Герои Шолохова - люди простые, но незаурядные, а Григорий не только храбр до отчаяния, честен и совестлив, но и по-настоящему талантлив, и не только “карьера” героя это доказывает (хорунжий из простых казаков во главе дивизии - свидетельство немалых способностей, хотя у красных в годы Гражданской войны подобные случаи были нередки). Подтверждает это и его жизненный крах, поскольку Григорий слишком глубок и сложен для требуемого временем однозначного выбора.

Шолохов, как и его главный герой, не благоволит к интеллигентам. Среди основных сюжетных персонажей интеллигент (в широком смысле) всего один - Евгений Листницкий, и он мыслится отрицательным, хотя верен своим убеждениям, честно и храбро воюет, женится на вдове погибшего товарища. Соблазнение Аксиньи Григорием опоэтизировано автором, а когда то же самое делает офицер-помещик, это расценивается как низкий поступок, и Шолохов не без удовольствия описывает, как Григорий избивает кнутом молодого барина. После измены жены Евгений застрелился “от неудовольствия”, по словам балагура Прохора Зыкова, и Григорий равнодушно говорит о нем и его умершем от тифа отце (от которого ничего плохого не видел), что “об этих горевать некому” (кн. 4, ч. 8, гл. VII). Самоубийство Евгения непонятно простым людям. Сами они во время войны прощают неверных жен: Петро - блудную Дарью, как только она приехала к нему на фронт, Степан Астахов по возвращении из плена - Аксинью (и потом, когда возобновилась ее связь с Григорием, ведет себя по отношению к ней великодушно). Наталья согласна жить с мужем, даже если он ей неверен, но уже не хочет от него детей, что становится причиной ее смерти. После этого чувство вины мучает Дарью, проговорившуюся о возобновлении связи Григория с Аксиньей.

Персонажи значительно меняются за время показанных событий. Григорий из здорового молодого парня превращается в пожившего, преждевременно поседевшего, с больным сердцем мужчину. Стареют на глазах и умирают Пантелей Прокофьич и Ильинична. Совершенно постаревшего деда Гришаку, в котором нельзя всерьез видеть врага, убивает непримиримый Михаил Кошевой. Дуняшка из девочки становится упрямой девушкой, продолжающей любить Михаила, убившего ее брата, вопреки материнскому запрету, а затем замужней бабой с заботами хозяйки, изрядно охладевающей к Михаилу, особенно когда тот перестал заниматься хозяйством. Все изменения, происходящие с персонажами (самые большие - с тем же Михаилом), художественно мотивированы. Исключение одно - Прохор Зыков, сначала просто паренье “ласковыми телячьими глазами” (кн. 1, ч. 3, гл. II), который от вахмистра сносит удар плетью по лицу (Григорий же грозит убить вахмистра, если тот посмеет так вести себя и с ним), потом верный друг и ординарец Григория, приобретающий некоторые черты комической фигуры, наконец, весельчак и балагур, склонный к многословию, но сохраняющий и серьезное амплуа верного друга.

Как ни жестоки казаки в конкретных обстоятельствах, подчеркивается их человечность, порой скрытая за внешней суровостью и грубостью. В сцене свадьбы Григория и Натальи дед-баклановец рассказывает о том, как он во время Русско-турецкой войны взял в плен вражеского офицера: “Хотел срубить, а посля раздумал. Человек ить...” (кн. 1, ч. 1, гл. XXIII). После объявления о войне 1914 г. некий казачий голос говорит о возможных “усмире-ньях”: “Будя! Пушай вольных нанимают. Полиция пущай, а нам, кубыть, и совестно” (кн. 1, ч. 3, гл. IV). Петро Мелехов заявляет, что охотников расстреливать подтелковцев “нету и не будет!”, а Христоня после перебранки Григория с идущим на виселицу Подтелковым уводит от места массовой казни “взбесившегося” друга со словами: “Господи божа, что делается с людьми!..” (кн. 2, ч. 5, гл. XXX). Во время восстания хуторяне не дают Антипу, сыну Авдеича Бреха, убить Михаила Кошевого, который, как тот считает, его отца “смерти предал”: “В отца жизню не вдунешь, а человека загубишь...” (кн. 3, ч. 6, гл. XXVII). Григорий ненавидит вдову Петра Дарью за то, что та стреляла в Ивана Алексеевича (которого добил тот же Антип). На фоне массовых жестокостей эти и другие примеры проявлений человечности в грубых и суровых людях свидетельствуют о том хорошем, что заложено в них от природы и что противостоит вражде, разжигаемой людьми, которые считают себя причастными к истории.

