17. и дала кушанье и хлеб, которые она приготовила, в руки Иакову, сыну своему. 18. Он вошел к отцу своему и сказал: отец мой! Тот сказал: вот я; кто ты, сын мой? Рус. вошел, евр. jabo; слав. внесе - по-греч. ?????????. Исаак обставил предстоящее благословение тайной, и с большой

20. И сказал Исаак сыну своему: что так скоро нашел ты, сын мой? Он сказал: потому что Господь Бог твой послал мне навстречу. 21. И сказал Исаак Иакову: подойди (ко мне), я ощупаю тебя, сын мой, ты ли сын мой Исав, или нет? 22. Иаков подошел к Исааку, отцу своему, и он ощупал его и

5. И отпустил Исаак Иакова, и он пошел в Месопотамию к Лавану, сыну Вафуила Арамеянина, к брату Ревекки, матери Иакова и Исава Излишнее, по-видимому, определение Ревекки, как "матери Исава и Иакова", имеет, по еврейским толкователям, тот смысл, что Ревекка обоим сыновьям

5. Итак приходит Он в город Самарийский, называемый Сихарь, близ участка земли, данного Иаковом сыну своему Иосифу. О Самарии, самарянах и об отношении иудеев к самарянам - (см. толк. на Ев. Мф. 10:5; Лк. 9:52 и еще: 4 Цар. 17:29).Город Сихарь не был, очевидно, сколько-нибудь

Благоверному князю Димитрию Донскому 19 мая (1 июня)О, святый угодниче Божий, праведне Димитрие!Подвигом добрым подвизался на земли, восприял еси на Небесех венец правды, егоже уготовал есть Господь всем любящим Его. Темже взирающе на святый твой образ, радуемся о

И.В. Басин. Авторство "Откровенных рассказов странника духовному своему отцу" Светлой памяти отца Александра МеняЗнаменитые "Откровенные рассказы странника духовному своему отцу" обычно воспринимаются как анонимное сочинение, что соответствует издательской традиции.

Слово 37. Послание к князю Петру Шуйскому Благородному и благоразумному государю моему, князю Петру Ивановичу Шуйскому, я, инок Максим, желаю радоваться о Господе.Да не дивится великое твое благородье, знатнейший князь и любимейший мною государь, тому, что по причине

