Фридрих Ницше:
"Я УЧУ ВАС О СВЕРХЧЕЛОВЕКЕ.
ЧЕЛОВЕК ЕСТЬ НЕЧТО, ЧТО ДОЛЖНО ПРЕОДОЛЕТЬ.
ЧТО СДЕЛАЛИ ВЫ, ДАБЫ ПРЕОДОЛЕТЬ ЕГО?"

Когда речь заходит о творчестве Ницше, первое, о чем мы вспоминаем, - это сверхчеловек, с которым связаны нацистские проповеди превосходства арийской расы и мечты о «высоких, стройных и белокурых» людях, наполняющих собой города всей земли. Однако на поверку оказывается, что первоначально идея о сверхчеловеке представляла собой нечто иное, и лишь позднее была извращена идеологами фашизма.

Идея о сверхчеловеке закономерно родилась в тот момент, когда философия стояла на распутье, не зная, куда двигаться дальше. До этого момента считали, что любой индивид может бесконечно совершенствоваться и развиваться, что он добр и справедлив по своей природе - и рано или поздно достигнет предела всех совершенств. Однако в XIX веке философы пришли к выводу, что это вовсе не так и что человек принципиально несовершенен, ничтожен, неразвит. Как раз на волне подобных упадочнических настроений и появилось учение Ницше о сверхчеловеке.

Первое, о чем он поспешил заявить, - это смерть Бога. Не стоит понимать данную фразу буквально. Речь в ней идет не о факте смерти, а о том, что на момент, когда Ницше писал свою книгу, размышления о Боге были практически уже невозможны (то есть умер философский бог, бог метафизики, равняясь на которого, человек стремился к совершенству). Что же пришло на смену несуществующему уже божеству? Конечно же, это не мог быть просто человек, так как он - всего лишь недоразвитое животное. Новым Богом могло стать только существо, действительно наделенное совершенством, то есть сверхчеловек.

На вопрос, что такое сверхчеловек у Ницше, довольно просто ответить, опираясь на книгу «Так говорил Заратустра». Именно в ней философ поместил свое учение о существе, призванном служить образцом для подражания и целью развития всех простых людей. Сверхчеловек - это существо, разум которого настолько совершенен, что позволяет управлять телом и волей. Это существо, презирающее мир простых людей и уходящее от него в горы, чтобы достичь предельного совершенства мыслей и поступков.

Образцом такого сверхчеловека Ницше считает древнего персидского пророка и основателя религии зороастризма Заратустру, который и становится главным героем книги. Философ рекомендует всем, кто решил подняться над обыденностью и превзойти свою ущербную человеческую природу, равняться на великого пророка и совершить скачок через пропасть, отделяющую просто человека от сверхчеловека.

Для того чтобы стать сверхчеловеком, необходимо изменить свое мировоззрение, посмотреть вокруг себя и увидеть, что мир людей достоин только презрения. Удалившись от этого мира, будущий сверхчеловек сосредоточивается на себе, на своих мыслях. Его дух проходит три этапа развития:

1) «верблюд» - человек, нагруженный традициями и установками культуры и традициями предыдущих поколений;

2) «лев» - человек, отрицающий себя как «верблюда», то есть отказывающийся абсолютно от всего того, от чего он зависит;

3) «ребенок» - человек, открытый для всего нового, чистый лист, сам создающий себе законы и управляющий своей волей.

Основной характеристикой сверхчеловека является наличие у него воли к власти. Воля к власти представляет собой стремление к тому, чтобы быть выше всех, быть самым лучшим, возвыситься благодаря своему уму и талантам и властвовать ущербными людьми. Воля к власти управляет миром и заставляет в борьбе доказывать свою силу и право на существование. Однако воля к власти - это не естественный отбор, о котором говорил Дарвин. Путем естественного отбора выживают только приспособленцы, то есть не всегда самые сильные и талантливые. Напротив, это могут быть самые слабые особи, наделенные хитростью. Ницше же проповедует не хитрость и изворотливость, а настоящую мощь разума и несгибаемую волю, редкостную личность, способную на подвиги.

* * *
НИЦШЕ О СВЕРХЧЕЛОВЕКЕ:

"СЛУШАЙТЕ, Я УЧУ ВАС О СВЕРХЧЕЛОВЕКЕ!
СВЕРХЧЕЛОВЕК - СМЫСЛ ЗЕМЛИ.
ПУСТЬ ЖЕ И ВОЛЯ ВАША СКАЖЕТ:
ДА БУДЕТ СВЕРХЧЕЛОВЕК СМЫСЛОМ ЗЕМЛИ!"

"ПОИСТИНЕ, ЧЕЛОВЕК - ЭТО ГРЯЗНЫЙ ПОТОК.
НАДО БЫТЬ МОРЕМ, ЧТОБЫ ПРИНЯТЬ ЕГО В СЕБЯ И
НЕ СТАТЬ НЕЧИСТЫМ.
И ВОТ - Я УЧУ ВАС О СВЕРХЧЕЛОВЕКЕ:
ОН - ЭТО МОРЕ, ГДЕ УТОНЕТ ПРЕЗРЕНИЕ ВАШЕ."

Данный идеал Ницше наиболее подробно раскрывает в своей работе «Так говорил Заратустра» (1883-1886). «По форме эта большая страстная книга является рассказом о странствиях Заратустры – персонажа, основанного на образе иранского пророка шестого века до нашей эры Зороастра (Заратустра – латинизированная форма этого имени), но сообразованного с поэтическим и философским замыслом Ницше». (5, с.589-590) Исследователи отмечают, что данная книга «строится как своего рода травестийное Евангелие: достаточно вслушаться в стиль и обороты речи Заратустры, его обращения к ученикам, разговор притчами и образами, загадками и ответами, и пр. То есть Заратустра выступил как новый Христос, точнее, анти-Христос, подменяя Его и выдвигая новые ценности». (11, с.19)

«Образ Заратустры, - свидетельствует сестра философа, - предносился моему брату с самой ранней юности; он писал мне однажды, что еще ребенком видел великого перса во сне». (23, с.285) В своей книге Ницше «противопоставил европейскому христианству восточные религии, начиная с персидского Заратуштры и кончая древнеиндийским Ману. <…> Характерно, что берется именно перс, ибо именно персы наиболее близко соприкасались с первыми европейцами – греками и именно они хотели уничтожить только что возникшую европейскую цивилизацию (греко-персидские войны). Интересно, что воевавшие с греками персидские цари Дарий и Ксеркс исповедовали, по словам исследователей, учение Заратуштры». (11, с.24)

«Исторический Заратустра (Зороастр) верил в то, что мир является ареной всеохватывающего конфликта между двумя космическими силами, одна из которых добро, другая – зло. Наш долг в этой борьбе, учил Заратустра, состоит в том, чтобы становиться на сторону светлых сил. Но поскольку Ницше находился «по ту сторону добра и зла», то он не верил в космологию Дзен-Авесты». (7, с.236) Сам Ницше пишет о реальном и творчески преобразованном образе Заратустры следующим образом: «…то, что дает этому персу совершенно исключительное положение в истории, составляет с моими идеями полную противоположность. Заратустра первым увидел в борьбе добра и зла главный рычаг, управляющий движением вещей, - переработка моральных понятий в метафизические, каковы сила, причина, цель в себе – вот в чем состоит его значение. Но сам этот вопрос, будучи поставлен, заключал бы в себе, по существу дела, и свой ответ. Заратустра создал это роковое заблуждение – мораль, следовательно, он же и должен быть первым, кто познал его. <…> Заратустра правдивее всякого другого мыслителя. Его учение, и только оно одно, объявляет правдивость высшей добродетелью – в противоположность трусости идеалистов, обращающихся в бегство перед реальностью; в Заратустре больше чисто физического мужества, чем во всех мыслителях, вместе взятых. Говорить правду и хорошо стрелять из лука: такова персидская добродетель. <…> Самопреодоление морали посредством правдивости, самопреодоление моралистов путем превращения в собственную противоположность – в «я»: вот что означает в моих устах имя Заратустры». (23, с.297) Иными словами, «раз Заратустра был первым, кто совершил ошибку, полагая, что моральные ценности являются объективными характеристиками универсума, он должен стать первым, кто исправит ошибку и будет агитировать в пользу новой философии». (7, с.236)

Ницшевский Заратустра говорит, что «человечество, как таковое , не имеет единственной цели или всеобщей морали:«Тысяча целей существовала до сих пор, ибо существовала тысяча народов. Недостает еще только цепи для тысячи голов, недостает единой цели. Еще у человечества нет цели». (16, с.44) Заратустра и хочет заполнить эту моральную лакуну и возвещает объединяющую людей цель. Эта цель-ubermensch(сверхчеловек)». (7, с.236)

«Обычно исследователи и комментаторы отмечают уверенно, что слово «сверхчеловек» мыслитель почерпнул в гетевском «Фаусте». Но стоит вглядеться в текст «Фауста», чтобы увидеть весьма ироническое употребление этого понятия. Вызванный заклятием Фауста Дух издевательски бросает ему: «WelcherbarmlichGrauen/FatUbermenschendich!WoistderSeeleRuf?»usw. (Или в буквальном переводе: «Какая жалкая боязнь охватила, сверхчеловек, тебя! Где зов души?» и т. д.) Т. е. позитивный смысл этого слова в «Фаусте» отсутствует. Правда, о возможности перерастания человека в нечто высшее мы можем найти у Данте:

«Пречеловеченье вместить в слова

Нельзя; пример мой близок по приметам,

Но самый опыт – милость Божества».

Данте. Божественная комедия.

Рай. Песнь первая.

Данте употребляет слово “trasumanar” – пречеловеченье, превращение в нечто большее, чем человек. Однако великий итальянский поэт и мыслитель считал, что стать больше, чем человек, сверхчеловеком, человек может не вопреки, а лишь благодаря помощи Бога. Можно предположить, что восхищавшийся Возрождением Ницше знал эти строки Данте, строки очень серьезные в отличие от гетевской иронии, но выступил, похоже, как против великого немецкого, так и против великого итальянского поэта». (11, с.18-19)

Показательно, что американский исследователь А. Данто оставил немецкий термин непереведенным, так как слово «сверхчеловек» (по-английски “Superman”, “Overman”) не может не вводить в заблуждение. Однако, что такоеubermensch(сверхчеловек)? «В качестве идеала, к которому мы должны стремиться в своем человеческом обличье, эта идея выступает как исключительно неопределенная и неконкретная цель. <…> Ubermensch(сверхчеловек) противопоставляется тому, кого Ницше называет «последний человек» (derLetzteMensch), и кто стремится как можно больше походить на всех других, который счастлив просто потому, что счастлив: «Счастье найдено нами», - говорят последние люди и моргают». (16, с.12) Это – стадный человек современной ему эпохи, и Ницше-Заратустра презирает его». (7, с.238) В одной из своих работ мыслитель писал: ««…цель человечества не может лежать в конце его, а только в его совершеннейших экземплярах». Этим «совершеннейшим экземпляром» может стать каждый, но далеко не каждый реализует эту потенциальную возможность; констатация этого печального факта и заставляет Ницше обращаться не ккаждому , а кизбранным». (8, с.110) И вот Заратустра говорит:

«Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?

Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека?<…>

Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью.<…>

В человеке важно то, что он переход, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.

Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту.

Я люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели и стрелы тоски по другому берегу.<…>

Я люблю того, кто оправдывает людей будущего и искупляет людей прошлого: ибо он хочет гибели от людей настоящего.

Я люблю того, кто карает своего Бога, так как он любит своего Бога: ибо он должен погибнуть от гнева своего Бога.<…>

Я люблю того, чья душа переполнена, так что он забывает самого себя, и все вещи содержатся в нем: так становятся все вещи его гибелью». (16, с.8,10-11)

«Человек одновременно переход и гибель. Мы превосходим себя, преодолевая нечто в самих себе, и это то, что гибнет и оставляется нами. Мы погибаем главным образом как человеческие существа ради того, чтобы стать чем-то более возвышенным. Человеческая жизнь есть жертва (или должна ею быть) во имя не чего-то транс- или экстрачеловеческого, а во имя достижимогодля нас, жертва, придающая нам силы преодолеть (частично) самих себя. В отличие от аскетического идеала этот идеал не является деморализующим. Он не подчеркивает нашу никчемность, а определяет наши достоинства как находящиеся в процессе изменения. Мы превосходим себя вчерашних, но еще не доросли до себя будущих, и нам предстоит найти более возвышенный образ себя как живых существ.Ubermensch(сверхчеловек) – это не белокурая бестия. Белокурая бестия остается позади, будем надеяться, навсегда.Ubermensch(сверхчеловек) – впереди». (7, с.238-239)

Сложность восприятия данной проблемы читателями Ницше и, в частности, вышеупомянутая подмена понятий вызвана тем, что «его книги не только сами по себе произведения искусства, - они требуют искусства и от читателя, ибо читать Ницше – это своего рода искусство, где совершенно недопустима прямолинейность и грубость и где, напротив, необходима максимальная гибкость ума, чутье иронии, неторопливость. Тот, кто воспринимает Ницше буквально, «взаправду», кто ему верит, тому лучше его не читать», - отмечал великий немецкий писатель Томас Манн. (14, с.386)

«Однако предмет разговора об ubermensch(сверхчеловеке) связан, конечно же, не только с тем, чтобы перестать делать нечто, что мы делали ранее, а с тем, чтобы двинуться в новом направлении. Но куда? К какому конечному пункту? Вероятно, Ницше заслуживает упрека в том, что оставил данный вопрос до такой степени открытым. Его сестра уверяла Гитлера, чтоон и есть тот, кого имел в виду брат, когда говорил обubermensch(сверхчеловеке). Читатели старшего поколения верили, что Ницше подразумевал некий конкретный образ, взятый, по крайней мере, из прошлого. <…> Но в действительности нет смысла вглядываться в прошлоев поисках примеров, поскольку в нашей истории еще никогда не было ни одногоubermensch(сверхчеловека). (7, с.239)

«Никогда еще не было сверхчеловека! Нагими видел я обоих, самого большого и самого маленького человека.

Еще слишком похожи они друг на друга. Поистине, даже самого великого из них находил я – слишком человеческим!» (16, с.66)

«…Этому немецкому Раскольникову сподобилось с оглядкой на Наполеона решать ребус собственной жизни: «тварь дрожащая» или «сверхчеловек». (19, с.17) «По Ницше, на пути к достижению совершенства, необходима трехкратная трансформация сущности человеческого существа в сверхчеловеческое начало. В речи «О трех превращениях» Заратустра указывает три стадии или метаморфозы человеческого духа, соответствующие трем этапам восходящего формирования человека в идеальный тип сверхчеловека.