Персонажи Шолохова - люди своей среды с присущими ей психологией и видением окружающего. Конь для казака обладает такой же внешней индивидуальностью, как человек, поэтому Зыков в “отступе” узнает привязанного к забору коня: “А ить это кума Андрюшки конь! Стал быть, наши хуторные тут...” (кн. 4, ч. 7, гл. XXVII). Ho Пантелей Прокофьич, когда утопил кобылу, “перечислив в уме пропавшие покупки, стоимость кобылы, саней и хомутов, яростно выругался” (кн. 2, ч. 5, гл. XIV), придя в отчаяние лишь от убытков. А для его сына телок, которого ввела в комнату Дуняшка, не более чем ходячее мясо: «“К масленой блины с каймаком будем исть!” - весело крикнул Петро, пихая телка ногой» (кн. 2, ч. 5, гл. XIII). Кошевой, уже ведущий “беспощадную войну... с казачьей сытостью, с казачьим вероломством, со всем тем нерушимым и косным укладом жизни, который столетиями покоился под крышами осанистых куреней”, - все же человек своей среды. “Испокон веков велось так, что служивый, въезжающий в хутор, должен быть нарядным. И Мишка, еще не освободившийся от казачьих традиций, даже будучи в Красной армии, собирался свято соблюсти старинный обычай” (кн. 3, ч. 6, гл. LXV). В приверженности старинным обычаям и традициям трудно меняться даже самому решительному стороннику социально-политических преобразований. Показывая это, Шолохов подчеркивает трагический характер происходящей ломки для тех, кому она вовсе не нужна.

Интеллектуальная неразвитость персонажей компенсируется в романе их способностью горячо переживать, глубоко чувствовать. Подробно описано угнетенное состояние Григория после того, как он, новобранец, попав на войну, убил человека. Писатель передает его ощущения, мгновенные впечатления, когда он впервые ранен: “Он ощутил во рту горячий рассол крови и понял, что падает, - откуда-то сбоку, кружась, стремительно неслась на него одетая жнивьем земля” (кн. 1, ч. 3, гл. XIII). Развернутые внутренние монологи таких героев были бы неуместны, но внезапные порывы иногда красноречивее потока сознания. Очень сурово прощается Григорий с Аксиньей перед уходом на службу, подозревая, что ее дочь - не от него. Ho однажды, когда Аксинья была на кухне, “вынул дочь из люльки и, сменяя мокрую пеленку, почувствовал острое щиплющее волнение. Воровато нагнулся, пожал зубами красный оттопыренный палец на ноге”. О брошенной им Наталье, пытавшейся покончить с собой, он спрашивает, “с особенным вниманием выковыривая из конской гривы обо-превший репей” (кн. 1, ч. 2, гл. XXI). Здесь выражено и смущение, и чувство вины, и опасение за жизнь все-таки не чужого человека, и желание выглядеть при этом более или менее равнодушным.

Глубокие внутренние переживания героев “Тихого Дона” могут иметь и отчетливое внешнее выражение. Приехав с фронта к Аксинье, изменившей ему с Листницким, Григорий, который предвкушал ее радость, когда он “развернет перед ней узорчатую ткань”, “поборов подступившее сухое рыдание... разорвал платок на мелкие части, сунул под крыльцо”. К обычной человеческой обиде примешивается чувство социальной униженности. “Жалкий подарок! Григорию ли соперничать в подарках с сыном богатейшего в верховьях Дона помещика?” Позволив Аксинье выплакаться, он быстро засыпает. В романе отмечено, что сапоги с него она стаскивает “белыми, отвыкшими от работы руками” (обязанности горничной, кухня, домашние дела - это с точки зрения хлебопашцев не работа). Она не знает, что Григорий скажет и что сделает наутро. “Аксинья раздетая вышла на крыльцо и под холодным пронизывающим ветром, под похоронный вой сиверки простояла на крыльце, обняв мокрый столб, не меняя положения до рассвета” (кн. 1, ч. 3, гл. XXIV). Глубоко несчастная с юных лет женщина, изменившая тому, кого продолжает горячо любить, буквально нечувствительна ко всему, когда не знает, останется ли он с ней.

Даже психологически гораздо менее сложный, чем Григорий, старший его брат показан человеком, способным к неожиданным сильным переживаниям. Выполняя просьбу матери Натальи, вдовы расстрелянного Мирона Григорьевича, тайком откопать и привезти для нормального погребения тело мужа, Петро Мелехов “прислушивался к каждому звуку и клял в душе свою поездку, Лукиничну и даже покойного свата”. Он называет “кабаном” откопанного тяжелого покойника. Ho во время прощания поначалу крепившегося деда Гришаки с сыном “спазма волчьей хваткой взяла Петра за глотку. Он потихоньку вышел на баз, к причаленному у крыльца коню” (кн. 3, ч. 6, гл. XXIII).