Иаков Черноризец. - На основании изысканий митроп. Макария и Погодина, монаху XI в. И. Черноризцу приписываются: «Сказание о свв. страстотерпцах Борисе и Глебе»; «Житие блаж. кн. Владимира»; «Память и похвала русскому кн. Владимиру, како крестися Владимер и дети своя крести и всю землю Русскую от конца и до конца, и како крестися бабка Владимера Ольга, преже Владимера» и «Послание к Божию слузе Дмитрию» (вел. кн. Изяславу). Этому же И. Черноризцу некоторые исследователи приписывают славянский перевод написанного к Черноризцу И. «Правила м. Иоанна». Наиболее ранним сочинением И. Черноризца, по-видимому, было «Сказание о Борисе и Глебе»; «Житие Владимира» написано позднее, а еще позже - «Память и похвала в. кн. Владимиру». «Сказание о Борисе и Глебе», обнаруживающее в авторе очень близкого современника, полно морально-лирических отступлений; этому оно, вероятно, и обязано своею большей распространенностью, сравнительно с подобным же произведением Нестора. Автор как бы старается противопоставить идеал христианской добродетели мучеников-князей пороку и преступности Святополка. Впрочем, автор винит не столько злую волю последнего, сколько исконного врага рода человеческого, дьявола. В уста мучеников автор влагает частые и длинные речи, обращения, сетования. Труд И. Черноризца в значительной доле послужил источником для Нестора. «Житие Владимира», рассказывающее о совещаниях Владимира касательно перемены веры, о походе на Корсунь, о крещении князя и бракосочетании, о крещении киевлян, о нравственной перемене, совершившейся в князе, наконец о его кончине, - своим содержанием и порядком изложения почти сходно с летописным рассказом, и видимо послужило источником для последнего. На древность памятника указывает язык «Жития», равно как и то, что Владимир святой представляется здесь еще непрославленным, а русский народ называется «новым» по отношению к вере. В большинстве списков «Жития» к нему присоединяется третье соч. И. Черноризца - «Память и похвала кн. русскому Владимиру», столь же древнее по языку. Оно написано, по-видимому, на основании устных, еще свежих, преданий и рассказов о равноапостольном кн. Владимире и св. Ольге. Как и на «Житии», на «Похвале» еще не заметно влияния каких-либо письменных памятников XI в. Помимо стороны литературной, произведения И. Черноризца имеют весьма важное значение и как памятники исторические; они нередко дополняют летописи новыми указаниями и представляют некоторые новые данные для начальной истории нашей церкви. Так, автор сообщает, что Владимир ходил на Корсунь не перед крещением и не для него, а спустя четыре года после крещения; ни словом не упоминается о приходе к Владимиру послов с предложением вер и т. д. Дошедшие до нас списки «Жития» и «Похвалы» - довольно поздние (с XVI в.) и представляют между собою значительные отличия. «Послание к вел. кн. Изяславу» написано в ответ на послание князя, до нас не дошедшее; оно любопытно по высоте взгляда на христианские обязанности. Только любовью к ближним можно исполнить заповедь Христа… «Если хочешь, - пишет Черноризец князю, - и чудеса творить, по примеру апостолов, - и это возможно: они врачевали хромых, исцеляли сухоруких, - ты научи хромых в вере, ноги текущих на игрища обрати к церкви, руки иссохшие от скупости сделай простертыми на подаяние нищим». Отличительная черта послания - преобладание афоризмов и изречении из св. Писания. Есть в послании и бытовые черты. «Церковное правило» м. Иоанна, обращенное к И. Черноризцу, вместе с «Уставом» кн. Владимира было первым опытом у нас местного церковного законодательства. Язык славянского перевода «Правила» весьма неясен. Сохранился и греческий его подлинник. Биографических известий о И. Черноризце почти не сохранилось. Преп. Феодосий Печерский, перед смертью († 1074), предлагал своей братии на место себя в игумены пресвитера И., который не был постриженником Печерского м-ря; а пришел туда с р. Альты (вероятно, из Переяславского м-ря, построенного во имя Бориса и Глеба, на месте их убиения). Предполагают, что этот пресвитер И. - одно лицо с И.-писателем.

Ср. Калайдович, в I ч. «Русск. достопамятностей» (М., 1815); Востоков, в «Описании Рум. музея»; Макарий, в «Хр. Чтении» (1849 г. кн. 2); Погодин, в «Известиях II отд. Акад. Н.» (I, СПб., 1852); Бутков, «Разбор трех древних памятников духовной литературы» («Современник», 1852, ч. II); A. Ф. Тюрин, «Мнение о И. мнихе академика П. Г. Буткова» (в «Известиях II отд. А. Н.», II, 1853); Неволин, «О м-те Иакове II, как сочинителе послания к архиепископу римскому Клименту» (там же, II); Срезневский, «Древние жизнеописания русских князей Х - XI в.» (там же, II); Макарий, «Еще об И. мнихе» (там же, II); позднее в «Истории русской церкви», II, 1868, стр. 141-158); Шевырев, «Истории русской словесности» (II, 1860); И. И. Хрущов, «О древнерусских исторических повестях и сказаниях». В приложениях к «Истории русской црк.» Макария переизданы (по списку XVI в.) «Житие Владимира» и «Память и Похвала» и напечатано, по списку XVI в.: «Послание к Изяславу». «Сказание о св. Борисе и Глебе», по древнейшему списку (Сильвестровскому сборнику XIV в.), изд. Срезневским, в СПб., в 1860 г., вместе с подобным же сочинением пр. Нестора. Лучшее издание «Правила м. Иоанна» принадлежит проф. Павлову («Русская историческая библиотека», VI, СПб., 1880).