На начальной ступени человеческий дух символизирует верблюд, навьюченный грузом из многочисленных выхолощенных заповедей, утративших смысл традиций и мертвых авторитетов.

На второй стадии – превращения верблюда во льва – человек освобождается от пут, связывающих его на пути к сверхчеловеку, и завоевывает себе свободу для создания «новых ценностей». <…> В человеке пробуждается недовольство собой, стремление стать господином своих добродетелей. Заратустра называет это состояние «часом великого презрения»: «В чем то высокое, что можете вы пережить? Это – час великого презрения. Час, когда ваше счастье становится для вас отвратительным, так же как и ваш разум и ваша добродетель». (16, с.9) <…> Великое презрение, отказ от тех учений, которые мешают свободному развитию личности, проповедуя «равенство людей», и отрешение от пессимизма, представляют собой последние шаги на пути восхождения к сверхчеловеку. Пессимизм Ницше трактует широко, имея в виду как метафизическую доктрину (утверждающую, что небытие лучше бытия), так и этическое учение (рассматривающее тело как начало злое и греховное по своей природе):«Я не следую вашим путем, вы, презирающие тело! Для меня вы не мост, ведущий к сверхчеловеку!» (16, с.25) <…>

Заключительная метаморфоза – превращение льва в ребенка – представляет собой положительный этап появления сверхчеловеческого типа. Младенчество символизирует утверждение жизни: «Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения». (16, с.19) Вступающий на путь человека принимает жизнь, благословляя ее, и в этом смысле является искупителем земной действительности:«»И вот мое благословение , – говорит Заратустра, - над каждой вещью быть ее собственным небом, ее круглым куполом, ее лазурным колоколом и вечным спокойствием – и блажен, кто так благословляет! Ибо все вещи крещены у родника вечности по ту сторону добра и зла…» (16, с.118) Принятие и оправдание жизни – отправной пункт«пути созидающего». (20, с.75-76)

«Позиция Ницше здесь на стороне человека, способного к подвигу, к преодолению себя. Бытие изначально не порочно, оно стало таковым, потому что человек перестал верить в себя, избрал путь слабого. Человеку нужно преодолеть себя. Он вправе ожидать к себе отношения не как к тому, кто нуждается в жертве. Убежденность в том, что человек слаб, вызывает и убежденность в том, что он с необходимостью примет жертву, нуждается в ней, жертвуя ему, его лишают выбора, ограничивают его свободу». (15, с.100) А «загадочное «Само», ассоциируемое Ницше с телом человека, - это подсознательная, глубинная полнота личности, в которой нет никакого различия души и тела и которая полностью определяет все устремления души и тела. Ницше упоминает это Само только для того, чтобы отвергнуть взгляды «презирающих тело», и это не позволяет ему более ясно сформулировать мысль о том, что именно Само и является той движущей, той творческой силой, котораяпересоздает человека и ведет его к состоянию, обозначаемому термином «сверхчеловек». (8, с.111)

«Есть некоторая ирония в том, - пишет А. Данто, - что Ницше наименее оригинален там, где он оказался наиболее влиятельным. Речь идет о древнем, почти языческом идеале, а именно: страсти нужно обуздывать, а не подавлять, в противоположность позиции тех, кто исповедует воздержание, скрывая порочные стремления, а ведь это было официальной моральной рекомендацией до совсем недавних времен. Следовательно, ubermensch(сверхчеловек) – это не белокурый гигант, подавляющий своих более мелких собратьев. Это просто радостное, безвинное, свободное человеческое существо, обладающее инстинктивными побуждениями, которые, однако, не порабощают его. Он – господин, а не раб своих побуждений, и, следовательно, он в состоянии что-то сотворить из себя, нежели стать продуктом инстинктивных проявлений или внешних препятствий. Сверх этого Ницше мало говорит о деталях, за исключением выражения скрытой похвалы тем, чьи страсти обращены на создание научных, художественных или философских произведений. Он сделал идею обubermensch(сверхчеловеке) изменчивой, а не устойчивой, чтобы ей придали ценность те из нас, кому удастся воплотить ее. Еслиubermensch(сверхчеловек) воспринимался как задира, чья радость состоит в грубой демонстрации силы, то в этом Ницше должен винить только самого себя.<…> Его величайшим несчастьем был тот буквализм, с каким его интерпретировали даже наиболее симпатизировавшие ему критики". (7, с.240-241)

Конечно же, «…этот тип не является неким символом, обетованием далеких, темных тысячелетий, новым видом в дарвинистическом смысле, о котором мы не можем ничего знать и ставить который путеводной звездой было бы, пожалуй, просто смешно», - писала сестра философа. (23, с.287) На это же указывает и А. Данто. "Ницше считал, что идеал ubermensch(сверхчеловека) не может быть достигнут автоматически, в ходе естественного развития событий. В этом отношении его учение является чем угодно, только не разновидностью дарвинизма. Действительно, мы знаем, что Ницше считал, что выживают и доминируют негодные и что все большее и большее количество индивидов, которые становятся все более и более похожими друг на друга, должны будут со временем подавить своей численностьюисключительных личностей, которые могли бы прорваться к новой перспективе и более возвышенной форме жизни". (7, с.241-242) Ницше много пишет о"последнем человеке" , но, по точному замечанию А. Данто, "в действительности Ницше не верил, что"последний человек" <…> мог бы существовать. Не будет и не может быть последней стадии в человеческом развитии или чего бы то ни было подобного". (7, с.242) В связи с этим Ницше развивает идею"вечного возвращения" . Под"вечным возвращением" Ницше подразумевал "не то, что несходные события повторяются, не то, что сходные примеры всегда подпадают под один и тот же закон, ничего из того, что обычный здравый смысл мог бы предположить относительно его идеи, - он имел в виду, что все конкретные и определенные вещи постоянно возвращаются вновь и вновь, именноте самые вещи, а не просто их подобия". (7, с.244) «Образ круга – вечных изменений среди вечного повторения – является символом, таинственным знаком над входной дверью к учению Ницше о сверхчеловеке». (20, с.72)

"Учение о "вечном возвращении" влечет за собой бессмысленность происходящего, а учение обubermenschявляется своего рода требованием, обращенным к воле человека, чтобы такой смысл существовал. Эти две идеи взаимосвязаны. При заведенном порядке вещей Заратустра всегда возвращается:

"…я буду вечно возвращаться к той же самой жизни, в большом и малом, чтобы снова учить о вечном возвращении всех вещей,

- чтобы повторять слово о великом полдне земли и человека, чтобы опять возвещать людям о сверхчеловеке.

Я сказал свое слово, я разбиваюсь о свое слово: так хочет моя вечная судьба…"

Не имеет значения, что мы исчезаем и возвращаемся и снова исчезаем. Важно то, мы делаем это вечно, важен смысл, вкладываемый нами в нашу жизнь, важна радость от преодоления, каков бы ни был наш удел. И все это делается именно ради дела, а не ради каких-то выгод – они всегда будут одними и теми же. То, что мы делаем, имеет исключительно внутреннее, личное значение, либо не имеет никакого значения вообще. Именно мы даем существованию смысл и значение. Мы должны принять на себя этот труд, чтобы наша жизнь имела смысл (хотя мы и не в силах изменить ее в соответствии с нашими пожеланиями): мы должны отстаивать себя, исполняя свое предназначение. <…> Утверждается как императив: поступай так (или будь таким), как ты желал бы поступать, в точности таким же образом (или быть в точности тем же самым) бесконечное число раз во веки веков. Если люди будут неуклонно следовать этому правилу, они избавятся от чувства рессантимента . В экзистенциалистских терминах это – довод в пользу аутентичности. Он исключает саму возможность другой жизни, в раю или в аду, признавая лишь вечное возвращение к тому, чем мы являемся в этой жизни. Вместо того, чтобы мечтать о другом мире, лучше осознать, какой освободительной силой обладает предложенный взгляд на мир". (7, с.255-256) Коротко говоря, «замкнутость круга невозможно преодолеть, но модно найти смысл в этом безутешном бесконечном хаосе». (20, с.72) По мнению Ю. В. Синеокой, «этика Ницше – это этика индивидуального спасения сильных личностей, способных к самосовершенствованию. Эти же правила работают и в мире творчества, где человеку легче справиться с вечностью, где он волен создавать бесконечное число раз себя самого и новые ценности». (20, с.72)

Сверхчеловек глазами мыслителей Х I Х- XX вв.

К сожалению, многие исследователи и по сей день воспринимают концепцию сверхчеловека излишне прямолинейно, упрощенно. Учебники для вузов преподносят противопоставление сверхчеловека толпе как деление людей на "низших" и "высших", рабов и господ, в котором "ярко проявился антидемократизм ницшеанства". (25, с.326) Л. В. Блинников, автор учебного словаря-справочника «Великие философы», указывает, что мораль «проявляется у Ницше в виде превосходства аристократов, господ над другими людьми – рабами, низшими. Ницше подходит к морали только с позиций противоположности господской и рабской морали». (2, с.246) Действительно, Ницше "не был поборником демократического идеала равенства людей. Это учение, полагал он, только нивелирует качество жизни, уравнивая выдающееся и посредственное. Индивиды безмерно различаются по способностям и талантам, существуют основные качественные различия, обусловливающие их личностное неравенство". (5, с.588) Из данного отрывка мы видим, что Ницше имел в виду так называемую аристократию духа.

На противоречивых оценках наследия Ницше и, прежде всего, его концепции сверхчеловека хотелось бы остановиться подробнее. Восторженную оценку Ницше дал блестящий австрийский писатель Стефан Цвейг. Он называет философа "Дон Жуаном познания" и пишет следующее: "…любознательная жажда, которая ничем не удовлетворяется<…>. Никакое познание не может привлечь его надолго, нет истины, которой он принес бы клятву верности, с которой он обручился бы как со "своей системой", со "своим учением". Все истины чаруют его, но ни одна не в силах его удержать".(27, с.326-327) "Стань тем, кто ты есть" – единственная заповедь, которую можно найти в его сочинениях". (27, с.347) Стефан Цвейг характеризует Фридриха Ницше как "воспитателя свободы" и, по мнению писателя, подлинный его подвиг лучше всех выразил <…> Якоб Бурхардт, написав ему, что его книги "увеличили независимость в мире". (27, с.387,389)

Оценка одного из крупнейших писателей Германии Томаса Манна не столь однозначна, хотя к Фридриху Ницше как к человеку он относился с глубокой симпатией. В статье «Философия Ницше в свете нашего опыта» он указывает, что «Ницше был рожден, чтобы стать психологом, и психология была его доминирующей страстью; в сущности, познание и психология у него одна и та же страсть…» (14, с.365) , и подчеркивает, что « «имморализм» Ницше – это самоупразднение морали из побуждений правдивости, вызванное своеобразным избытком морали; это своего рода моральное расточительство, подтверждением чему служат слова Ницше о наследственных моральных богатствах, которые, сколько их ни трать и ни разбрасывай, никогда не оскудевают». (14, с.369) Ибо, по мнению Томаса Манна, «никто не служил страданию вернее и преданнее, чем он», и сам Ницше писал: «Место, занимаемое человеком на иерархической лестнице, определяется теми страданиями, которые он может вынести». (14, с.368) В то же время Манн полагает, что «пора отказаться от взгляда на философию Ницше как на кучу случайных афоризмов: его философия, не менее, чем философия Шопенгауэра, является стройной системой, развившейся из одного зерна, из одной все собою пронизывающей идеи. Но у Ницше эта исходная, основная идея по всему своему складу, в корне своем – идея эстетическая, и уже по одному тому его видение мира и его мышление должны прийти в непримиримое противоречие со всяким социализмом. В конце концов, могут быть только два мировосприятия, только две внутренние позиции: эстетическая и нравственная. И если социализм – мировоззрение, строящееся на строжайших нравственных основах, то Ницше – эстет, самый законченный, самый безнадежный эстет, какого знала история культуры…». (14, с.384-385)

(В скобках заметим, что сопоставление ницшеанства с социализмом может, однако, выявить не только коренные различия между ними, но и их некоторое их сходство. Например, это касается утопизма обоих учений. «Утопия – любимое детище эпохи просвещения, провозгласившей безграничные возможности для человеческого разума и человеческой воли. <…> Если Маркс преодоление феномена отчуждения в современном мире увидел в утопическом проекте будущего сверхобщества, то Ницше усмотрел спасение в проекте сверхчеловека. Утопия Маркса строилась на мистификации социальной природы человека, утопия Ницше – на эстетизации его волевого порыва». (3, с.9)

Альбер Камю отмечал, что «Ницше, по крайней мере в своем учении о сверхчеловеке, и Маркс в своей теории бесклассового общества оба заменяют потусторонний мир самым отдаленным будущим. <…> Коренное различие между двумя мыслителями заключается в том, что Ницше в ожидании сверхчеловека предлагал сказать «да» тому, что есть, а Маркс – тому, что находится в становлении. Для Маркса природа есть то, что покоряют, чтобы подчинить истории. Для Ницше это то, чему подчиняются, чтобы подчинить историю». По мнению Камю, «марксизм-ленинизм реально взял на вооружение ницшеанскую волю к власти, предав забвению некоторые ницшеанские добродетели». (10, с.179))

Но вернемся к Томасу Манну. Восхищаясь ранними произведениями Ницше, он дает крайне низкую оценку книге «Так говорил Заратустра». По его свидетельству, данный образ «весь состоит из риторики, судорожных потуг на остроумие, вымученного, ненатурального тона и сомнительных пророчеств, - это беспомощная схема с претензией на монументальность, иногда довольно трогательная, чаще всего жалкая; нелепица, от которой до смешного один только шаг». (14, с.356) Писатель указывает, что «бесконечные издевки Ницше над «социализмом подчиненной касты », который он клеймит как ненавистника высшей жизни, в конце концов, убеждают нас, что ницшевский сверхчеловек – это лишь идеализированный образ фашистского вождя и что сам Ницше со всей его философией был не более как пролагателем путей, духовным творцом и провозвестником фашизма в Европе и во всем мире. И все же я склонен поменять местами причину и следствие, - пишет Томас Манн, - потому что, как мне думается, не фашизм есть создание Ницше, а наоборот: Ницше есть создание фашизма…». Ницше, поясняет писатель, всего лишь уловил первые признаки эпохи фашизма. (14, с.379) Манн убежден в том, что «все ницшевское фанфаронство относительно великих функций войны как охранительницы культуры и фактора естественного отбора – это только фантазии человека, понятия не имеющего о том, что такое война, живущего в эпоху длительного, прочного мира и надежно обеспеченных банковских вкладов, в эпоху, наскучившую себе самой своим непроходимым благополучием». (14, с.376) «Если истинны слова «по плодам узнаете их», то для Ницше нет извинения». (14, с.380)