Шолохов передает и подсознание персонажей, не раз рассказывая, что тому или иному из них снилось.

Однажды в библиотеке мне на глаза чисто случайно попалась статья на литературную тему. Она -о Шолохове, точнее -против Шолохова, а конкретнее -против «Тихого Дона» в школьном изучении.
Главный аргумент «против» — наличие в романе многих жестоких сцен с особыми натуралистическими подробностями. И хотя прошёл уже срок давности со дня выхода статьи, задела она меня за «душу живу», решила — таки написать отклик в защиту писателя и его героев.

Есть книги, которые прочно врезаются в память, производят сильное впечатление. Для меня — это книги М.Шолохова.

Чем покоряет меня, как читателя, Шолохов — писатель? Прежде всего мощной силой изобразительности. Художественное слово писателя обладает какой -то особой магией, которая сразу овладевает воображением,задевает «душу живу», будит мысль.

Когда художественная книга и просвещает, и очищает душу,и делает человека лучше? Когда задевает эмоциональное состояние души читателя. Для меня главным в книгах писателя и является это не выразимое словами эстетическое чувство, которое и просвещает, и очищает, и делает лучше.
До Шолохова я имела смутное представление о казачестве. А он дал возможность заглянуть в эту душу, оценить тот «тихий свет», который в ней горит,понять её скорби и полюбить её. Шолохов, как человек и писатель,покоряет и тем, что он в качестве главного героя избрал простое трудовое крестьянство, исторический опыт которого очень значителен,интересен,сложен и поучителен для нас, живущих уже в другую эпоху, как напоминание о том, что и сегодня крестьянство — это один из основных трудовых классов. На нем, как на устоях, стот вся Россия.
«История души человеческой …едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа…» Лермонтовское утверждение.

Для меня тем и дорог Шолохов — писатель,что он прежде всего видит душу, а через нее — уже события.
Живу я в деревне и хотя глубоких нравственных корней традиционной деревенской культуры, я,может быть, и не знаю, но, прочитав «Тихий Дон», скажу однозначно: некоторые народные «корни», так возмутившие автора статьи,живучи оказались на века. Таков уж, наверное, склад народного характера. Он по-прежнему любитель «крепкого словца»,встречаются и сегодня семейные «треугольники» и разрешаются они далеко не «дипломатически»,а так, что «ажник перья летят». И «на грудь»любитель принять. Но, как гласит народная мудрость: «В семье — не без урода». Главное ведь в другом — деревенский труженик по — прежнему остается верен земле,он — трудяга от зари и до заката. А крестьянка — и «коня на скаку…»,и в «горящую… войдет».

Теперь о жестокости… И тут хочется оговориться. Не напрягая воображения,зримо сколько ее, жестокости,видим с экранов, читаем со страниц газет мы сегодня. И с такими подробностями…

В книгах Шолохова действительно много насилия,кровавых сцен. Мир казачества, показанный автором, иногда поражает нас своей жестокостью и дикостью, порой примитивностью и грубостью. Можно возмутиться»неотесанностью»Григория Мелехова, его «фатерой»,»кубыть»,»антилерией»,»дисклокацией».
Но такова была суровая правда жизни. Не рисует Шолохов «розовых»картин, не обманывает читателя, всегда остается верный правде. Как никто из писателей,обладая способностью вторгаться в сферу наших чувств, он убеждает в истине слов, написанных им же:»Книга моя не принадлежит к тому разряду книг, которые читают после обеда и единственная задача которых состоит в способствовании мирному пищеварению».

Я не отношу себя к большинству тех, кто читает «поверх текста» и о книгах узнаю не только от учителя, а пытаюсь иметь и собственное мнение. Идет война.Да какая! Брат — против брата. Сын — против отца. Пять лет казак в седле, пять лет в окопах…Ему бы «ходить по мягкой пахотной борозде плугатарем, посвистывать на быков,слушать журавлиный голубой трубный клич… и неотрывно пить винный запах поднятого плугом земли.

А взамен этого — разрубленные лезвиями дорог хлеба… одна лишь черная смерть вставала во весь рост, пугала и понуждала по — животному оберегаться».

Как не зачерстветь душе казака, как не обнажиться низменным чувствам. И интеллект казака порой до уровня примитивности, потому как «университеты» свои заканчивал не в стенах учебного заведения, а в военных походах, в хозяйстве, в поле, в вечном труде.

И насчет натурализма у меня есть своё мнение. Конечно же, сразу вспопоминается дикая по своей жестокости сцена коллективного изнасилования казаками Франи (тут, конечно, все завистит оттого, куда занесет читательское воображение; у меня до скрежета сжимаются зубы от негодования).

Но считаю, что и тут писатель не может заслужить упрёк по той причине, что он не переступил границы между правдивым реализмом и вульгарным, жестоким натурализмом.