На основании изысканий митрополита Макария и М. П. Погодина, монаху XI века Иакову Черноризцу приписываются: «Сказание о святых страстотерпцах Борисе и Глебе»; «Житие блаж. кн. Владимира»; «Память и похвала русскому князю Владимиру, како крестися Владимер и дети своя крести и всю землю Русскую от конца и до конца, и како крестися бабка Владимера Ольга, преже Владимера» и «Послание к Божию слузе Дмитрию» (великому князю Изяславу).

Этому же Иакову Черноризцу некоторые исследователи приписывают славянский перевод написанного к Черноризцу И. «Правила молитвы Иоанна». Наиболее ранним сочинением Иакова Черноризца, по-видимому, было «Сказание о Борисе и Глебе»; «Житие Владимира» написано позднее, а ещё позже - «Память и похвала великому князю Владимиру». «Сказание о Борисе и Глебе», обнаруживающее в авторе очень близкого современника, полно морально-лирических отступлений; этому оно, вероятно, и обязано своей большей распространенностью, по сравнению с подобным ему произведением Нестора.

Автор как бы старается противопоставить идеал христианской добродетели мучеников-князей пороку и преступности Святополка. Впрочем, автор винит не столько злую волю последнего, сколько исконного врага рода человеческого, дьявола. В уста мучеников автор влагает частые и длинные речи, обращения, сетования. Труд Иакова Черноризца в значительной доле послужил источником для Нестора.

«Житие Владимира», рассказывающее о совещаниях Владимира относительно перемены веры, о походе на Корсунь, о крещении князя и бракосочетании, о крещении киевлян, о нравственной перемене, совершившейся в князе, наконец о его кончине, - своим содержанием и порядком изложения почти сходно с летописным рассказом, и видимо послужило источником для последнего. На древность памятника указывает язык «Жития», равно как и то, что Владимир святой представляется здесь ещё непрославленным, а русский народ называется «новым» по отношению к вере.

В большинстве списков «Жития» к нему присоединяется третье сочинение И. Черноризца - «Память и похвала кн. русскому Владимиру», столь же древнее по языку. Оно написано, по-видимому, на основании устных, ещё свежих, преданий и рассказов о равноапостольном князе Владимире и святой Ольге. Как и на «Житии», на «Похвале» ещё не заметно влияния каких-либо письменных памятников XI века.

Помимо литературной стороны, произведения И. Черноризца имеют весьма важное значение и как исторические памятники; они нередко дополняют летописи новыми указаниями и представляют некоторые новые данные для начальной истории русской церкви. Так, автор сообщает, что Владимир ходил на Корсунь не перед крещением и не для него, а спустя четыре года после крещения; ни словом не упоминается о приходе к Владимиру послов с предложением вер и т. д.

Дошедшие до нашего времени списки «Жития» и «Похвалы» - довольно поздние (с XVI века) и имеет между собой значительные отличия. «Послание к великому князю Изяславу» написано в ответ на послание князя, до нас не дошедшее; оно любопытно по высоте взгляда на христианские обязанности. Только любовью к ближним можно исполнить заповедь Христа… «Если хочешь, - пишет Черноризец князю, - и чудеса творить, по примеру апостолов, - и это возможно: они врачевали хромых, исцеляли сухоруких, - ты научи хромых в вере, ноги текущих на игрища обрати к церкви, руки иссохшие от скупости сделай простертыми на подаяние нищим».

Отличительная черта послания - преобладание афоризмов и изречении из святого Писания. Есть в послании и бытовые черты. «Церковное правило» м. Иоанна, обращенное к И. Черноризцу, вместе с «Уставом» князя Владимира было первым опытом на Руси местного церковного законодательства. Язык славянского перевода «Правила» весьма неясен. Сохранился и греческий его подлинник.

