

Есть еще одна картина которая поразила мое воображение: «Динарий кесаря» (см. приложение). написанная им около 1516 года. Подпись на картине: TITIANUS F.

Картина была написана для герцога Феррары Альфонсо д"Эсте. По свидетельству Вазари, она украшала дверцу шкафа в кабинете герцога. Картина является первым заказом герцога у Тициана. В 1598 году картина перешла в коллекцию семьи д"Эсте в Модене. В 1746 году куплена для дрезденского королевского собрания. Шлоссер Ф. Всемирная история. 1865.-С.59.

По всей видимости, сюжет картины был предложен заказчиком, избравшим слова Христа: «Воздайте богу богово, а кесарю кесарево» -- лозунгом в борьбе с римскими папами, пытавшимися вернуть давно уже утраченную власть над Феррарой, формально входившей в число папских владений. Однако, очевидно, что Тициана взволновал глубокий философский смысл сюжета. Все усугубляющиеся противоречия жизни Италии заставляют мастеров начала XVI века острее ощущать драматическое несовпадение гуманистических идеалов, и реальной действительности, окружающие их.

«Ещё в конце XV века Леонардо противопоставляет в своей Тайной вечере человеческое благородство и человеческую низость. Тициан, остро чувствовавший своё время, не мог не заметить эти противоречия. Уже в его падуанских фресках появляется тема столкновения светлого и тёмного начал, решённая в эпически-светском плане. В «Динарии кесаря» она решается в ином, глубоко психологическом плане, приобретает общечеловеческое звучание». Лазарев В.Н. Старые итальянские мастера. -М., 1972.- С.35-37.

Картина удивительно проста, лишена даже намёка на эффектность. Художник словно размышляя, сопоставляет на плоскости две фигуры. И в этом сопоставлении нет открытого драматизма: фарисей появляется справа из-за рамы картины, протягивает противнику золотую монету; обернувшись к искусителю, Христос смотрит на него и внимательно, и рассеяно. Отказавшись от каких-либо деталей, монументализировав фигуры героев, сосредоточив на них всё внимание, Тициан достиг огромной ёмкости и образной сконцентрированности. Фигура Христа величаво господствует в картине, заполняя картину почти целиком, выделяется на тёмном фоне аккордом розово-красных и синих тонов. McGuigan D.G. The Habsburgs: the personal lifes of a family that made history for six centuries. NY. 1966. -С.130-135.

Если в образе Христа преобладает идеально-возвышенное начало, то в облике фарисея решительно подчёркнута некая заземлённая конкретность, его низость, ничтожество, полное пороками. Его рука смугла и жилиста, горбоносый профиль резок, лицо морщинисто, в ухе поблескивает серьга. Это как бы сама реальность, наделённая энергией и настойчивостью, грубая и отвратительная. Мощно написанная фигура едва появляется на картине. Тему встречи двух противоположных миров, мира возвышенных идеалов и реальной действительности, словно скрепляет и завершает, создаёт некую связь, выразительный контраст тонкой руки Христа, которая никогда не коснётся монеты, на которую указывает Христос, и мощной руки фарисея, крепко сжавшей кусочек золота.

Картиной сильно восхищался Достоевский во время своего пребывания в Дрездене в 1867 году, что впоследствии отразилось в его творчестве.

Неизгладимый отпечаток на испанское Возрождение кладёт грандиозный исторический фон эпохи - Великие географические открытия, в которых Португалия и Испания сыграли первостепенную роль и плодами которых пользовались в XVI столетии в большей мере, нежели какие-либо другие страны. Hymans L. Antonio Moro, son oeuvre et son temps. Brussels, 1910. -С. 20-25.