Писатель просто изобразил страсть «одичавших» казаков в её последовательном развитии, но это никак не порок казачества в целом…

Соглашусь,много отрицательного в казаке, но сердцевина -то здорова, и сколько разумного, вечного сконцентрировано в ней. Даже в этой сцене,потому что смысловая нагрузка эпизода все же писателем переносится на «историю души».Помните? Один против ватаги казаков Григорий бросился на защиту девушки — совершенно чужого ему человека.

Вот потому так прочно и врезаются в память шолоховские герои, что они являются носителями здоровых начал — разума, опыта, труженичества,правдоискательства, нравственной чистоты.
А главное,- писатель увидел человечность простого человека. Я помню свое первое знакомство с Шолоховым — писателем. Оно началось задолго до «выпускного» — с рассказа «Жеребенок». Плакала, по — детски всхлипывая от слез.

И вот я на пороге «зрелости», перечитываю заново. Эмоциональное состояние души то же.
Столкнулись две стихии — война и мир. Появилось на свет живое существо, родился жеребёнок. Но первым чувством, изведанным им на земле, было чувство ужаса от шрапнельного взрыва, воющего гула. Радость рождения, всепобеждающая сила жизни — и насильственное уничтожение ее. Вот оно, притиворечие, о котором невольно задумываешься.

Просто, образно,ярко, сжато звучит рассказ писателя, но в этой сжатости столько жизни, столько напряжения и правды. Рассказываемое чувствуешь — перед глазами стоит. Кажется, слышишь над водой этот призывной крик жеребёнка, «до холодного ужаса похожий на крик ребёнка, звонкий и оттченный, как жало шашки».
Кажется, видишь, как тянет Трофим жеребёнка, взяв «под на холодавший живот». Близок берег. Близка развязка. И вот уже учащеннее бьется пульс у читателя. Спазмы перехватывают дыхание, слезы наворачиваются на глаза.
Вот последнее чудовищное усилие — и ноги Трофима уже скребут землю. И вдруг… Раздался одинокий выстрел — с правого берега.Глубоко символична концовка рассказа.

Равнодушные, натренированные движения офицера — убийцы — на одном берегу. И сраженный пулей в двух шагах от спасенного жеребенка чудесной души человек. «Жесткие, посиневшие губы, пять лет не целовавшие детей, и в смерти улыбались».

Читаешь это сегодня и видишь не только наше прошлое. В памяти невольно возникает мысль о холодном, бездушном равнодушии тех, кто и сегодня взрывает метро, школы,убивает ни в чем не повинных детей, и тех, кто, жертвуя собой, вступает в борьбу за жизнь.

Великий писатель — гуманист… Он человечность ставил во главу. О разумном, вечном советуют нам и герои М.Шолохова.
Вот дед Гришака, побывавший в турецкой кампании,вспоминает, как взял в бою турецкого офицера живьем: «Хотел срубить, а посля раздумал. Человек ить…»
Вот Григорий во весь опор летит спасать от смерти Кошевого:»Выручить…Кровь легла промеж нас, но ить не чужие же мы?!»

Вот дед Гаврила(«Чужая кровь»), поборов ненависть к врагу,раненому красноармейцу, жалеет его, а потом полюбит, как родного сына: «Хучь и чужая в тебе кровь, а душой за тебя болишь, как за родного».
Вот Валет отпускает пленного:»Беги, немец! У меня к тебе злобы нету. Стрелять я не буду. За что я тебя буду убивать?» (как некогда к прощению и жалости призывал главнокомандующий руской армии Кутузов после победы над французами).

Признать в другом человека — значит,самому стать им. Пожалеть врага…А ведь в этом — глубокий смысл. Любовь к врагу,отказ от мщения — это высшая степень смирения перед Богом, «ибо он повелевает солнцу своему восходить над злыми и добрыми и посылать дождь на праведных и неправедных».
Ведь отчего «расчеловечивается»душа человека, разрушается человек? От неразличения добра и зла, от ненависти. И только любовь,доброта, человечность созидательны. Поэтому, убеждают нас герои М.Шолохова,в жизни нет ничего важнее, как учиться побеждать в себе дух зла и жить в любви и согласии.
Герои Шолохова… Они такие многоликие, многоголосые,то сдержанные то стихийные, с достоинствами и недостатками. Но именно с ними, простыми людьми труда, писатель связывает самые сложные, великие,вечные истины.