Таким образом, мы можем заметить, что, несмотря на свои призывы к творческому, небуквальному прочтению Ницше, Манн точно так же был введен в заблуждение, как и те, к кому он с этими призывами обращался. Впрочем, трезвое, непредвзятое отношение к работам Ницше вряд ли было возможным для человека, для которого были еще свежи воспоминания об ужасах нацизма (данная статья была написана в 1947 году). Тем не менее, Томас Манн завершает свою статью следующими словами: «…хотя путь его был ложен и привел его к нагромождению нелепейших заблуждений, его любовь все же принадлежала будущему, и грядущие поколения, точно так же, как и мы, чья молодость обязана ему столь многим, еще долго будут приковываться взглядом к этому образу, исполненному хрупкого и внушающего уважение трагизма, озаренному грозными зарницами перевала, разделяющего два столетия». (14, с.391)

Однако лауреат Нобелевской премии Бертран Рассел не находит в наследии Ницше ничего положительного. Он указывает, что Ницше «не изобрел никаких новых специальных теорий в онтологии и эпистемологии; наибольшее значение имеет, прежде всего, его этика, а также его острая историческая критика». (17, с.693) Рассел считает, что «нельзя отрицать, что Ницше оказал огромное влияние, но не на философов-специалистов, а на людей литературы и искусства. Надо также признать, что его пророчества о будущем до сих пор оказываются более правильными, чем предсказания либералов и социалистов. Если Ницше – просто симптом болезни, то, должно быть, эта болезнь очень широко распространена в современном мире. Тем не менее, в нем много такого, что надо отвергнуть просто как манию величия». (17, с.698) Книгу «Так говорил Заратустра» он называет «псевдопророческой». (17, с.696) Он убежден, что Ницше «никогда не приходило в голову, что стремление к власти, которым он наделяет своего сверхчеловека, само порождено страхом. Те, кто не боится своих соседей, не видят необходимости властвовать над ними». Более того, «он никогда не представлял себе человека, который, обладая всем бесстрашием и упрямой гордостью сверхчеловека, тем не менее, не причиняет страданий, потому что у него нет такого желания». (17, с.699-700) Он указывает, что этика Ницше содержит в своей эмоциональной основе «полное отсутствие сочувствия (проповеди Ницше часто направлены против сострадания, и чувствуется, что в этом отношении ему было нетрудно следовать своим заповедям)». (17, с.702)

Этические взгляды Ницше Рассел в своей работе «История западной философии» формулирует так: «победители в войне и их потомки обычно биологически выше, чем побежденные, поэтому желательно, чтобы вся власть находилась в их руках и руководство осуществлялось в их собственных интересах». (17, с.701) Глубокого, вдумчивого анализа Рассел не делает и сам об этом пишет: «Мне неприятен Ницше потому, что ему нравится созерцать страдание, потому, что он возвысил тщеславие в степень долга, потому, что люди, которыми он больше всего восхищался, - завоеватели, прославившиеся умением лишать людей жизни. Но я думаю, - продолжает Рассел, - что решающий аргумент против философии Ницше, как и против всякой неприятной, но внутренне непротиворечивой этики, лежит не в области фактов, но в области эмоций. Ницше презирает всеобщую любовь, а я считаю ее движущей силой всего, чего я желаю для мира. У последователей Ницше были свои удачи, но мы можем надеяться, что им скоро придет конец». (17, с.704) Здесь мы, безусловно, опять-таки имеем дело с поверхностным, агрессивно-предвзятым прочтением Ницше, притом, что заявления Рассела недостаточно аргументированы и выглядят неубедительно.

Совершенно иную оценку работам Ницше дает неоднократно упоминаемый нами Альбер Камю. По его мнению, одно из ключевых моментов в творчестве Ницше – это ответственность. Вот что он пишет в своем знаменитом произведении «Бунтующий человек»: «Как только человек перестает верить в Бога и жизнь вечную, он«становится ответственным за все то, что существует, за все то, что, будучи рождено в муках, обречено страдать всю жизнь». <…> Человек вольного ума, Ницше знал, что свобода духа – не удобство, но величие, к которому стремятся и которого изредка достигают в изнурительной борьбе. Он знал, что для того, кто хочет быть выше закона, велик риск опуститься ниже закона. Вот почему Ницше понял, что разум находит свое подлинное освобождение, только принимая на себя новые обязательства. <…> Иными словами, в философии Ницше бунт ведет к аскезе. И более глубокая логика рассуждений Ницше заменяет карамазовское «если нет ничего истинного, то все дозволено» формулой «если нет ничего истинного, то ничего не дозволено». То есть,«если человек не захочет погибать в петле, которая его душит, ему не останется ничего иного, как одним ударом обрубить веревку и создать свои собственные ценности ». (10, с.172-173) «Тотальное приятие тотальной необходимости – таково парадоксальное определение свободы. Вопрос: «Свободен от чего?» - заменяется в таком случае вопросом: «Свободен для чего?» <…> Такое приятие проистекает из решительной воли быть тем, кто ты есть, в мире таком, каков он есть. <…> На самом деле единственным божеством является мир. Чтобы причаститься его божественности, достаточно сказать ему «да». «Не молить, а благословлять» , и вся земля станет обиталищем человекобогов». (10, с.174-175) Это – один из наиболее ярких примеров того, что взгляды Ницше оказали колоссальное влияние на философию экзистенциализма, выдающимся представителем которого являлся Камю.

Невозможно забыть и о том, что работы Фридриха Ницше вызывали живейший отклик и в России, притом еще при жизни философа. В связи с этим, нельзя обойти вниманием проблему оценки взглядов Ницше Владимиром Соловьевым. Прежде всего, это касается рассматриваемой нами концепции сверхчеловека. Соловьев пишет: «Дурная сторона ницшеанства бросается в глаза. Презрение к слабому и больному человечеству, языческий взгляд на силу и красоту, присвоение себе заранее какого-то исключительного сверхчеловеческого значения <…> - вот очевидное заблуждение ницшеанства. В чем же та истина, которою оно сильно и привлекательно для живой души? Различие между истиной и заблуждением не имеет здесь для себя даже двух отдельных слов. Одно и то же слово совмещает в себе и ложь, и правду этой удивительной доктрины. Все дело в том, как мы понимаем, как мы произносим слово «сверхчеловек». (22, с.628)

«На рубеже Х1Х-ХХ вв. проблема сверхчеловека становится одной из самых обсуждаемых в России. Главным образом данный факт явился следствием бума популярности произведений Ницше, однако в значительной степени он был обусловлен и творчеством Соловьева. Религиозный пафос философии Соловьева подготовил отечественных гуманитариев к заинтересованному вниманию и конечному принятию именно «сверхчеловеческого» аспекта ницшеанской мысли. <…> Общее настроение тех лет точно передал Д. Мережковский: «Сверхчеловек – это последняя точка, самая острая вершина великого горного кряжа европейской философии, с ее вековыми корнями возмутившейся, уединенной и обособленной личности. Дальше некуда идти: обрыв и бездна, падение или полет: путь сверхчеловеческий – религия». Яркие и смелые мысли немецкого философа дали мощный импульс к появлению многочисленной русскоязычной литературы о сверхчеловеческом начале. «Сверхчеловек» и «сверхчеловечество», «богочеловек» и «богочеловечество», «человекобог», «человек Христа» и «соборное человечество», «совершенный человек», «высший человек», «грядущий человек», «последний человек» и т. д., - перечень героев страниц литературно-философских журналов тех лет богат на символические имена для главной проблемы эпохи «Серебряного века» - поиска путей к религиозному обновлению личности и культуры. <…>

Несмотря на то, что формально подавляющее число публикаций на ницшеанские мотивы носило полемический характер по отношению к концепции немецкого философа, работы на сверхчеловеческую тему составили самостоятельный пласт в интеллектуальной истории России того времени. Зачастую сверхчеловек Ницше служил лишь маской, под которой скрывались оригинальные черты своеобразной концепции того или иного автора», - отмечает Ю. В. Синеокая в статье «Проблема сверхчеловека у Соловьева и Ницше». (20, с.69-70) Она считает существенным, что указанные концепции «строились зачастую не прямо на ницшевском образе, который был расплывчат, а раскрывали и варьировали то семантическое значение, которое заложено в самой форме русского слова. В русском «сверх», в отличие от немецкого uber, заключена прежде всего качественная оценка, «сверх» - это высшая ступень качества, потому не случайно в сознании русских интеллектуалов путь к «сверхчеловеку» существовал как путь к «возвышению», «улучшению» человеческого типа, независимо от того, будет ли это «возвышение» идти в плоскости биологической или духовной. <…> Для Ницше же – чуткого филолога, словоUbermensch, по значению префиксаuber– «за пределом», означало главным образом нечто находящееся за пределом понятия «человек», «человека преодоленного». (20, с.70)

Попробуем проанализировать взгляды Ницше и Соловьева на данную проблему. По мнению Ю. В. Синеокой, «Соловьев видел цель человечества в преодолении смерти, Ницше – в преодолении вечности». (20, с.71) В статье «Идея сверхчеловека» Соловьев отмечает, что « «человек» и «смертный» - синонимы. <…> Животное не борется (сознательно) со смертью и, следовательно, не может быть ею побеждаемо, и потому его смертность ему не в укор и не в характеристику; человек же есть прежде всего и в особенности «смертный» - в смысле побеждаемого, преодолеваемого смертью. А если так, то, значит, «сверхчеловек» должен быть прежде всего и в особенностипобедителем смерти – освобожденным освободителем человечества от тех существенных условий, которые делают смерть необходимою, и, следовательно,исполнителем тех условий, при которых возможно или вовсе не умирать, или, умерев, воскреснуть для вечной жизни». (22, с.632-633) Ю. В. Синеокая указывает, что, «по сути, оба мыслителя подошли к одному выводу с разных сторон: богочеловеку Соловьева, на пути к воскресению, необходимо достичь совершенства; сверхчеловек Ницше обречен на вечное возвращение, поэтому должен стремиться к совершенству. Богочеловеческий идеал Соловьева, равно как и идеал сверхчеловека Ницше, основывался на признании безусловной ценности человеческой индивидуальности, необходимости возвышения и облагораживания личности, достижения возможно полного совершенства человеческого типа и человеческой культуры». (20, с.71)

Как считает Ю. В. Синеокая, «в ницшевском идеале сверхчеловека очевиден переход от индивидуализма к универсалистским тенденциям. В мире вечного возвращения стремление к сверхчеловеку – эквивалентно утраченной вере в Бога. «Некогда говорили: Бог, - когда смотрели на дальние моря; но теперь учил я вас говорить: сверхчеловек». (16, с.60) Однако сам Ницше не отождествляет веру в сверхчеловека с религиозной верой.«Могли бы вы создать Бога? – Так не говорите же мне о всяких богах! Но вы, несомненно, могли бы создать сверхчеловека». (16, с.60) Человек в силах создать имманентный себе идеал гения, человекобога – и дальше этого подняться не может». (20, с.73) А. Р. Геворкян отмечает, что «Ницше Бога не искал, более того, полагал, что только в ситуации смерти Бога и возможно реализовать божественное в человеке. Отсюда его знаменитое положение <…>«Если бы он [Бог] существовал, его следовало бы упразднить». (6, с.122-123)

Совершенно иных взглядов придерживается В. Соловьев. Его этика – «это этика скорейшего врастания человечества в Царство Божие, прихода воскресению и бессмертию. Царство Божие сходит сверху, Богочеловечество восходит навстречу. Здесь этика представляет собой не механизм индивидуального спасения, а способ ускоренной реализации исторического проекта. У Соловьева нет и не может быть сверхчеловека как представителя особой породы людей. У него любой человек причастен Божеству, а потому является бого(сверх)человеком. Человечество смертно, но подлежит непременному воскрешению из мертвых в полном объеме, без исключений – будь то грешник или праведник. Одно из названий соловьевского бого(сверх)человечества – София». (20, с.73) И Соловьев пишет следующее: «Если бы даже и не вставал в нашем воспоминании образ подлинного «сверхчеловека», действительного победителя смерти и «первенца из мертвых», <…> то, во всяком случае, есть сверхчеловеческий путь , которым шли, идут и будут идти многие на благо всех, и, конечно, важнейший наш жизненный интерес – в том, чтобы побольше людей на этот путь вступали, прямее и дальше по нему проходили, потому что на конце его – полная и решительная победа над смертью». (22, с.633-634)

Для Соловьева очевидно, что «если сверхчеловек не Христос, то он антихрист». (11, с.21) Поэтому возможные последствия распространения этой идеи «представлялись ему катастрофическими. Если явился сверхчеловек-антихрист, значит, будет и апокалипсис». (11, с.22) Но не стоит забывать, что антихрист Соловьева «имеет черты не только ницшеанского сверхчеловека. Он еще и филантроп и противник войны, как Лев Толстой; он разрешает все экономические проблемы Европы, как экономист Маркс; но, конечно, главное в нем то, что он сверхчеловек – и это уже Ницше. Три фигуры, обозначенные В. С. как властители дум современного ему человечества, дали свои краски для создания образа». (11, с.22-23)

«Участие Соловьева в обсуждении ницшевских идей сыграло огромную роль в становлении русской ницшеаны – он был первым отечественным мыслителем, взглянувшим на творчество Ницше с религиозной точки зрения». (20, с.76) Однако С. Соловьев – племянник философа - справедливо замечает в написанной им биографии В. Соловьева, что «философу, выросшему на Канте и Гегеле, было трудно понять все значение Ницше». (20, с.76) Все та же Ю. В. Синеокая обращает наше внимание на то, что «поначалу Соловьев относится к творчеству Ницше вполне нейтрально. <…> Философия Ницше для него – не более, чем незначительное вторичное явление, вряд ли имеющее какое-либо влияние на будущее человеческой культуры и развитие морали, ибо «воскрешение мертвых идей не страшно для живых». Переключение внимания Соловьева на ницшевскую идею сверхчеловека открыло новый этап в его отношении к Ницше. Тема сверхчеловека становится для Соловьева центральным объектом критики в творчестве немецкого мыслителя. В ницшевском сверхчеловеке – прообразе антихриста – религиозный философ видел величайшую опасность, грозящую христианской культуре. Соловьев в своих работах противопоставляет идеалу Ницше истинного Богочеловека – Иисуса Христа, победившего смерть телесным воскрешением. <…>

В последние годы жизни отношение Соловьева к Ницше приобрело новый оттенок. Оставаясь крайне настороженным, оно становится глубоко заинтересованным и одновременно более рациональным. В статье "Идея сверхчеловека", указывая на три модных направления европейской мысли конца Х1Х в.: "экономический материализм" (Карл Маркс), "отвлеченный морализм" (Лев Толстой) и "демонизм сверхчеловека" (Фридрих Ницше), Соловьев отдает приоритет значимости учению Ницше, подчеркивая, что секрет его популярности в том, что оно несет в себе ответ на духовные запросы современных мыслящих людей. <…> Соловьев признает, что в концепции Ницше, несомненно, присутствует истина, но эта истина искажена". (20, с.77-78)