Биографических известий о И. Черноризце почти не сохранилось. Преподобный Феодосий Печерский, перед смертью (умер в 1074), предлагал своей братии на место себя в игумены пресвитера Иакова, который не был постриженником Печерского монастыря; а пришёл туда с р. Альты (вероятно, из Переяславского монастыря, построенного во имя Бориса и Глеба, на месте их убийства). Предполагают, что этот пресвитер Иаков - одно лицо с Иаковом-писателем.

«СКАЗАНИЕ О ПИСЬМЕНАХ» ЧЕРНОРИЗЦА ХРАБРА

Одним из важных источников по истории славянской письменности является «Сказание о письменах», написанное в конце IX - начале X века неким черноризцем (монахом) Храбром. «Сказание» это было довольно популярно во времена средневековой Руси, об этом свидетельствует количество дошедших до нас списков «Сказания». Из 73 сохранившихся рукописных списков ХIV-ХVIII веков более половины - древнерусского происхождения, то есть переписывались древнерусскими писцами.

Это сочинение древнеболгарского книжника написано на церковнославянском языке и рассказывает об особенностях славянской азбуки, об условиях ее возникновения. Сказание было посвящено доказательству того, что славянское письмо, созданное Константином-Кириллом, ничем не уступает греческому и, более того, способно передать все особенности славянского языка; в частности, в славянской азбуке были буквы для обозначения специфических славянских звуков.

Основная часть «Сказания» показывала, что многие системы письма, в том числе и греческая, возникали и развивались постепенно, а их создатели учитывали опыт своих предшественников. Создание славянской азбуки стало завершающим этапом многовекового процесса создания письменности. Черноризец Храбр писал, что Кирилл опирался на опыт создания мировых алфавитов и даже начал свою азбуку с той же буквы, что и более ранние еврейский и греческий алфавиты, но упорядочил славянское письмо и тем самым совершил научный подвиг.

Одним из наиболее сильных аргументов в пользу славянской азбуки, особенно для людей средневековья, был тот, что греческое письмо создавали язычники, а славянское письмо - «святой муж».

Ниже мы приводим перевод «Сказания о письменах...», выполненный В.Я. Дерягиным.

Прежде ведь славяне не имели букв,
но по чертам и резам читали,
ими же гадали, погаными будучи.
Крестившись, римскими и греческими письменами
пытались писать славянскую речь без устроения.
Но как можно писать хорошо греческими письменами
«Бог», или «зело», или «церковь», или «чаяние»,
или «широта», или «ядь», или «уд», или «юность»,
или «язык», или слова иные, подобные им?
И так было долгие годы.
Потом же человеколюбец Бог, правя всем
и не оставляя человеческий род без разума,
но всех к разуму приводя и к спасению,

помиловал род человеческий,
послал им святого Константина Философа,
нареченного Кириллом,
мужа праведного и истинного.
И сотворил он им букв тридцать восемь -
одни по образцу греческих букв,

другие же по славянской речи.
С первой начал по-гречески:
они ведь с «альфы», он с «аз».
С «аз» начинаются азбуки обе.
И как те подобие еврейским буквам сотворили,
так и он греческим.
Евреи ведь первую букву имеют «алеф»,
которая называет «учение».
Когда приводят дитя и говорят:
«Учись, вот алеф».
И греки, подобно тому, об альфе говорят.
И приспособилось слово речи еврейской
к греческому языку.
Так говорят ребенку, вместо «учения» - «ищи!»,
ибо «альфа» - «ищи» значит на греческом языке.
И за теми следуя, святой Кирилл
сотворил первую букву «аз».
Та первая буква «аз»,
Богом данная роду славянскому
для открытия к разуму уст учащихся буквам,
великим раздвижением уст возглашается.
А другие буквы малым раздвижением уст
возглашаются и произносятся.
Вот буквы славянские,
как их подобает писать и произносить:
«аз», «буки», «веди», «глаголь», «добро»... до «юса».
Всего их - двадцать четыре,
подобных греческим буквам.
[Это:
а четырнадцать - по славянской речи,
[и это: ].
Одни говорят:
«Почему тридцать восемь букв создал,
ведь можно и меньшим числом их писать,
как греки двадцатью четырьмя пишут».
И не ведают, сколькими пишут греки,