Одна из них — связь поколений, преемственность, уважение к жизненному опыту и мудрости «отцов», чувство «сыновства» и «отцовства». Абсолютная, вечная истина,от решения которой зависит ход общественного развития и отступление от неё грозит нравственной одичалостью.
«Мелеховский двор — на самом краю хутора…» — так начинается роман «Тихий Дон». Не с исторических событий, с истории рода Мелеховых, с рассказа о том, как, умирая, несчастная турчанка оставляет сына.
А вот его финал: «Что ж, вот и сбылось то немногое, о чём бессонными ночами мечтал, Григорий. Он стоят у ворот родного дома, держал на руках сына…»Своебразное обрамление. И это символично.Григорий вернусся в стены родного куреня, к оставленной им родной земле. И он держит на руках сына — будущего продолжателя рода и преемника мелеховских качеств.

Конечно, Мишатка, став взрослым, будет уже жить в другой эпохе. Многое в укладе жизни его будет иным. Но хочется верить, что своих народных корней он не забудет.
Существует и такая святая истина — отчий дом.»Родительский дом — начало начал и в жизни моей надёжный причал…» Крепкий тыл. Отчий дом — что малая церковь,где закладываются основы жизни.
Вопреки всему выстоял мелеховский дом. Он потерял многое и многих, но устоял, потому что был возведён не на песке, а на «камне веры» в традиции православного уклада жизни, потому что в нём уважительно относились к жизненному опыту и мудрости «отцов», хранили традиции народной нравственности.

Дуняша остается единственной из рода Мелеховых хранительницей семейно — бытовых традиций. И хотя свою будущую семью она создает не по воле родителей (как было принято традиционно), а на основе личного выбора, но родительское благословение считает обязательным. С трудом, но все же добивается и от мужа — атеиста церковного освящения их брака.
Это она, Дуняша, любя своего мужа, тем не менее предупреждает брата о грозящей ему опасности, а затем, в отсутствие Григория, воспитывает его детей.Именно в семейных, кровных узах сила мелеховского дома. Выжить в то грозное лихолетье могла только крепкая семья.

А вот другой эпизод,наводящий на глубокие раздумья о вечном «…Вот и отпели донские соловьи дорогим моим сердцу Давыдову и Нагульнову, отшептала им поспевающая пшеница,отзвенела по камням безымянная речка, текущая откуда -то с верховьев Гремячего буерака…Вот и все!»

Трогательные, бередящие душу слова писателя по дорогим его сердцу героям. Полюбившимся и читателю. Однако, хочется остановиться, оглянуться, подумать и ужаснуться от этого короткого писательского:»Вот и все!…» Почему — то вспоминается горьковское: «А был ли мальчик?» или лермонтовское «Зачем я жил?…для какой цели родился?»
«…Вот и все!..»Как итог жизни. А ведь народная мудрость гласит,что человек за свою жизнь, должен дом построить, дерево посадить и сына воспитать.Даже «всякая мелкая пташка — и та гнездо вьет,потомство выводит…» и «животное всякое, и дерево, и земля пору знают,когда им надо обсеменяться…»
Основой основ и для человека является семья. С чём мы связываем надежды на своё бессмертие? — С семьей и будущими детьми.

В чем главный смысл жизни человека?- В том,чтобы, овладев нужным людям делом,
передать секреты его потомкам, как это делает кузнец Шалый.Не имея собственных детей, Шалый обучает своему ремеслу «сиротков».

Сколько мудрости в его словах: «Тем и горжусь я,что хучь и помру, а наследников моему умению не один десяток на белом свете останется».
Оставить свой след на Земле — вот мудрость жизни. Вот то общечеловеческое и вечное в героях Шолохова.
Горький, но ценный урок для нас преподносят и гремяченские коммунисты, заставляющие нас подумать над вопросом: почему?

Почему герои «Поднятой целины»оказались неспособными создать свой дом, свою семью, воспитать детей? Почему писатель, одарив все же своих героев счастьем любви,
не дал им испытать счастья отцовства?

Наверное, виной всему — зов их сердец, к сожалению, принадлежащих только партии.
Одержимые идеей партии,они оказались в силу трагических событий бессловесными исполнителями,отвергли великие и вечные законы, которым следовали их предки. Они «давно уже не верят в бога, а в коммунистическую партию, ведущую трудящихся всего мира к голубому, светлому будущему». Идеалы семейного счастья слишком мелки для них, окрыленных мечтой о счастье всеобщем.
А,может, такова творческая воля писателя. Какое духовное наследие могли передать устроители новой жизни детям своим?

И все — таки, по — человечески жаль. Погибли два человека,честные,преданные идее. Жаль, что «вот и все…» Кто вспомнит? Кто прийдет на могилку?Кто помянет?
Горький, но урок, и с философским — почему? Почему, задаюсь вопросом,каждое новое поколение разрушает миросозерцание предыдущего поколения? Почему то,что казалось неопровержимым вчера, то валится сегодня? Почему уважение к жизненному опыту и мудрости «отцов» ставим под сомнение. Почему разрушив, потом возрождаем утраченное?