Помимо этого, Соловьев "увлеченно искал предшественников Ницше в интеллектуальной истории. В лекции о Лермонтове, прочитанной в 1899г., он назвал поэта предшественником Ницше – соблазненным демоном зла, жестокости, гордости и сладострастия. <…> В очерке "Жизненная драма Платона" (1898) своеобразным предтечей Ницше, воплотившим идею сверхчеловека не в теории, а в своей личной судьбе, и доказавшим тем самым необходимость прихода "настоящего сверхчеловека", т. е. Богочеловека, назван Сократ. Гибель Сократа, исчерпавшего своей благородной смертью нравственную силу чисто человеческой мудрости, стала для Соловьева свидетельством о невозможности для человека исполнить свое назначение, т. е. стать действительным сверхчеловеком, одною лишь силой ума и нравственной воли". (20, с.78)

Тем не менее, несмотря на то, что "следы внутренней полемики с Ницше и ницшеанским культом сверхчеловека и сверхчеловеческой красоты можно обнаружить практически во всех поздних произведениях Соловьева, он не оставил сколь-нибудь серьезного исследования творчества Ницше с исторической и ли метафизической точек зрения и, в отличие от большинства своих современников никогда не пытался опровергать учение Ницше как философскую проблему. В большинстве случаев Соловьев писал о взглядах немецкого философа исключительно как об эстетизме…". (20, с.78-79) «У него он находит не столько сверхчеловека, сколько сверхфилолога, имея в виду блестящий стиль автора «Заратустры». (13, с.523) В то же время, А. Ф. Лосев был убежден, что «переживал Ницше Вл. Соловьев гораздо глубже, чем о нем писал». (13, с.523)

"Молодые мыслители рубежа веков попытались в реальной жизни соединить учения двух философов", однако "две половинки не состыковывались в целое. Ведь они из разных миров, граница между которыми – преодоленная смерть. Отсюда изломанные личные судьбы, отсюда трагический исход духовного движения религиозного ренессанса в России". (20, с.79) В качестве примера можно назвать имена Константина Леонтьева и Василия Розанова. Сам Розанов писал о Леонтьеве так: «слитность Леонтьева и Ницше до того поразительна, что это <…> - как бы комета, распавшаяся на две, и вот одна ее половина проходит по Германии, а другая – по России. <…> Леонтьев имел неслыханную дерзость, как никто ранее его из христиан, выразиться принципиально против коренного, самого главного начала, Христом принесенного на землю, - против кротости. <…> кто знает ичувствует Леонтьева, не может не согласиться, что в нем это, в сущности, «ницшеанство» было непосредственным, чудовищным аппетитом и что дай-ка ему волю и власть (с которыми бы Ницше ничего несделал ), он залил бы Европу огнями и кровью в чудовищном повороте политики». (13, с.530-531) А А.Ф. Лосев говорил обо всех троих: «…признавать Бога и в тоже время стремиться занять его место – значит проповедовать сатанизм. Ницше, Леонтьев и Розанов – проповедники сатанизма». (13, с.532) Для Лосева сверхчеловек Ницше однозначно равен антихристу, описанному Соловьевым («Краткая повесть об антихристе»).

Непосредственно касается темы данного реферата и сопоставление взглядов Ницше с философией Ф. М. Достоевского. «Утверждение о сходстве исканий Ницше и Достоевского не является новым, оно довольно часто встречалось в критической литературе». (8, с.104) Одним из первых на это сходство указал Лев Шестов в работе «Достоевский и Ницше (философия трагедии)». (Он же провел параллели между концепциями Ницше и Льва Толстого в работе «Добро в учении гр. Толстого и Нитше (философия и проповедь)». По его мнению, нравственный аристократизм Толстого, который он называет «добром», «только по форме отличается от нитшевского Ubermensch’а». (28, с.130)) И. И. Евлампиев отмечает, что «между взглядами Достоевского и Ницше больше общего, чем различного, конечно, если мы оцениваем не поверхностный уровень их мировоззрения, а его глубину. <…> Несмотря на то, что Достоевский, безусловно, признавал значение христианства как основы европейской культуры, а Ницше, столь же безусловно, отрицал его позитивную роль в истории Европы, оба они в своих исканиях пытались взять из христианства позитивные элементы и, в то же время, радикально порывали с важнейшими положениями христианской традиции, пришедшими в непримиримое противоречие с требованиями новой эпохи». (8, с.103-104) (Интересное сравнение двух мыслителей дает Стефан Цвейг: «Один только Достоевский обладает таким же ясновидением нервов <…> ; но в правдивости даже Достоевский уступает Ницше. Он может быть несправедлив, пристрастен в своем познании, тогда как Ницше даже в экстазе ни на шаг не отступит от справедливости». (27, с.338))

Многие мысли героя романа «Бесы» Кириллова удивительно совпадают с рассуждениями Ницше о сверхчеловеке: «Теперь человек еще не тот человек. Будет новый человек, счастливый и гордый. Кому будет все равно, жить или не жить, тот будет новый человек. Кто победит боль и страх, тот сам Бог будет. А тот Бог не будет». (8, с.117) И. И. Евлампиев указывает также, что «Ницше в своей жизни и своем творчестве предстает как типичный герой Достоевского. И если бы нужно было более конкретно указать, чью историю и чью судьбу в реальной жизни воплотил Ницше, то ответ был бы очевидным: это Кириллов». (8, с.108) При этом известно, что Ницше не только читал данный роман Достоевского, но и подробно конспектировал его фрагменты. Более того, он признавался в одном из писем: «Целиком и полностью верю вам, что именно в России можно «воспрянуть духом»; кое-какие русские книги, прежде всего Достоевского <…> я отношу к величайшим в моей жизни облегчениям». (18, с.154) Поэтому такие совпадения никоим образом не могут быть случайными. Подробнее об этом можно прочитать в статье данного исследователя «Достоевский и Ницше: на пути к новой метафизике человека».

В русской культуре есть еще одно имя, тесно связанное с воплощением философии Ницше, это Андрей Белый. В статье «Фридрих Ницше», вошедшей позже в книгу «Арабески», он дает глубокий анализ творчества мыслителя. Пишет он и о сверхчеловеке. « «Индивидуальность» - самый этот термин употребляет Ницше в символическом, а не в методологическом смысле. <…> Мы не знаем, был ли еще Ницше индивидуалистом в том смысле слова, который в него вложили мы». (1, с.185) «Будь он среди себе подобных, быть может, учение о сверхчеловеке заменил бы он учением о норме развития индивидуальностей: был бы универсалистом, а не индивидуалистом. <…> Есть личность Ницше. Есть учение Ницше о личности. Оно вытекает из его личности; оно – не теория. Сверхчеловек – это наименование. Есть ли наименование еще и личность? Если да, то в символическом смысле. Скорее имеем мы дело с грезящимся лозунгом, неосознанной и, однако, предощущаемой нормой развития <…>. Созидающая греза противопоставляется действительности, разлагающей личность. «Сверхчеловек для Ницше – более реальная греза, нежели реальные условия среды». (1, с.180-181)

«Хорошо известна банальная формула философии Ницше, - вернее: хорошо неизвестна», - говорил Андрей Белый. - «Отыскатьновое у самого Ницше не составит труда: еще и теперь Ницше – неисчерпаемый источник, хотя вся наша эпоха – почерпнутая из него, все еще черпает воду его живую… столь обильно и столь легко, что у нас возникает сомнение: черпая из Ницше, не черпаем ли мы… мимо Ницше? <…> С Ницше мы или он без нас? Нет, мы не с ним. Мы уже предали его путь: в хорошо известные закоулки свернули мы, гибельные для детей наших». (1, с.188-189, 191) Эти строки Белый написал в 1908 году, что бы написал он тридцать лет спустя?

Посмертная судьба Ницше (вместо заключения)

«За исключением Маркса, в истории человеческой мысли превратности судьбы учения Ницше не имеют себе равных; нам никогда не возместить несправедливость, выпавшую на его долю, - восклицал Альбер Камю.- Разумеется, в истории известны философские учения, которые были извращены и преданы. Но до Ницше и национал-социализма не было примера, чтобы мысль, целиком освященная благородством терзания единственной в своем роде души, была представлена миру парадом лжи и чудовищными грудами трупов в концлагерях. <…> не повторить ли отчаянный крик Ницше, обращенный к его эпохе: «Моя совесть и ваша совесть больше не одно и то же!» (10, с.176) И, действительно, «ницшеанство ближайших десятилетий, можно сказать, всей первой половины нашего века правильнее было бы назвать не ницшеанством собственно, а некимфёрстер-ницшеанством». (19, с.36) Еще Федор Степун писал о Ницше: «Его неправда и его правизна в том, что он может оставаться прав лишь до тех пор, пока он трагичен, одинок и непонятен. Всякая попытка популяризации – его уничтожает». (11, с.21)

«Философия Фридриха Ницше – это уникальный и всей жизнью осуществленный эксперимент саморазрушения «твари» в человеке для самосозидания в нем«творца», названного«сверхчеловеком» . (19, с.23) И вот теперь «…Ницше, оболганный, табуированный, пораженный в культурных правах, <…> будем надеяться, этому Ницше приходит конец». (19, с.43) Возможно, что и данный реферат хотя бы в малой степени будет способствовать восстановлению доброго имени Фридриха Ницше.

в истории философии - метафорический концепт, фиксирующий образ человека, преодолевшего самообусловленность собственной естественной природой и достигшего состояния качественно иного существа. В качестве легендарных и исторических персонажей, изоморфных (либо так характеризуемых) образу С., в рамках традиции выступали: 1) "герои" - фигуранты древнегреческих мифов; 2) обожествляемые харизматические лидеры античности; 3) персонажи мистических культов, ориентированных на стирание "граней" между человеком и богами; 4) Иисус Христос, апостолы и приобщенные святые (ср. - Павел: "Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною"); 5) культовые фигуры христианских ересей (праведник, вошедший в царство Божье, обозначался в текстах монтанитов - 2 в. - как С.); 6) идеал эпохи Возрождения - человек как "хозяин", "мастер" храма Природы; 7) личности-гении - герои творчества немецкого романтизма и философской классики (Гердер призывал устранить общественные условия, превращающие основную массу индивидов в "полулюдей", а одного из них - в С.); 8) "выдающиеся личности", способные, согласно марксизму, предвидеть осевой вектор истории и, содействуя его осуществлению, реализующие "освобождающий весь мир подвиг"; 9) в концепции футуризма - возвышающийся над взаимозаменяемыми "штифтиками" социальной машины носитель суперволи, свободный от биологической ограниченности и социально-нравственных ограничений ("футурист Мафарка" у Маринетти); 10) персонифицированная несущая конструкция учения Ницше, репрезентирующая идею, согласно которой, по оценке Фуко, "следует освободить жизнь в самом человеке, потому что человек сам является своего рода ее тюремщиком". Как умозрительный носитель поворотного философского дискурса термин "С." у Ницше был ориентирован на идеал радикального и многомерного освобождения человека посредством самотворения - овладения им его же пробужденными иррациональными силами. (В отличие от "Черта" у Достоевского, С. у Ницше не был дистанцирован автором от самого себя, выступая героем - носителем его личной жизнесоразмерной проблемы - "можно ли облагородить человечество?". Провозвестником С. в творчестве Ницше выступает Заратустра: "Смотрите, - заклинает он /Заратустра - А.Г., М.М., T.P./, - я учу вас о сверхчеловеке! Сверхчеловек - смысл земли".) Главными источниками идеи С. явились провозглашенные Ницше бунт против Бога, борьба против христианства. Не являясь попыткой теоретического отрицания Бога, вера в которого, согласно Ницше, "парализует", концепт С. был ориентирован на отказ от морали, обуздывающей подлинную природу человека, на переход последнего "по ту сторону добра и зла". По Ницше, "этот более ценный тип уже существовал нередко, но лишь как счастливая случайность, как исключение, - и никогда как нечто преднамеренное. Наоборот, его боялись более всего; до сих пор он внушал почти ужас, и из страха перед ним желали, взращивали и достигали человека противоположного типа: типа домашнего животного, стадного животного, больного животного - христианина". При этом важно подчеркнуть: в истории людей, согласно Ницше, не было ни одного С.: "Душное сердце и холодная голова - где они встречаются, там возникает ураган, который называют "избавителем". Поистине, были люди более великие и более высокие по рождению, чем те, кого народ называет избавителями, эти увлекающие все за собой ураганы! И еще от более великих, чем были все избавители, должны вы, братья мои, избавиться, если хотите вы найти путь к свободе! Никогда еще не было сверхчеловека! Нагими видел я обоих, самого большого и самого маленького человека. Еще слишком похожи они друг на друга. Поистине, даже самого великого из них находил я - слишком человеческим!" С. у Ницше не утрачивает собственных инстинктов и желаний, он контролирует их, будучи способным творить себя сам. Идея С. оказалась призывом к началу великой борьбы человека за человеческое в себе. Категорически отвергая прагматический, атеоретический и "окончательный" пафос атеизма, Ницше создает экзистенциальный по духу глобальный проект мировой истории. Его Заратустра говорит: "... человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его? Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека?.. Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью... В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель". Идея С. суть призыв к достижимому для самих людей, призыв к ним хотя бы частично преодолеть самих себя; идея С. провозглашает человеческие достоинства находящимися в перманентном изменении. Согласно Хайдеггеру, "Бог мертв - не атеистический тезис, а глубинный событийный опыт западной истории". (Ср. у Лукача - идея о "религиозном атеизме" Ницше.) Пафосный разрыв Ницше с носителями идеологии черни ("... кого более всего я ненавижу между теперешней сволочью? Сволочь социалистическую..."); провозглашаемая им (не расистская даже, а биологическая) аристократическая "антропологическая революция" - обусловили конституирование достаточно целостных реакционных общественно-политических программ переустройства человеческого существования, традиционно идентифицирующихся с идеей С. Отрицая религию как форму организации повседневного опыта первобытного человека (социальной базой христианства у Ницше выступали "подонки" античного мира); проповедуя преодоление страха смерти из гордости, ибо "жертвенность - удел слабых", - Ницше трактовал обретение подлинной свободы как высшего смысла бытия С. в качестве процедуры осуществления решительных волевых актов вне морали. Принципиальные иерархичность и имморализм переходного состояния социума по мере его трансформации в общество "сверхлюдей" неизбежно индоктринировали в массовое сознание европейцев начала 20 ст. идею позитивности тотальной организации всех форм жизнедеятельности индивидов. Перспективные реконструкции и новаторские интерпретации творчества Ницше, осуществленные во второй половине 20 в., расставили иные акценты и вскрыли новые смыслы в идее С. Элиминация Ницше какого-либо субъекта из структуры философского дискурса (ни человек, ни Бог, а человек на месте Бога - "еще менее того") была, в частности, истолкована Делезом как высокоэвристичное замещение этого субъекта "свободной, анонимной и номадической сингулярностью, пробегающей как по человеку, так и по растениям и животным, независимо от материи их индивидуальности и форм их личности". С. у Ницше в таком контексте не может означать ничего другого, кроме "высшего типа всего, что есть". По мысли Делеза, идея "С." отражает опору современного человека на принципиально новые внешние ему силы, оперативный механизм которой формируется посредством своеобычной Сверх-складки. О конституирозании последней "свидетельствуют изгибы, присущие цепочкам генетического кода, возможности кремния в компьютерах третьего поколения, а также контуры фразы в литературе модерна, когда языку "только и остается, что загнуться в вечной оглядке на себя". Тем самым, по мнению Делеза, силы человека взаимодействуют с "силой кремния, берущего реванш над углеродом, с силами генетических компонентов, берущих реванш над организмом, с силой аграмматикальностей, берущих реванш над означающим". В духе концепции Фуко человек тяготеет к тому, чтобы освободить в себе самом жизнь, труд и язык. С. в таком контексте оказывается "формальным соединением новых сил с силами внутри человека, ... формой, проистекающей из новых взаимоотношений сил". С. - это человек (по версии Фуко - А.Рембо), заряженный "даже животными (код, который может захватить фрагменты других кодов, как это происходит в новых схемах "боковой" или ретроградной эволюции), ... даже горными породами, или же неорганикой (где властвует кремний), ... бытием языка ("той бесформенной, немой, не наделенной значениями области, где язык может освободиться" даже от того, что он должен сказать). Таким образом, понятие "С." обретает в философии постмодернизма нетрадиционное звучание, последовательно раскрываясь новыми гранями своей семантики в следующих хронологически и содержательно сменяющих друг друга концептуальных контекстах: 1) В рассуждениях Батая понятие "С." фигурирует в плане семантического различения двух типов суверенности: "архаического" и "классического". Если суверенность архаического типа принципиально отвергает "осуществление власти" и в связи с этим имплицитно "подразумевает какую-то помощь", то суверенность классического типа, напротив, неразрывно связана с "суверенностью управления". Различение этих типов суверенности может быть приведено в соответствие с различением феноменов "мажорного" и "минорного", которые так же, как и типы суверенности, не образуют между собой жесткой оппозиции, но задают целый спектр игр "верха" и "низа", в контексте которых Батай, по оценке Деррида, осуществляет фундаментальную аналитику префикса "sur-" или "сверх-" ("сверхреальное", "С." и др.) - "во всех возможных... переворачиваниях с ног на голову" (Деррида). 2) Новый статус понятие "С." обретает в рамках парадигмы "смерти субъекта": традиционная для западного типа философствования тема С. начинает трактоваться как попытка усмотрения и фиксации границ возможного функционирования (пределов жизнеспособности) понятия "человек". По формулировке Фуко, "речь идет не о том, чтобы утверждать, что человек умер, но о том, чтобы отправляясь от темы - которая... с конца 19 века беспрестанно воспроизводится, - что человек умер (или что он скоро исчезнет, или что ему на смену придет сверхчеловек), - чтобы, отправляясь от этого, понять, каким образом, согласно каким правилам формировалось и функционировало понятие человека". 3) В контексте того фундаментального поворота, который осуществляется современным постмодернизмом в сторону формирования новой парадигмы, основанной на идее трансгрессии (подобно тому, как прежний, диалектический, стиль философствования был, по оценке Фуко, основан на идее противоречия), понятие "С." актуализируется в аспекте своей интенции к трансгрессии за пределы собственно человеческой природы - переходу к принципиально иным способам бытия человека, непрогнозируемым и радикально отличным как от наличных, так и от рационально дедуцируемых из них. В целом С. в традиции философии постмодернизма - это "нечто гораздо меньшее, чем исчезновение существующих людей, и нечто гораздо большее, чем изменение понятия: это пришествие новой формы, не Бога и не человека, и можно надеяться, что она не будет хуже двух предыдущих" (Делез). (См. также "Смерть субъекта", "Смерть Бога", Трансгрессия.)