ибо хотя есть двадцать четыре буквы,
но не наполняются лишь ими книги,
но прибавлено двугласных одиннадцать,
и в числах еще три: (шесть), (девяносто) и (девятьсот),
и собирается их тридцать восемь.
Так же, по тому подобию и образу,
сотворил святой Кирилл тридцать восемь букв.
Другие же говорят:
«Для чего славянские буквы?
Ведь их не Бог сотворил, не его апостолы,
они не исконные, как еврейские, римские и эллинские,

которые от начала суть и приняты Богом».
А другие думают, что Бог нам сотворил буквы,
и не ведают, что говорят, окаянные.
И будто на трех языках Бог повелел буквам быть,
как в Евангелии писано:
«И была на доске надпись по-еврейски, по-римски и по-эллински»
А по-славянски не было там,
потому славянские буквы не от Бога».

О том, что скажем или что поведаем таким безумцам?
Все скажем по святым книгам,

как научились по ним,
все по порядку бывает от Бога,
а не единожды было.
Ибо Бог не сотворил сначала
ни еврейского языка, ни римского, ни эллинского,
но сирийский, им ведь Адам говорил,
и от Адама до потопа говорили, и от потопа,
пока Бог не разделил языки при столпотворении, как писано.
Когда же смешались языки,
и как смешались народы,
так и нравы и обычаи,
и уставы и законы, и искусства по народам:
египтянам - землемерие,
персам и халдеям, и ассирийцам -
звездочетие, волхвование, врачевание, чарование
и все искусства человеческие;
иудеям же - святые книги,
в которых писано,
как Бог создал небо и землю,
и все, что на ней, и человека,
и все по порядку, как писано;
эллинам - грамматику, риторику, философию.

Но изначала эллины не имели для своего языка букв,
а финикийскими буквами писали свою речь,
и так было долгие годы.
Палимед же после пришел.
Начав с альфы и виты,
шестнадцать букв только эллинам обрел.
Прибавил к ним Кадм из Милета буквы три.
Так много лет девятнадцатью буквами писали.
И потом Симонид обрел и прибавил две буквы,
Эпихарий же, толкователь, три буквы обрел,
и собралось их двадцать четыре.
А через много лет Дионисий Грамматик
шесть двугласных обрел,
потом другой пять и другой три численных.
И так многие за много лет
едва собрали тридцать восемь букв.
После того, когда много лет уж минуло,
Божьим повелением нашлось семьдесят мужей,
которые переложили Писание с еврейского на греческий язык.
А славянские буквы?
Их один святой Константин, нареченный Кириллом, -
и письмена сотворил, и книги перевел за малые годы.
А те многие, за многие годы -
семеро их письмена устроили,
а семьдесят - перевод.
Тем же славянским письменам более святости и чести,
что святой муж сотворил их,
а греческие - эллины поганые.
Если же кто скажет,
что не устроил их добро,
потому что доделывают их еще,
в ответ скажем этим:
и греческие также многажды доделывали -
Акилла и Симмах, и после иные многие.
Легче ведь после доделывать,
нежели первое сотворить.
Вот если спросить книгочеев греческих так:
кто вам письмена сотворил
или книги перевел, или в какое время, -
то редкие из них знают.
Если же спросить славянских грамотеев так:
кто вам письмена сотворил или книги перевел,

то все знают и, отвечая, говорят:
святой Константин Философ, нареченный Кириллом, -
он нам письмена сотворил и книги перевел,
и Мефодий, брат его.
И если спросить, в какое время,
то знают и говорят,
что во время Михаила, царя греческого,
и Бориса, царя болгарского,
и Ростислава, князя моравского,
и Коцела, князя блатенского,
в лето от сотворения всего мира 6363-е.
Есть же и иные ответы,
их же в ином месте скажем,
а ныне не время.
Так разум, братья, Бог дал славянам,
Ему же слава и честь, и держава, и поклонение
ныне и присно и в бесконечные веки.
Аминь.