А не лучше ли не забывать о силе традиций, о зависимости человека от исторического прошлого?
В нашем русском языке сотни тысяч слов. А для героев Шолохова самыми главными,святыми являются три слова: земля,хлеб,народ. Это те три корня,на которых держится наше государство.Это самая сущность и казачества.
Герои Шолохова — великие труженики. Самое дорогое качество человека в глазах казаков называлось эпитетом «работящий». В поте лица трудится на земле Яков Лукич Островнов. Один, с семьей в три человека, почти не нанимая работников, засевал 28 гектаров,»сам возля земли трудился и других кормил», сдавал государству «и хлеб, и мясу, и маслу, и кожи, и шерсть, и птицу…»

Отменный фермер, хозяйственный, работящий по нашим временам.
Не распрямляется Ильинична, ставшая «горбатой от работы». Всегда в делах трудолюбивейший казак — крестьянин Пантелей Прокофьевич. Мы видим руки Натальи большие, раздавленные работой. Радуемся за Давыдова — вспахана — таки за день одна десятина…

И вместе с ним видим, как «…борозда за бороздой — валится изрезанная череслом и лемехом заклёклая, спресованная столетиями почва, тянутся к небу опрокинутые, мертво скрюченные корневища трав, издробленная, дернистая верхушка прячется в черных валах… пресный запах чернозема живителен и сладок…»
Запах чернозема… Запах земли… Наверное, нельзя его перевести на язык понятий. Этот запах можно лишь постичь чувством.Только тому, кто блузок к труду на земле, чья жизнь с детства связана с её возделыванием, знаком этот запах.

Казаку он известен, потому что в труде — его призвание, радость, смысл и красота жизни. Вот потому главное в казаке — это его думы о земле. Вот потому во время похода брал казак с собой узелок со щепотью родимой земли. Тоскуя по дому «шли мимо пахоты, и каждый нагибался, брал сухой, пахнувший вешним солнцем комочек земли, растирал его в ладонях, давил вздох».

«Степь — матушка», «Дон — батюшка», — так говорили казаки.
«Хлеб всему голова», «Будет хлеб — будет и песня…» С детства внушаемая нам истина.Но часто ли мы вспоминаем о тех и отдаём дань уважения тем, кто добывает хлеб в поте лица своего, у кого мозолистые руки и бессонные ночи?
И по — шолоховски хочется воскликнуть:»Родимая степь под низким донским небом! Вилюжины балок, суходолов, красноглинистых яров, ковыльный простор с затравевшим гнездоватым следом конского копыта, курганы в мудром молчании… Низко кланяюсь и по — сыновьи целую твою пресную землю,донская, казачьей, не ржавеющей кровью политая степь!»

Так воспринимает свою родную землю Шолохов — писатель и человек. Одним чувством живет он со своими героями — чувством святой любви к земле,завещая его и нам как высшую ценность.
«История души человеческой…» Любопытно, какой она будет, история души XX1 века? Что оставим мы потомкам?..

Сегодня день рождения Михаила Шолохова (1905–1984). На портале Президентской библиотеки можно найти редкие материалы, раскрывающие незаурядную личность писателя, глубину и масштабность поднятых им проблем. В электронном фонде библиотеки имеются прижизненные издания произведений писателя, литературоведческие исследования и его фотопортреты.

Особого внимания заслуживает открытая на портале Президентской библиотеки электронная копия книги Исайи Лежнёва «Михаил Шолохов» , изданной в 1941 году. В ней раскрывается история создания романа «Тихий Дон», ставшего крупнейшим отечественным литературным событием ХХ века. «Шолохов задумал написать историю казачества нашей эпохи, художественную энциклопедию бывшего казачьего сословия», - пишет Лежнёв.

К этому замыслу молодого казака подвела сама действительность 1920-х годов, по отношению к которой Михаил был отнюдь не сторонним наблюдателем. Боец красной конницы, рубая на ходу шашкой белоказаков, он, как и его главный герой Григорий Мелехов, всякий раз задавался «проклятыми вопросами»: кому это надо, чтобы брат шёл на брата?..

Родился Шолохов в 1905 году в хуторе Кружилином Вёшенской станицы бывшей Области Войска Донского. Когда мальчик подрос, отец отвёз его в город учиться, а мать, тоскуя по сыну, сама выучилась грамоте, чтобы иметь возможность с ним переписываться. Вполне вероятно, к этому подтолкнул её и крепнувший талант сына, который она интуитивно прозревала в каждой строке его писем.

Учился будущий писатель вплоть до 1918 года, пока земли русские не содрогнулись от братоубийственной войны. И война эта накрыла самым беспощадным образом донские казачьи станицы.