Здравствуйте, Уважаемые Читатели. В сегодняшней статье речь пойдет о . Основной материал заметки был взят из статьи Л.Д. Троцкого «Кое-что о философии «Сверхчеловека»» .

Внимание! Чтобы быть в курсе последних обновлений, я рекомендую Вам Подписаться на мой Основной Ютуб-канал https://www.youtube.com/channel/UC78TufDQpkKUTgcrG8WqONQ , поскольку все новые материалы я делаю теперь в формате видеороликов . Также совсем недавно я открыл для Вас свой второй канал под названием « Мир Психологии », где публикуются краткие видеоматериалы на самые разные темы, освещаемые через призму психологии, психотерапии и клинической психиатрии.
Ознакомиться с моими услугами (ценами и правилами психологического онлайн-консультирования) Вы можете в статье « ».

Сразу передаю слово Льву Давидовичу, который местами дает весьма точный анализ главного философского произведения Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра » и раскрывает сущность философии «Сверхчеловека »:

«Некоторые соображения натолкнули нас на мысль посвятить несколько слов недавно умершему философу Фридриху Ницше, собственно тем сторонам его учения, которые касаются его общественных воззрений и суждений, симпатий и антипатий, социальной критики и социального идеала.
Философию Ницше многие объясняют складом его личности и его жизни . (И с этим, пожалуй, трудно не согласиться. Уважаемые Читатели, я напомню, что по складу характера Ницше являлся сенситивной шизоидной личностью ; Ю.Л.). Будучи человеком незаурядным, он не мог-де пассивно примириться с положением, в которое его поставила болезнь. (Ницше всю жизнь страдал ядерной формой параноидной шизофрении ; Ю.Л.). Вынужденная оторванность от общественной жизни должна была натолкнуть его на выработку такой теории, которая не только давала бы ему возможность жить при указанных условиях, но и осмысливала бы эту жизнь. Как следствие его болезни, явился культ страдания . «Вы желаете, насколько возможно, уничтожить страдание, а мы, кажется, мы хотим увеличить его, сделать его более сильным, чем оно было… Культ страдания, великого страдания — разве не знаете вы, что только этот культ вел до сих пор человека в высь». (Троцкий верно подметил страдальческую сущность творчества Ницше. Кстати, многие шизоидные личности в глубине своей души – это очень большие страдальцы , которые регулярно подвергают свою душу и тело, совершенно излишним, на мой взгляд, страданиям, без которых вполне можно было бы и обойтись; Ю.Л.).
«В этих словах, — говорит немецкий философ Алоиз Риль — слышится голос больного, который превратил страдания в воспитательное средство для воли». (На мой взгляд, очень верное замечание; Ю.Л.).
Но культ страдания есть только частность — и притом не весьма характерная — философской системы Ницше, частность, неосновательно выпячивавшаяся на передний план некоторыми критиками и истолкователями нашего философа. Социальной осью всей его философской системы (если бы только писания Ницше разрешено было оскорбить столь вульгарным в глазах их автора термином, как «система») является признание преимущественного права за некоторыми «избранными» пользоваться всеми благами жизни безданно-беспошлинно : эти счастливые избранники освобождаются не только от труда созидательного, но даже от «труда» господства. «Для вас вера и служение — такова участь, которую Заратустра предоставляет в своем идеальном обществе обыкновенным смертным, тем, которых слишком много». Над ними стоит каста распорядителей, стражей закона, защитников порядка, воинов. На вершине их находится король, «как высший образ воина, судии и охранителя закона». По отношению к «сверхчеловекам» всё это – элементы служебные: они берут на себя «грубую работу господства», служа для передачи массе рабов «воли законодателей». Наконец, высшая каста есть каста «господ», «творцов ценностей», «законодателей», «сверхчеловеков» . Она дает направление деятельности всего социального организма. Она будет играть у людей на земле ту же роль, какую бог, по христианской вере, играет во вселенной. (Т.е. каста «сверхлюдей» – это каста т.н. «проповедников», которые учат людей жизни; Ю.Л.).
Таким образом, даже «труд» властвования возлагается не на самых высших, но лишь на высших из низших. Что же касается «избранных», «сверхчеловеков», то они, освобожденные от всяких социальных и моральных обязательств, ведут жизнь, полную приключений, веселья и смеха . «С того момента, как я живу, — говорит Ницше, — я хочу чтобы жизнь лилась через край и была настолько расточительна, настолько тропична во мне и вне меня, насколько это лишь возможно». (Совершенно верно. В своей философии «Сверхчеловека» Ницше продвигал и эти идеи, ошибочно полагая, что в современном обществе легко можно прожить (с «весельем и смехом»), совершенно НЕ считаясь с его законами . Разумеется, это НЕ так. Однако и критиковать великого философа за его взгляды я бы не стал – следует понимать, что к таким (заведомо ошибочным) выводам Ницше подтолкнуло его заболевание; Ю.Л.).

Выше говорится о культе страдания. Подразумевается страдание физическое (НЕ только физическое, но и психическое, о чем было сказано в предыдущих статьях о его творчестве (в частности, высказывание Ницше о том, что работа неизбежно должна быть сопряжена со стрессом). Более подробно о симптоматике его психического заболевания, которое и привело великого философа к сильнейшим страданиям, Вы можете прочесть в статье «Болезнь Ницше »; Ю.Л.), от которого часто не может избавить «сверхчеловека» никакая преданность «рабов». Что же касается страданий, связанных с общественным неукладом, то от них «сверхчеловек» должен быть, разумеется, вполне свободен . Если для «сверхчеловека» (да и то лишь для сверхчеловека в процессе становления) еще остается какой-нибудь обязательный труд, так это труд самоусовершенствования, заключающийся в тщательном вытравливании всего, что напоминает собой «сострадание ». «Сверхчеловек», поддавшийся чувству сострадания, жалости, участия, совершает падение. (Действительно, Ницше продвигал и эти, совершенно утопические, и, с точки зрения клинической психиатрии, чисто шизоидные (я бы даже сказал, шизофренические) по своей сути, идеи об отсутствии сострадания к ближнему и заботы о нем . Но простим великому философу его абсурдные взгляды, ведь возникли они под воздействием такого психического заболевания, как шизофрения. Уважаемые Читатели, будем помнить, что такие больные НЕ ведают сострадания к своим ближним и попросту НЕ могут о них Позаботиться. Более того, сами они, как малые дети, часто нуждаются в регулярном уходе за собой и обслуживании в быту. Хотя здесь Троцкий, с моей точки зрения, понимает немецкого философа всё-таки несколько узко. На мой взгляд, творчество Ницше призывает не только к самосовершенствованию личности, но и к самосовершенствованию себя в своей ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ сфере , просто для Ницше данной сферой являлась философия, которую в чисто практическом смысле, как говорится, «и на хлеб-то НЕ намажешь». Однако профессионалы, регулярно самосовершенствующиеся в других сферах деятельности, безусловно, приносят обществу Огромную Пользу; Ю.Л.). По старой «таблице ценностей» сострадание есть добродетель; Ницше считает его высшим искушением и самой ужасной опасностью. «Последний грех» Заратустры, самое страшное из всех бедствий, которые он должен претерпеть, есть сострадание. Если он смягчится над несчастным, если он тронется видом горя, то судьба его решена: он побежден, имя его должно быть вычеркнуто из подушных списков касты «господ». «Повсюду, – говорит Заратустра, – звучит голос тех, которые проповедуют смерть, и земля полна таких, которым необходимо проповедовать смерть – или «вечную жизнь», – прибавляет он с голым цинизмом, – это для меня все равно, только бы они поскорее убирались».

Раньше чем приступить к построению своего положительного идеала, Ницше должен был подвергнуть критике господствующие ныне общественные — государственные, правовые, и особливо моральные — нормы. Он нашел нужным «переоценить все ценности» . Какой, по-видимому, безграничный радикализм, какая потрясающая смелость мысли! «Никто до него, — говорит Риль, — не рассматривал еще ценности нравственности, никто не посягал на критику нравственных принципов». Мнение Риля не стоит особняком, что не мешает ему, впрочем, быть совершенно неосновательным. Человечество неоднократно ощущало надобность в коренной ревизии своего морального багажа, и многие мыслители совершали эту работу с большим радикализмом, с большей глубиной, чем Ницше. Если в системе последнего что-нибудь оригинально, то не самый факт «переоценки», а скорее уж исходная точка ее: стремления, потребности, желания «сверхчеловека» с лежащей в основе их «волей к власти» — таков критерий для оценки прошлого, настоящего, будущего. Но и это — оригинальность сомнительного свойства. (Совершенно верно. В предыдущей статье об , я, равно как и Троцкий, вполне обоснованно подвергаю сомнению истинность позиций немецкого философа относительно его взглядов о «переоценке всех ценностей» и «неосознаваемого мотива «воли к власти»; Ю.Л.). Сам Ницше говорит, что при исследовании господствовавших и господствующих моралей он натолкнулся на два основных течения: мораль господ и мораль рабов .
«Мораль господ» и является основой для поведения «сверхчеловека» . Этот двойственный характер морали действительно проходит красной нитью через всю историю человечества, — и не Ницше открыл его. «Для вас вера и служение», — говорит, как мы уже слышали, Заратустра, обращаясь к тем, которых слишком много. Самая высшая каста есть каста «господ», «творцов ценностей». Для господ, и только для них одних, создана мораль сверхчеловека. (На мой взгляд, если убрать достаточно нелепые и субъективные взгляды Ницше относительно большинства моральных ценностей, то по сути своей – он прав – в наивысшую касту должны входить лишь те, кто что-либо СОЗДАЕТ, кто занимается Профессиональным ТВОРЧЕСТВОМ в выбранной им сфере деятельности, кто ценой огромного кропотливого методичного каждодневного труда Открывает в ней то НОВОЕ, с помощью которого человечество и Движется ВПЕРЕД . Большинство же людей (а НЕ «сверхчеловеков») НИКОГДА НИЧЕГО НОВОГО НЕ СОЗДАВАЛИ И НЕ СОЗДАДУТ. Более того, они даже НЕ стремятся этого сделать. Фактически, на мой взгляд, именно они и являются главными тормозами для более быстрого качественного и количественного развития нашего общества. Эдакие творческие тунеядцы, стопорящие общественный прогресс; Ю.Л.).
Как это ново, не правда ли! Даже наши помещицы времен крепостного права, на что уж мало знавшие, и те знали, что существуют люди белой и черной кости, — и что требуется от первых, то строго порицается во вторых. Так, им было доподлинно известно, говоря словами гениального сатирика Салтыкова-Щедрина, «что дворянину не полагалось приличным заниматься торговлею, промыслами, сморкаться без помощи платка и т.п. и не полагалось неприличным поставить на карту целую деревню и променять девку Аришку на борзого щенка; что крестьянину полагалось неприличным брить бороду, пить чай и ходить в сапогах и не полагалось неприличным пропонтировать сотню верст пешком с письмом от Матрены Ивановны к Авдотье Васильевне, в котором Матрена Ивановна усерднейше поздравляет свою приятельницу с днем ангела и извещает, что она, слава богу, здорова».