«Москва», №9,1990

Пожалуй, нам не доводилось наблюдать в Болгарии более жизнерадостного и красочного торжества, нежели «День Кирилла и Мефодия», или, как его еще иногда здесь называют, - Праздник букв.

24 мая обозначено в болгарском календаре красной цифрой, как выходной, и погода в этот день, словно по заказу, всегда бывает отменной - сухой и солнечной. Утром просыпаешься от бодрых маршевых звуков. Это гимн «Вперед, народ возрожденный» , что был сложен еще в годы османского ига. Его играют повсюду - и в зеленых дворах, и на улицах у домов, где собираются группами мальчишки и девчонки, чтобы построиться в колонны и двинуться в центр на праздничное шествие. Звуки гимна доносятся из окон соседних домов - его передают по радио.

Движение под эту мелодию проходит не в торжественно строгом ритме военных парадов, а в живом темпе - стремительном и веселом. Под него хочется двигаться как бы вприпрыжку. Общим жизнерадостным настроением заражаются и участники шествия, и многочисленные зрители. В многочасовом шествии, проходящем мимо правительственной трибуны по площади 9 Сентября, участвуют все, кто имеет отношение к просвещению и педагогике: как воспитывающие, так и воспитываемые - от убеленных сединами педагогов-пенсионеров до карапузов ясельного возраста.

Коляски, к которым привязаны разноцветные шары, стремительно толкают впереди себя молодые матери в весенних ярких платьях. Дети постарше усердно крутят педали

трехколесных велосипедов. Над праздничными колоннами - море цветов, флагов, портреты выдающихся славянских просветителей, транспаранты с буквами алфавита и двумя заветными для каждого школьника цифрами «5» и «6» (знания в школе оцениваются по шестибалльной системе). Бодрящие звуки марша увлекают вперед весь этот жизнерадостный стремительный поток, над которым в синеву неба то и дело взмывают стаи белых голубей, взлетают воздушные шары всех цветов радуги.

Традиция празднования Дня славянской письменности возникла в середине XIX века, однако корни ее восходят к первопрестольной Плис-ке - древней столице Болгарии. Именно сюда в 886 году, уже после смерти обоих просветителей, прибыли их ученики - Климент, Наум, Горазд, Ангеларий, которых болгарский повелитель князь Борис принял с триумфальными почестями.

В Плиске вскоре была разработана развернутая программа распространения азбуки в пределах тогдашнего болгарского государства. Один лишь Климент, получивший позднее прозвище «Охридский», судя по имеющимся источникам, обучил 3500 человек. И то, что дело просвещения действительно развивалось тогда, вслед за принятием азбуки, весьма активно, подтверждают археологи: одну из раскопанных в Плиске построек они квалифицировали как монастырскую школу, причем там были найдены даже учебные пособия - дощечки, покрывавшиеся тонким слоем воска, на которых ученики писали остро отточенным стержнем.

Получилось так, что всего два десятилетия спустя после принятия христианства в Болгарии благодаря азбуке Кирилла и Мефодия начали переводить на славянский язык богослужебную и богословскую литературу. Факт, знаменательный уже потому, что тем самым впервые в истории христианства была нарушена монополия трех «древних священных языков» - латинского, греческого и еврейского - в духовной жизни Европы (отметим» что во Франции Евангелие было переведено на национальный язык лишь через три, в Англии - через пять, а в Германии - через семь веков после Болгарии).

<...> Полтора столетия византийского и пять столетий османского ига не поколебали могучего влечения болгарского народа к просвещению, его стремления сберечь национальную культуру и самобытность. И одна из причин этой замечательной устойчивости - успешно освоенная в глубине веков славянская азбука. Вот почему она стала объектом столь глубокого, всенародного почитания.

Крайнов Л., Крушинский А. Балканские зори.- М.: «Советская Россия», 1981. (Гл.1; приводится в сокращении)