В коротенькой автобиографии Михаил Шолохов пишет: «С 1920 года служил я и мыкался по Донской земле. Банды гонялись за нами. Гонялся и я за бандами, властвовавшими на Дону до 1922 года. Приходилось бывать в разных переплётах… Первую книжку издал в 1925 году. С 1926 года пишу “Тихий Дон”…».

Итог творческой работы Шолохова того периода - шесть больших книг: четыре тома «Тихого Дона», первый том «Поднятой целины» и первая его работа - сборник «Донских рассказов».

В литературной среде, по словам Лежнёва , Шолохов был встречен недружелюбно. Критики времён РАППа были столь же беспощадны, сколь и бездарны. Писали, скажем, про то, что Шолохов одержим «идеологией колеблющегося середняка». Подобное обвинение в те годы могло сломить кого угодно, но только не Шолохова, правда которого была правдой его станицы, всего его существа. По счастью, жив был ещё старейший пролетарский писатель Александр Серафимович, который дал высокую оценку уже первой книжке донского станичника - «Донским рассказам». Критик отмечал особую сочность языка Шолохова, огромное знание описываемой действительности. А ещё - чувство художественной меры, зоркий глаз: «Как степной цветок, - цитировал Лежнёв Серафимович, - живым пятном встают рассказы т. Шолохова. Просто, ярко, и рассказываемое чувствуешь - перед глазами стоит».

Когда молодой писатель в 1927 году прислал в редакцию журнала «Октябрь» первый том «Тихого Дона», там отнеслись к рукописи довольно сдержанно. Но так как в романе речь шла о казачестве, а в почётных редакторах журнала состоял Серафимович, бывший родом из казацкой семьи, то для верности рукопись передали ему на окончательное заключение. Все 20 авторских листов.

«Нелегко было старому писателю прочесть её! - пишет в своей книге Лежнёв. - Малоопытный в редакционных порядках, Шолохов представил рукопись, переписанную на машинке, - совсем без интервалов!.. Прочёл Серафимович и увидел, что это художественный шедевр. И тогда, в 1928 году, с январской книжки журнала началось печатание «Тихого Дона».

Огромным литературным событием явилось внезапное появление первых двух книг столь незаурядного произведения. Это и дало повод некоторым собратьям по перу усомниться: произведение такого масштаба и силы не мог, по их мнению, написать 23-летний паренёк из глухой донской станицы с четырьмя классами гимназического образования. Отдельная группа учёных и публицистов занималась и занимается до сих пор спорами об авторстве «Тихого Дона», которые зачастую вовсе выходят за рамки филологической науки.

«…Некоторые ортодоксальные “вожди” РАППА обвиняли меня в том, - сетовал в письме Максиму Горькому Шолохов, - что я будто бы оправдываю восстание, приводя факты ущемления казаков верхнего Дона. Так ли это? Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествовавшую восстанию… Изболелся я за эти полтора года за свою работу и рад буду крайне всякому Вашему слову».

Новым потрясением для писателя явилась история с публикацией в 1969 году свежих глав из романа «Они сражались за Родину». Рассказанная в них правда о репрессиях 1937 года не устраивала тогдашнюю власть. И всё-таки после встречи с Леонидом Брежневым главы были напечатаны в газете «Правда», главной газете страны.

Потребность Шолохова в правде, какой бы тяжёлой она ни была, стремление отобразить её во всех реальных противоречиях отмечали все, кому выпало счастье общаться с писателем. Добывать на белом листе бумаги крупицы этой правды было большим трудом и огромным счастьем. Но ведь и отклик был каков: «Шолохов - судя по первому тому, - талантлив, - писал Максим Горький после первого знакомства с «Тихим Доном». - Вот это - радость. Очень анафемски талантлива Русь».

Из произведений Михаила Шолохова

Прошлое - вот как та дальняя степь в дымке.

Так не бывает, чтобы всю жизнь в холодке спасаться.

Если нет смысла в смерти, значит, не было его и в жизни.

Худой ты стал, будто хворость тебя точит. Не ты хлеб ешь, а он тебя.

И что он, милушки, нашел в ней хорошего? Хоть бы баба была, а то так. Ни заду, ни пуза, одна страма. У нас девки глаже ее выгуливаются.

Писатель должен уметь прямо говорить читателю правду, как бы она горька ни была.

Многие сомнения породил небольшой возраст М. Шолохова в годы создания им грандиозного романа-эпопеи «Тихий Дон». Но, мне кажется, книга так пронзительно зазвенела в душах людей, потому что именно молодой «орелик на кургане», у которого еще не расширились крылья, обратился к общечеловеческой проблематике, теме добра и красоты, сделал попытку возвратить ожесточившимся людям и взвихренной России память. У В. Чалмаева есть образное определение литературного жанра романа: «Роман – дом из слов, в котором можно жить вместе…» Такой «дом» не создать без любви к человеку, без стремления сделать человека центром мироздания, а не средством для доказательства той или иной научной доктрины. Писателя всерьез тревожило то, что такие чрезвычайные понятия как смерть, удешевление человеческой жизни, стало обычным делом.