«Его мысли, — соглашается даже один из некритических критиков Ницше, — если снять с них их парадоксальную или высокопоэтическую форму, в которую они облекались под его пером, очень часто гораздо менее новы, чем это кажется с первого взгляда». (На мой взгляд, дело НЕ в том, насколько Новы или Стары чьи-либо взгляды или системы, а в том, насколько они Соответствуют Истине . В конечном итоге, именно Истина, а НЕ новизна определяет Полезность того или иного Открытия. Ведь что-то новое вполне может быть не только Бесполезно, но и Опасно, поскольку может вносить путаницу и искажать Истинное положение дел; Ю.Л.).

Но если философия Ницше и не столь уж оригинальна, как это может показаться сразу, но все же настолько своеобразна, что для объяснения ее приходится будто бы обратиться исключительно к сложной индивидуальности ее автора, то чем объяснить, что в самое непродолжительное время она приобрела такое количество адептов ; чем объяснить, что «идеи Ницше для многих, — по выражению А. Риля, — сделались символом веры»? Объяснить это можно лишь тем, что почва, на которой выросла философия Ницше, не является чем-то исключительным . Существуют обширные группы людей, поставленных условиями общественного характера в такое положение, которому, как нельзя лучше, соответствует философия Ницше. (Верно. Фактически, в таком положении находился и весь советский народ, но, вследствие умело промытых мозгов и внедрения туда лозунгов по типу «свобода, дружба, равенство и братство», люди даже НЕ задумывались о том, в каком аховом положении они находятся, ведь советская партия лишила их самого главного – умения Свободно и Самостоятельно Мыслить СВОЕЙ Головой, выбирать СВОИ Цели и СВОЙ Путь , а не слепо, тупо и совершенно бездумно копировать чужие взгляды и, как стадо послушных баранов, радостно прыгать на очередную бойню, куда на протяжении 70 лет их исправно водило высшее советское руководство, ловко прикрывая истинные мотивы своей деятельности (неуемную жажду власти) умело составленными лозунгами о «близком счастье и светлом будущем». Да, Уважаемые Читатели, как Вы уже догадались, я НЕ слишком люблю Советский Союз; Ю.Л.).

В нашей литературе уже несколько раз сравнивали Горького с Ницше . Сразу может показаться странным такое сопоставление, что общего между певцом самых униженных и оскорбленных, последних из последнейших, — и апостолом «сверхчеловека»? Есть между ними, конечно, громадная разница, но сходства между ними гораздо больше, чем это может показаться с первого взгляда.
Герои Горького, по замыслу и, отчасти, по изображению их автора, вовсе не униженные и оскорбленные, не последние из последнейших, — они тоже своего рода «сверхчеловеки». Многие из них — даже большинство — очутились в своем положении вовсе не потому, что они пали побежденными в ожесточенной общественной борьбе, которая раз навсегда вышибла их из колеи, нет, они сами не могли примириться с узостью современной общественной организации, с ее правом, моралью и пр. и «ушли» из общества. Так говорит Горький. Оставляем всецело на его ответственности такое объяснение: мы остаемся на этот счет при особом мнении.
Как идеолог известной общественной группы, Горький не мог рассуждать иначе. Всякий индивид, связанный материальными или идеологическими узами с известной группой, не может считать членов своей группы совокупностью каких-то отбросов. Он должен найти какой-нибудь смысл в существовании своей группы . Основным общественным слоям нетрудно найти такой смысл, опираясь даже на самый поверхностный анализ современного общества со свойственной ему системой производства, необходимыми участниками которого являются эти основные слои. Таковы буржуазия, пролетариат, «умственные рабочие».
Не то с группой, певцом и апологетом которой является Горький. Живя вне общества, хотя и на его территории и на счет его, она ищет оправдания своему существованию в сознании своего превосходства над членами организованного общества. Оказывается, что рамки этого общества слишком узки для ее членов, одаренных от природы исключительными, чуть-чуть не «сверхчеловеческими» особенностями. Тут мы имеем дело с таким же протестом против норм современного общества, какой выходил из-под пера Ницше. (С литературными трудами Максима Горького я пока НЕ знаком, но, судя по тому, Что пишет о нем Троцкий, почитать произведения его произведения Однозначно стоит. В конце концов, свободно мыслящих людей в советском обществе было не так уж и много; Ю.Л.).
Мимоходом заметим еще одну черту, общую названным писателям: это — уважение, которое оба они питают к «сильным людям» . Горький прощает человеку всякий поступок отрицательного (даже для него, для Горького) характера, если он вызван рвущейся наружу силою. Он рисует эти поступки с такой любовью и так красиво, что даже читатель, стоящий на совершенно другой точке зрения, готов увлечься и залюбоваться «силою»… Таков старик Гордеев и некоторые другие герои Горького. (На мой взгляд, внутренняя сила человека, его духовный стержень достойны уважения лишь в том случае, когда направлены на благо Самому Себе, Своим Близким и Обществу в целом . В противном случае они должны быть порицаемы и осуждаемы всеми здравомыслящими людьми и обществом в целом, т.к. в этом случае мы неизбежно столкнемся с жестоким и коварным автократом и тираном, который за счет своей силы, дорвался до власти с единственной целью – вершить запланированный им беспредел. Такими вождями, на мой взгляд, являются, как минимум, Сталин и Гитлер. Что касается современных политиков, писать о них даже НЕ хочется. Хотя и здесь, на мой взгляд, прослеживается всё та же аналогия; Ю.Л.).

Не лишне, однако, отметить, что и некоторые чисто буржуазные идеологи уже не раз развивали идеи, во многих чертах приближающиеся к идеям Ницше. Возьмем одного из самых популярных буржуазных мыслителей, английского оракула Герберта Спенсера. Мы встречаем у него то же презрительное отношение к массе, что и у Ницше , хотя и не доведенное до такой страстности, как у последнего; такое же, как у Ницше, восхваление борьбы, как орудия прогресса; тот же протест против помощи погибающим, которые падают, якобы, по собственной вине . (Кстати, это действительно так. Падаем мы исключительно вследствие собственной неподготовленности . Но эти падения и ошибки обязательно следует использовать для своего развития – после них нам жизненно необходимо научиться Каждый Раз Подниматься с колен и в следующий раз Поступать Уже По-Другому. Что же касается протеста против помощи погибающим, то Спенсер выступал за естественный отбор и полагал, что выжить должны Только Сильнейшие. Эдакая животно-звериная позиция, которая, на мой взгляд, в нашем современном цивилизованном обществе совершенно недопустима . Что касается меня, то по данному вопросу (о помощи ближнему) я придерживаюсь точки зрения Михаила Литвака: «Помогай только если тебя об этом попросили, и только после того, как ты сделал свои дела », разумеется, речь о самых обыкновенных бытовых ситуациях , которые возникают в жизни Психически Здоровых людей, и которые НИКАК НЕ связаны с какими-либо экстремальными обстоятельствами, психическими заболеваниями или риском для жизни ; Ю.Л.). «Вместо того, чтобы поддерживать — вещает буржуазный энциклопедист — основной закон добровольной (!!) кооперации, состоящий в том, что каждая выгода должна быть куплена человеком на деньги, добытые им путем производительного труда, они (понятно кто – они; Л.Т.) стремятся сделать многие выгоды доступными всем, независимо от усилий, потраченных на их приобретение: даровые библиотеки, даровые музеи и т.п. должны быть устраиваемы на общественный счет и сделаны доступными каждому, независимо от его заслуг; таким образом, сбережения более достойных должны быть отобраны сборщиками налогов и сделаны средством доставления известных удобств менее достойным, которые ничего не сберегают». (Полностью согласен с английским философом, который справедливо Исключает равномерное распределение материальных благ между людьми, изначально заложенное в идее социализма . Каждый должен получать лишь то, что заслуживает; Ю.Л.).
Вспомним тут же полемику Н.К. Михайловского против требования Спенсера, чтобы никто не становился между нищетой, пороком и их естественными последствиями, — сопоставим это требование со знакомыми нам уже речами Заратустры: «…земля полна таких, которым необходимо проповедовать смерть»: не поддерживать их нужно, а толкать, чтобы они скорее падали, — это величественно». (На мой взгляд, Ницше абсолютно прав: если бы кому-то удалось вовремя толкнуть Адольфа Гитлера, столкнуть его с пьедестала почета – то вполне вероятно, что сотням миллионов людей так и НЕ довелось бы пережить все ужасы Второй Мировой Войны. Адольф Гитлер в данном случае оказался чистейшей воды «проповедником смерти»; Ю.Л.).

Но здесь и оканчивается сходство — и то весьма условное — между Спенсером и Ницше; Спенсер вовсе не хочет отнять у буржуазии «труд» господства, а вместе с тем высшим типом у него не является человек неприкрытого инстинкта. Буржуазия, как класс, и капиталистический строй, как исторически-определенная система производственных отношений — это два явления, не мыслимые одно без другого, и Спенсер, как идейный представитель буржуазии, не мог протестовать против буржуазных норм. Если он протестует против помощи слабым, то именно потому, что боится нашествия этих слабых на столь любезный его сердцу общественный порядок , а вместе с тем и на его мирный кабинет, столь хорошо охраняемый этим самым порядком. (Я НЕ думаю, что Спенсер чего-либо боялся или опасался, просто он, в отличие от Ницше, на мой взгляд, выступал за более здравую систему взаимоотношений в обществе , нежели немецкий философ. Система Спенсера НЕ предполагала каких-либо чересчур резких или радикальных изменений, при проведении которых нужно было бы обязательно что-нибудь сломать. И здесь он, на мой взгляд, абсолютно прав – ведь «ломать – НЕ строить». – Сломать-то легко, а вот построить – и долго, и трудно. И наглядным примером тому служит Советский Союз, вожди которого прежнюю власть уничтожили очень быстро, однако практически за 70 лет правления им так и НЕ удалось создать что-либо путное (разумеется, кроме стада послушных и безмозглых баранов, многие из которых даже за 20 с лишним лет демократии до сих пор так и НЕ научились жить Собственной Свободной Жизнью и Думать Своей Головой ; Ю.Л.).
Не то у Ницше. Он протестует против всех норм общества , окружающего его. Ему противно все добродетельное, все филистерское (презрительное название человека с узкими взглядами, преданного рутине; самодовольный мещанин, невежественный обыватель, отличающийся лицемерным, ханжеским поведением). Для него средний буржуа — точно такой же низший тип, как и любой пролетарий. Да это и естественно. Средний буржуа — существо чувствительное. Он сосет медленно, по системе и с прочувствованными сентенциями (краткими нравоучительными изречениями, афоризмами), моральными поучениями, сентиментальными декламациями на тему о священной миссии труда. Какой-нибудь буржуазный «сверхчеловек» действует совершенно иначе: он хватает, ловит, грабит, рвет с кровью, с мясом и приговаривает: «комментарии излишни». Интересно было бы провести соответственную аналогию между систематическим эксплуататором крепостного крестьянства, средневековым сеньором, — и «сверхчеловеком» феодального общества, возвестившим : «Грабить — не позор, грабят лучшие люди». Это ли не «сверхчеловечно»! (И все-таки я НЕ соглашусь с Троцким. Несмотря на то, что в своих философских взглядах на Мораль, Ницше явно перегибает всякую палку здравого смысла, однако немецкий философ напрямую выступает ЗА РАЗВИТИЕ Человечества . Именно поэтому для него так противен буржуазный филистер, который, НЕ создавая НИЧЕГО НОВОГО (да и НЕ стремясь это делать) , преспокойно жирует и почивает на лаврах, НЕ принося обществу НИКАКОЙ пользы. На мой взгляд, Ницше пишет именно об этом; Ю.Л.).

Относясь отрицательно к «здоровой» буржуазии, Ницше встречает и к себе отрицательное отношение с ее стороны. Мы, например, знаем, как отнесся к Ницше один из представителей уравновешенной буржуазной середины, Макс Нордау: «Для систематизации гадости и человеческих отбросов, возвеличенных при помощи чернил, красок и звука парнасцами (название, присвоенное группе французских поэтов, начавших во второй половине XIX в. реакцию против романтизма) и эстетиками, — говорит Нордау, — для синтеза преступления, нечистот и болезни, превознесенных представителями демонизма и декадентства (упадка, культурного регресса), для создания культа свободного и цельного человека, нужен был теоретик, и такую теорию, или выдающую себя за таковую, провозгласил впервые Ницше ». (На мой взгляд, Нордау явно утрирует , – если на счет парнасцев с его взглядами еще можно согласиться (романтизмом творчество Ницше уж точно НЕ пахнет), то, что касается демонизма и декадентства – здесь он, на мой взгляд, все-таки НЕ прав, и к творчеству Ницше это НИКАК НЕ применимо. Хотя, разумеется, и само творчество великого философа, а точнее, Его Субъективная и Многозначная Интерпретация, иногда напрямую способствуют порождению именно Таких взглядов на его теории; Ю.Л.). Не лучше относится Нордау и к последователям Ницше: по его словам «мудрое изречение о том, что нет ничего истинного и все позволено, раздавшееся из уст нравственно (и не только нравственно; Ю.Л.) помешанного ученого, встретило громкий отклик у всех, кто, в силу морального недочета, питает в себе органическую ненависть к общественным устоям. В особенности торжествует, ввиду великого открытия, умственный пролетариат больших городов». (А здесь, пожалуй, с Нордау вполне можно согласиться – вследствие личностной неполноценности и невротизации характера, такие люди вполне могут питать острую ненависть к уже сложившимся и устоявшимся годами принятым в нашем обществе социальным нормам . Поэтому, на мой взгляд, НЕ Мораль здесь надо Рушить, а, наоборот, заниматься Активной Творческой Созидательной Деятельностью и Самосовершенствованием, идеи которого явно просматриваются в трудах великого философа . Потому что, на мой взгляд, Мораль Творчеству уж точно НЕ помеха!; Ю.Л.).

Жизнь всякого благородного, — учит Ницше, — есть неразрывная цепь полных опасности приключений; он ищет не счастья, но возбуждения игрой. (Поэтому психологически правильно воспитывать в себе не только Благородство, но и Благоразумность , которая позволит благородному человеку избежать необдуманного риска; Ю.Л.). Находясь в состоянии неустойчивого общественного равновесия, будучи сегодня на вершине житейского благополучия, а завтра рискуя попасть на скамью подсудимых, эта злокачественная накипь буржуазного общества должна была найти для себя гораздо более подходящей проповедь Ницше о жизни, полной приключений, чем мещанскую проповедь умеренности и аккуратности.

По Ницше, человечество возвысится до «сверхчеловека», когда оно откажется от современной иерархии ценностей и, прежде всего, от христианско-демократического идеала. Буржуазное общество — номинально, по крайней мере, — держится демократических принципов. Ницше же, как мы видели, делит мораль на господскую и рабскую. О демократии он говорит со словесной пеной у рта. Он полон ненависти к помешанному на равенстве демократу , который стремится сделать человека отвратительным, презренным стадным животным. (Не припомню, чтобы Ницше где-то столь явно высказывался против демократии и вкладывал в нее ТАКОЙ смысл. Пересказывая взгляды великого философа, Троцкий, на мой взгляд, либо заблуждается, либо намеренно лжет, т.к. подменяет смысл понятия «демократ» – последний НЕ выступает за общее равенство. Он выступает за то, что Все Равны перед буквой Закона, и что у всех есть Равные ВОЗМОЖНОСТИ. Подчеркну – ВОЗМОЖНОСТИ для достижения Успеха. Но Успех у каждого будет РАЗНЫЙ (в зависимости от приложенных каждым усилий). Тогда как социализм, вне зависимости от Возможностей (причем НЕ равных, а РАЗНЫХ (у рабочего пролетариата – одни, у господствующего партийного класса – другие)), занимался активной пропагандой лозунгов, главной мыслью которых был РАВНЫЙ УСПЕХ: «От каждого по ВОЗМОЖНОСТЯМ, каждому – по ПОТРЕБНОСТЯМ» — т.е. «неважно, КАК ты работаешь (хорошо или плохо), всё равно ты будешь получать ровно столько же, сколько и ВСЕ (и работающие Лучше Тебя, и работающие Хуже Тебя ». Непонятно только, какой же тогда смысл трудиться Лучше, если, сколько бы ты ни работал, все равно получишь, как ВСЕ?! Откуда же тогда взяться мотиву к продуктивной созидательной деятельности и собственному развитию? В том-то и дело, что НЕОТКУДА – ведь советская система УБИЛА его на корню; Ю.Л.).
Плохо пришлось бы «сверхчеловеку», если бы рабы прониклись его моралью, если бы общество нашло слишком унизительной для себя медленную созидательную работу . (Наоборот, если бы они прониклись идеей «сверхчеловека», то начали бы активно развиваться в профессиональной сфере, и, как следствие, скорость их созидательной работы со временем значительно бы возросла ; Ю.Л.). Вот почему Ницше сам говорит со столь свойственным ему открытым цинизмом, в одном частном письме, относительно своего учения, что обнародование его «представляет, по всей вероятности, опаснейший риск, какой только бывает», — не по отношению к тому, кто на это отваживается, но по отношению к тем, которым он об этом говорит. «Моим утешением, — прибавляет он, — является то, что не существует ушей для моих великих новостей». Следствием указанной опасности и является двойственный характер морали. Для всего человечества не только нет необходимости следовать «морали господ», которая создана для господ и только для них одних, — но, наоборот: от всех обыкновенных людей, несверхчеловеков, требуется, чтобы они «сомкнутыми рядами делали общее дело», находясь в послушании у тех, которые рождены для высшей жизни (наоборот, от «несверхчеловеков» требуется, чтобы они стали «сверхлюдьми» — т.е. научились думать Своей головой и Заниматься Творчеством, развитием Профессиональных навыков и Самосовершенствованием ; Ю.Л.); от них требуется, чтобы они находили счастье в добросовестном исполнении тех обязанностей, которые налагаются на них существованием общества, увенчанного незначительным числом «сверхчеловеков». Требование, чтобы низшие «касты» находили нравственное удовлетворение в служении высшим, — тоже, как видите, не особенно ново. (Все-таки и здесь Троцкий, на мой взгляд, здорово искажает учение Ницше; Ю.Л.).

Хотя Ницше и требует, чтобы всякий раньше, чем быть зачисленным в ряды избранных, ответил на вопрос: «из тех ли он, которые имеют право уйти от ига», но так как для решения этого вопроса он не дал и не мог дать никакого объективного критерия, то утвердительный или отрицательный ответ есть дело доброй воли и хищнических талантов каждого. (Всё дело в том, что объективных критериев здесь, на мой взгляд, и быть НЕ может – ведь «уход от ига» и ощущение Себя ВНУТРЕННЕ Свободным – это СУБЪЕКТИВНЫЙ Оценочный Критерий , и для Каждого Человека он будет РАЗНЫМ . Ведь каждый вкладывает в это ощущение РАЗНЫЙ СМЫСЛ и СУБЪЕКТИВНЫЕ (Лично Его) Оценочные Рамки ; Ю.Л.).
Философская система Ницше, как уже не раз указывалось, между прочим, и самим Ницше, содержит немало противоречий. Вот несколько примеров: Ницше хотя и относится отрицательно к современной морали, но это касается главным образом тех сторон ее (как сострадание, милосердие и пр.), которые нормируют — правда, лишь формально — отношение к тем, «которых слишком много». Что же касается «сверхчеловеков» в их взаимных отношениях, то они вовсе не освобождаются от моральных обязательств. Когда Ницше говорит об этих отношениях, он не боится употреблять такие слова, как добро и зло и даже почтительность и благодарность. (Оказывается, с философскими взглядами «товарища» Ницше всё не так уж и плохо. Даже товарищ Троцкий в своей статье (написанной явно с целью политической пропаганды советской системы) это Признает; Ю.Л.).
«Переоценивая все ценности», этот революционер в сфере морали относится очень почтительно к традициям привилегированных классов и гордится тем, что происходит — и то под большим сомнением — от графской фамилии Nietzky!
Неудивительно, что под знамя ницшеанства могут стать, по-видимому, совершенно противоположные общественные элементы. Какой-нибудь авантюрист, «не помнящий родства», может совершенно игнорировать ницшеанское почтение к аристократическим традициям. Он берет у Ницше только то, что соответствует его общественной позиции. (Но ведь из творчества ЛЮБОГО автора Каждый его Читатель может взять и берет лишь то, что ХОЧЕТ Взять и Использовать в своей дальнейшей жизни, но берет он лишь то, что МОЖЕТ взять в силу развития своего интеллекта, характера, личностных особенностей, да и психики в целом . Так стоит ли обвинять Ницше в том, что, начитавшись его произведений, Адольф Гитлер, придя к власти, задался целью завоевать весь мир? Не думаю; Ю.Л.). Девиз: «нет ничего истинного, все позволено » как нельзя больше пригоден для его обихода. (Для ЕГО Обихода – ДА, но НЕ для философии Ницше ; Ю.Л.).
Но рядом с этой группой, которая является всецело продуктом буржуазного общества, мы встречаем среди поклонников Ницше представителей совершенно другой исторической формации, людей с длинной генеалогией. Мы не говорим о тех, которые, подобно графу в романе Штратца, променяли свои рыцарские добродетели на биржевые акции. Эти люди не принадлежат уже больше своему сословию. Деклассированные, они так же мало обращают внимания на «благородные традиции», как и всякий плебей (население Древнего Рима, первоначально не пользовавшееся политическими правами в отличие от патрициев). Мы говорим о тех, которые еще цепко держатся за обломки того, что когда-то ставило их на вершину общественной лестницы. Выбитые из общественной колеи, они имеют особенное основание быть недовольными современным социальным укладом, его демократическими течениями, его правом, его моралью.

Вполне согласно с Ницше, знаменитый итальянский поэт, аристократ по рождению и убеждениям, д’Аннунцио, находит необходимым переоценить все ценности, и это будет произведено: «Новый римский цезарь, природой предназначенный к господству, придет уничтожить или переместить все ценности, которые слишком долго были признаваемы различными доктринами. Он будет способен построить и перебросить в будущее тот идеальный мост, по которому привилегированные породы смогут, наконец, перейти пропасть, теперь еще отделяющую их, по-видимому, от вожделенного господства». Этим новым римским цезарем будет аристократ, «красивый, сильный, жестокий, страстный». Это звероподобное существо мало чем отличается от «сверхчеловека» Ницше. «Хищный зверь-аристократ», по изображению Ницше, дает ценность человеку и каждой вещи: что ему полезно или вредно, то хорошо или дурно само по себе. (В данном случае с критикой Троцкого я полностью согласен, поскольку в своих умозаключениях и взглядах на жизнь, которые полностью соответствуют философскому мировоззрению Субъективного Идеалиста, от Истины Ницше, безусловно, Далек ; Ю.Л.).

Пора закончить, тем более, что работа наша и так затянулась превыше всяких ожиданий. Мы, конечно, не претендовали на исчерпывающую критику причудливых творений Фридриха Ницше, этого философа в поэзии и поэта в философии, — да это и невозможно сделать в рамках газетного фельетона. Мы хотели лишь в общих чертах обрисовать ту социальную почву, которая оказалась способной породить ницшеанство — не как философскую систему, заключенную в известном числе томов и во многом объяснимую чисто индивидуальными чертами ее творца, — но как общественное течение, привлекающее особенное внимание тем, что это — течение сегодняшнего дня. Такое сведение ницшеанства с литературно-философских высот к чисто земным основам социальных отношений представляется нам тем более необходимым, что чисто идеологическое отношение к ницшеанству, обусловливаемое субъективными моментами симпатии или антипатии к моральным или иным тезам Ницше, не доводит до добра (согласен со Львом Давидовичем – слепое и бездумное применение идей Ницше (особенно касательно морали) до добра точно НЕ доведет ; Ю.Л.), чему свежим примером в нашей журналистике служит г. Андреевич периодически подвергающийся истерическим припадкам на страницах «Жизни».

Не может, конечно, составлять большого труда — разыскать в многотомном собрании сочинений Ницше несколько страниц, которые, будучи вырваны из контекста, могут послужить для иллюстрации какого угодно предвзятого положения , особенно при соответственном истолковании, в котором, к слову сказать, весьма нуждаются сочинения Ницше, более темные, чем глубокие. (И снова в точку. На мой взгляд, Троцкий абсолютно верно пишет и о цитатах, вырванных из общего контекста (возможно, с целью пропаганды нацизма использованы они были и Адольфом Гитлером в своих речах-выступлениях перед массовой аудиторией) и о творчество, говоря о котором с уверенностью можно отметить, что пока пол-литра не примешь – полумрак НЕ рассеется. Тем более, что анализ и интерпретация его творчества затруднительны еще и потому, что философские взгляды великого философа зачастую напрочь лишены какого-либо логического содержания, что выражается в полной утрате причинно-следственных связей, о чем я уже неоднократно упоминал в предыдущих статьях; Ю.Л.). Так поступили, например, западно-европейские анархисты, поторопившиеся причислить Ницше к «своим» и потерпевшие за это жестокое разочарование: философ «господской морали» оттолкнул их со всей грубостью, на какую только был способен. Мы, как уже, надеемся, ясно читателю, не находим плодотворным такое, чисто словесное, текстуальное отношение к сочинениям недавно умершего немецкого парадоксалиста, афоризмы которого, часто противоречащие друг другу, допускают обыкновенно десятки толкований. (Что верно, то верно; Ю.Л.). Единственный путь к правильному изъяснению и освещению ницшеанской философии, это — анализ общественной почвы, породившей этот сложный социальный продукт. (Интересная точка зрения Льва Давидовича на философию сверхчеловека у Ницше . Возможно, это действительно Так; Ю.Л.).
Настоящая работа и представляет посильный анализ такого рода. Почва оказалась гнилой, злокачественной, зараженной. Отсюда мораль: пусть нас сколько угодно приглашают окунуться с полным доверием в ницшеанство, широкой грудью вдохнуть из творений Ницше свободный воздух гордого индивидуализма, — мы не последуем этим призывам и, не пугаясь дешевых упреков в односторонности и узости, скептически возразим вместе с евангельским Нафанаилом: «Из Назарета может ли быть что доброе?». (Данный абзац невольно напомнил мне выступления наших политиков : «бла-бла-бла» и НИ О ЧЕМ . «Мы хорошие, они – плохие». А доказательства? «Да какие здесь нужны доказательства?! Разве и так неясно, что мы – хорошие, а они – плохие?!»:); Ю.Л.).

Уважаемые Читатели, а сейчас я предлагаю Вашему внимание комментарии к данной статье, взятые из блога одного из пользователей на старом сайте Михаила Литвака:

Vertigo : Типичный пример того, как философию Ницше использовали в политических целях . (Абсолютно верно. Точнее, пожалуй, и не скажешь. Ведь и в Советском Союзе был класс «рабов» (т.н. «рабочего пролетариата») и класс «господ» — правящей элиты. Однако последними активно пропагандировались идеи свободы, равенства и братства. Действительно, «Зачем «унижать» рабочий класс, обзывая их рабами?! Лучше мы назовем этих дураков «элитой», а сами преспокойно будем ими управлять, пожиная плоды их деятельности и почивая на лаврах». «Блестящая» идеология. Нечего сказать; Ю.Л.). Интересно, понял ли сам Троцкий, что сверхчеловека быть не может? И что все призывы Ницше — это выращивание в человеке воли? (На мой взгляд, не только воли, но и умения преодолевать жизненные трудности, менять свои взгляды, принципы и жизненные стереотипы, развивать мышление, активно заниматься творчеством, саморазвитием и личностным ростом, а также стремиться к самосовершенствованию в профессиональной деятельности; Ю.Л.).

_ЕМ : Понимал, конечно. Статья по ссылке – это, фактически, некролог «от врага», написана где-то между 1900 и 1902-ым. На самом деле статья неплохо показывает социальную базу ницшеанства и довольно-таки актуальна и по сей день… Из знакомых в реале большинство любителей Ницше – это люди «свободной профессии», разводящие имеющих деньги на очередное «креативное» дело:). Большинство из них о Троцком знает только то, что это большевистский мегазлыдень. Даже науч. сотрудники, которые недалеко ушли от представителей свободных профессий и точно так же имитируют деятельность, на Ницше смотрят без энтузиазма. Удивительно, что ситуация практически не изменилась за 100 с лишним лет:).