Шолохов не стремится непременно обратить наш взор к чему-то яркому и живописному. Однако очень скоро читатель оказывается в плотной стихии воздуха, насыщенного подробностями, деталями человеческого бытия. Плавно, без эмоциональной лихорадки автор вводит в поле зрения огромный мир, населяет нашу память множеством героев с их порывами, планами, «идеями жизни. Перед нами трагедия семьи Мелеховых и изломанная судьба Аксиньи; вороватый дружок Григория Митька Коршунов и его сестра Наталья, полная глубочайшего достоинства; десятки казаков, смешных, как Авдеич Брех или Христоня, и мудрых, уверенных в себе, как Мирон Коршунов. А рядом как будто самодвижутся, живут согласно инстинкту жизни непринужденная природа и впитавший множество традиций быт.

Несмотря на тревогу за судьбу России, одолевающую душу Шолохова, писатель видел надежду в качествах души русского человека. Показывая страдания, смерть на войне и в мирных селениях, он не утрачивал веру в лучшее. Герои Шолохова живут с твердым убеждением, что каждый новый день – это прекрасный подарок. И как не верить в это, если каждый день на небе видишь солнце, которое властно и смело смотрит и, несомненно, всегда будет смотреть на поля, на Дон, на донские станицы. Оно окрашивает в свои тона самые потаенные «жизнеощущения» людей. И «солнце» в крови у всех – от Григория до неистового и в старости деда Гришаки. Солнце – это вдохновитель на подвиги, на жизнь.

Большую роль в образной системе романа играет и образ простора, влекущей дали, безграничности мира. Он помогает героям вырваться из невыносимой «тесноты» душевных тревог, разрешить многие противоречия. Если от солнца, живущего в крови героев, придающего им внутренний свет, – огонек надежд, то лазоревая степь, даль горизонта дают энергию мечте, движению, рождают жажду немедленного действия, неукротимого стремления изменить к лучшему свою судьбу, несмотря на все жизненные испытания, которые она преподносит. С другой стороны, чувство простора – критерий нравственной силы человека. Лишь на первый взгляд ощущение открытых путей и возможностей дается легко. Взошел на крутой косогор, обрыв под Доном, оглянулся и… На самом деле мир не для всякого глаза безбрежен, загадочен. При душевной пассивности, историческом беспамятстве все может «скомкаться», исчезнуть. Например, Евгений Листницкий, казалось бы, образованный интеллигентный человек, но не дано ему видеть того, что видят Григорий, Аксинья, Дуняша. Читателя пленяет в этих героях их жажда нового, активность, столь свойственные русскому характеру. И это вознесено в «Тихом Доне» на высший пьедестал как та основа, на которой возможно возрождение.

Неотъемлемо от чувства простора, воли и любовь к своему гнезду, дому. Гибель Пантелея Прокофьевича на чужбине, вне дома, в беженском потоке – трагедия народа, нарушение основ его бытия. В этом герое талант труженика был равен характеру: новая эпоха, возможно, приняла бы его талант, но никогда – независимый, гордый, свободный характер. Автор словно предостерегает установившуюся в селе власть от изначально неправильной, ведущей к вырождению системы всеобщего обобществления. Даже свободолюбивому человеку необходимо иметь что-то только свое, сокровенное, сердечное.

Рисуя гибель целого класса тружеников, Шолохов ставит для нас, потомков, задачу возрождения «погибшего человека», восстановления свободы не только для, но и в самом человеке. И уверенно убеждает: есть с чего начинать. В надсаженной душе Григория многие жизненные ценности теряли свой смысл. Но лишь одно оставалось неискаженным и неистребимым в душе исстрадавшегося человека – чувство Родины, сознание своей органической причастности к людям труда, возделывающим землю. Оторваться от родной земли, неба, воздуха и тальников – значит для Мелехова уничтожить в себе человека. Задатки сильной личности, заложенные многовековой практикой народа, не дают героям сломаться. Приход в финале романа главного героя холодным, но «сияющим» от солнца утром в родной хутор свидетельствует о победе, хотя и нелегкой. Мелехов идет к своим, к казакам, проявляя немалое мужество. Эта духовная победа над смертью стала возможна и оттого, что какой-то трепетный, негасимый огонек, словно кусочек солнца, горит, сверкает в людях. Даже в трагических характерах Шолохова потому нет безысходности. Они дают нам веру в жизнь и желание жить с этой верой.