Vertigo : По моему мнению, Ницше если делает разделение людей на достойных или нет, и приписывает им разные функции – то только для того, чтобы показать, что гипотетический «сверхчеловек» будет ДОСТОИН ничего не делать, даже властвовать, именно потому, что сможет стать «сверхчеловеком». А вся эта шушера, которая мнит себя мыслителями (представители свободных профессий и т.д.) мнит себя достойными. И Троцкий конкретно подводит людей, ничего не производящих и не дающих под определение приверженцев идеи. Он просто находит им место в классификации общества. И находит его с негативной окраской. Точно также он потом будет находить такое место себе и своим идеям.

_ЕМ Цитата: «И Троцкий конкретно подводит людей, ничего не производящих и не дающих под определение приверженцев идеи. Он просто находит им место в классификации общества. И находит его с негативной окраской»
Вот, кстати, да. Околотроцкисты затрахали с поисками сферических в вакууме идеальных трудящихся. К дилетантам, ловящим рыбу в мутной воде, они относятся плоховато.
Цитата: «Он просто находит им место в классификации общества. И находит его с негативной окраской. Точно также он потом будет находить такое место себе и своим идеям».
Так у Л.Д.Т. место нормальное: для одних инфернальный злыдень; для вторых — неудачник, который, тем не менее, кое-что сделал; для третьих – ихнее всё. Причем вторых и третьих прилично наберется. А Ницше — ну, философ, ну субъективный идеалист. (Совершенно верно. Философские взгляды Ницше – это взгляды субъективного идеалиста; Ю.Л.). Интерес его работы представляют только исторический да аналог худ. литературы. (Работы Ницше, безусловно, представляют интерес для тех, кто интересуется саморазвитием, философией, психологией и психотерапией, но читать, а тем более применять его взгляды на жизнь, во избежание неприятностей, необходимо с Умом; Ю.Л.).

На этом на сегодня всё. Вы читали статью о философии сверхчеловека у Ницше . Заключительную часть материала о творчестве великого философа Вы можете прочесть в заметке « ».

Кто из нас в юности не зачитывался знаменитым трудом величайшего немецкого философа Фридриха Ницше «Так говорит Заратустра», строя амбициозные планы и мечтая о покорении мира. Движение по жизненному пути вносило свои коррективы, и мечты о величии и славе отступали на второй план, уступая место более приземленным насущным вопросам. К тому же в нашу жизнь входили чувства и эмоции, и бесстрастный путь сверхчеловека уже не казался нам столь заманчивой перспективой. Является ли идея Ницше применимой в нашей жизни, или это утопия прославленного гения, к которой невозможно приблизиться простому смертному? Давайте попробуем разобраться.

Формирование образа сверхчеловека в истории развития общества

Кто же впервые выдвинул идею сверхчеловека? оказывается, она уходит своими корнями в далекое прошлое. В легендарном Золотом веке сверхлюди выступали посредниками в общении между богами и людьми, которые считали себя слабыми и недостойными прикоснуться к божеству.

Позже понятие сверхчеловека стало тесно связано с религией, и практически во всех вероисповеданиях присутствует подобная идея мессии, роль которого сводится к спасению людей и заступничеству перед Богом. В буддизме сверхчеловек даже заменяет идею Бога, потому что Будда - не бог, а сверхчеловек.

Образ сверхчеловека в те далекие времена не имел ничего общего с обычными людьми. Человек даже и помыслить не мог о том, что путем работы над собой может развить в себе сверхспособности, но с течением времени мы видим примеры наделения этими качествами реальных людей. Так, в античной истории сверхчеловеком воспринимался Александр Македонский, а позже Юлий Цезарь.

В эпоху Возрождения этот образ ассоциировался с государем, носителем абсолютной власти, описанным Н. Макиавелли, а у немецких романтиков сверхчеловек - это гений, неподвластный обычным человеческим законам.

В 19 веке для многих эталоном был Наполеон.

Приближение к сверхчеловеку Фридриха Ницше

В то время в европейской философии все больше проявляется призыв к изучению внутреннего мира человека, но истинный прорыв в этом направлении совершает Ницше, который бросает вызов человеку, признавая за ним способность превращения в сверхчеловека:

«Человек есть нечто, что должно быть преодолено. Что сделали вы, чтобы преодолеть человека?»

Если говорить кратко, идея сверхчеловека Ницше состоит в том, что человек, по его понятию, является мостом к сверхчеловеку, а преодолеть этот мост можно путем подавления в себе животного начала и движения к атмосфере свободы. По мнению Ницше, человек служит канатом, протянутым между животными и сверхчеловеком, и только в конце этого пути он может вернуть себе утраченный смысл.

Мнения об учении Ницше, равно как и о нем самом, весьма неоднозначны. В то время как одни считают его безусловным гением, другие воспринимают его как чудовище, зародившее философскую идеологию, оправдывавшую фашизм.

Перед тем как приступить к рассмотрению основных положений его теории, давайте познакомимся с жизнью этого неординарного человека, которая, безусловно, наложила свой отпечаток на его убеждения и помыслы.

Факты биографии

Фридрих Ницше родился 18 октября 1844 года в семье пастора, и его детство прошло в маленьком городке неподалеку от Лейпцига. Когда мальчику было всего пять лет, вследствие психической болезни ушел из жизни его отец, а спустя год и младший брат. Ницше очень тяжело переживал смерть отца и до конца своей жизни пронес эти трагические воспоминания.

С детства он обладал болезненным восприятием и остро переживал ошибки, поэтому стремился к саморазвитию и внутренней дисциплине. Остро ощущая недостаток внутреннего спокойствия, он поучал сестру: «Когда умеешь владеть собой, то начинаешь владеть всем миром».

Ницше был спокойным, мягким и сострадательным человеком, но с трудом находил взаимопонимание с окружающими, которые, однако, не могли не признавать выдающихся способностей юного гения.

По окончании Пфортской школы, которая была одной из лучших в Германии в 19 веке, Фридрих поступил в Боннский университет для изучения богословия и классической филологии. Однако после первого семестра прекратил посещать свои богословские классы и написал глубоко религиозной сестре, что потерял веру. Он сосредоточился на изучении филологии под руководством профессора Фридриха Вильгельма Ричля, за которым последовал в 1965 году в В 1869 году Ницше принял предложение Университета Базеля в Швейцарии о поступлении на должность профессора классической филологии.

Во времена франко-прусской войны в 1870-1871 гг. Ницше в качестве санитара присоединился к прусской армии, где заразился дизентерией и дифтеритом. Это усугубило состояние его слабого здоровья - Ницше с детства страдал мучительными головными болями, проблемами с желудком, а во время учебы в Лейпцигском университете (по некоторым данным) заразился сифилисом при посещении борделя.

В 1879 году проблемы со здоровьем достигли такой критической точки, что он был вынужден отказаться от своей должности в Базельском университете.

Годы после Базеля

Следующее десятилетие Ницше провел в путешествиях по миру в попытках найти климат, который мог бы облегчить симптомы его болезни. Источниками дохода в тот период была пенсия от университета и помощь друзей. Иногда он приезжал в Наумбург, чтобы навестить мать и сестру Элизабет, с которой у Ницше случались частые конфликты по поводу ее мужа, имевшего нацистские и антисемитские взгляды.

В 1889 году Ницше подвергся психическому расстройству во время пребывания в Турине, Италия. Говорят, что пусковым моментом этого расстройство явилось его случайное присутствие при избиении лошади. Друзья отвезли Ницше в Базель в психиатрическую клинику, но его психическое состояние быстро ухудшалось. По инициативе матери он был переведен в больницу в Йене, а через год его привезли домой в Наумбург, где мать заботилась о нем до своей смерти в 1897 году. После смерти матери эти заботы легли на его сестру Элизабет, которая после смерти Ницше получила в наследство его неопубликованные работы. Именно ее издания сыграли ключевую роль в более позднем отождествлении работ Ницше с нацистской идеологией. Дальнейшее исследование работ Ницше отвергает существование какой-либо связи его идей и их интерпретации нацистами.

После того как в конце 1890-х годов он перенес удар, Ницше не смог ходить и говорить. В 1900 году он заболел пневмонией и умер после перенесенного инсульта. По мнению многих биографов и историков, изучавших жизнь великого философа, проблемы со здоровьем Ницше, включая психическое заболевание и раннюю смерть, были вызваны третичным сифилисом, но были и другие причины, такие как маниакальная депрессия, деменция и другие. Кроме того, в последние годы своей жизни он практически ослеп.

в мир философии

Как ни странно, но годы мучительных страданий, связанных с плохим состоянием здоровья, совпали с его самыми плодотворными годами, ознаменовавшимися написанием множества трудов по темам искусства, филологии, истории, культуры, науки и философии. Именно в это время появляется идея сверхчеловека в философии Ницше.

Он знал цену жизни, ведь будучи неизлечимо больным и живя в постоянных страданиях от физической боли, все равно утверждал, что «жизнь есть благо». Он старался впитать каждый миг этой жизни, повторяя фразу, которую каждый из нас неоднократно произносил в своей жизни: «Что нас не убивает - делает нас сильнее».

Путем нечеловеческих усилий, превозмогая мучительную, нестерпимую боль, он писал свои нетленные труды, в которых черпает вдохновение уже не одно поколение. Как и его любимый образ (Заратустра), он «поднялся на высочайшие горы, чтобы посмеяться над всякой трагедией сцены и жизни. Да, этот смех был сквозь слезы страданий и боли…

Самый известный и обсуждаемый труд великого ученого: идея сверхчеловека Фридриха Ницше

С чего же все начиналось? Со смерти Бога... Это означало, что становившееся все более мирским и научным общество не могло больше находить смысл в христианстве, как в прежнее время. Куда же мог обратиться человек в поисках утраченного смысла, потеряв возможность обратиться к Богу? У Ницше был свой сценарий развития событий.

Сверхчеловек - это цель, которую нужно достичь, чтобы возвратить человеку утраченный смысл. Само слово «сверхчеловек» Ницше заимствовал из «Фауста» Гете, но вложил в него абсолютно другой, свой смысл. Каков же был путь возникновения этого нового образа?

У Ницше прослеживаются 2 концепции развития событий: одна из них основана на биологической теории Дарвина о постоянном развитии эволюционного процесса, ведущего к появлению нового биологического вида, и, таким образом, считала создание сверхчеловека следующим пунктом развития. Но в связи с чрезвычайно долгим путем данного процесса, стремительный в своих порывах Ницше не мог так долго ждать, и в его работе предстает иная концепция, согласно которой человек представляется как нечто окончательное, а сверхчеловек выступает совершеннейшим человеческим типом.

По пути к сверхчеловеку необходимо пройти несколько стадий развития человеческого духа:

1. Состояние верблюда (состояние рабства - «ты должен», оказывающее давление на человека.
2. Состояние льва (сбрасывание оков рабства и создание «новых ценностей». Этот этап служит началом эволюции человека в сверхчеловека.
3. Состояние ребенка (период творчества)

Каков же он - венец творения, сверхчеловек?

Согласно идее сверхчеловека Ницше, им может и должен стать любой независимо от национальности и социального положения. Прежде всего это человек, управляющий своей судьбой, стоящий над понятием добра из зла и самостоятельно избирающий для себя моральные правила. Ему присущи духовное творчество, полная концентрация, воля к власти, сверхиндивидуализм. Это человек свободный, независимый, сильный, не нуждающийся в сострадании и свободный от сострадания к другим.

Цель жизни сверхчеловека - поиск истины и преодоление себя. Он освобождается от морали, религии и авторитетов.

На первый план в философии Ницше выходит воля. Сущностью жизни является воля к власти, вносящая смысл и порядок в хаос мироздания.

Ницше называют великим ниспровергателем морали и нигилистом, а его идеи о необходимости построения морали сильных людей взамен христианской религии, построенной на принципе сострадания, связывают с идеологией фашизма.

Философии Ницше и нацистская идеология

Последователи связи философии Ницше и фашизма приводят его слова о прекрасном белокуром звере, который может отправиться, куда пожелает, в поисках добычи и стремления к победе, а также призывы Ницше к установлению «нового порядка» с «властелином народа» во главе. Однако при изучении работ величайшего философа можно заметить, что его позиции и позиции Третьего Рейха во многом диаметрально противоположны.

Зачастую фразы, вырванные из контекста, получают иной смысл, абсолютно далекий от первоначального - в отношении трудов Ницше это особенно проявляется, когда многие приводимые цитаты из его работ берут только то, что лежит на поверхности и не отражают глубокий смысл его учений.

Ницше открыто заявлял, что не поддерживает немецкий национализм и антисемитизм, о чем свидетельствует его конфликт с сестрой после заключения ею брака с человеком, разделявшим эти взгляды.

Но как мог пройти кровавый диктатор Третьего рейха мимо такой идеи, когда она так… подходила к его болезненному восприятию своей роли в истории мира? Он считал себя тем самым сверхчеловеком, появление которого предсказывал Ницше.

Существует информация, что в день рождения Гитлера Ницше сделал запись в своем дневнике: «Я могу точно предсказать свою судьбу. Когда-нибудь мое имя будет тесно связано и станет ассоциироваться с воспоминанием о чем-то ужасном и чудовищном».

К сожалению, мрачное предзнаменование великого философа осуществилось.

А было ли место состраданию в идее сверхчеловека в философии Фридриха Ницше?

Вопрос отнюдь не праздный. Да, идеал сверхчеловека отрицает эту добродетель, но лишь в плане выражения слабости бесхарактерного, пассивного существа. Ницше не отрицает самого чувства сострадания как способности чувствовать страдания других людей. Заратустра говорит:

Пусть будет твое сострадание угадыванием: чтобы ты знал наперед, хочет ли твой друг сострадания.

Дело в том, что сострадание и жалость не всегда и не на каждого могут оказывать доброе и благотворное влияние - кого-то они могут оскорбить. Если рассматривать «дарящую добродетель» Ницше, то объектом служит не собственное «я», не эгоистичное сострадание, а стремление одарить другого. Таким образом, сострадание должно быть альтруистичным, а не в рамках того, чтобы занести данное деяние в список своих добрых дел.

Заключение

Каковы же основополагающие принципы идеи сверхчеловека Ницше, которые мы узнаем после прочтения работы «Так говорит Заратустра»? Как ни странно, ответить на этот вопрос однозначно сложно - каждый выносит что-то для себя, принимая одно и отрицая другое.

В своем произведении великий философ порицает общество маленьких, серых и покорных людей, видя в них большую опасность, и выступает против обесценивания человеческой личности, ее индивидуальности и неповторимости.

Главная идея сверхчеловека Ницше - идея возвышения человека.

Он заставляет нас размышлять, и его нетленный труд будет всегда волновать человека, пребывающего в поиске смысла жизни. А может ли служить идея сверхчеловека Ницше для обретения счастья? Вряд ли… Оглядываясь на исполненный боли жизненный путь этого талантливого человека и его чудовищное одиночество, поглощавшее его изнутри, мы не можем сказать, что сформулированные им идеи сделали его счастливым.