В 1919 году с отрядом комсомольцев добровольно ушёл на фронт. Был помощником военкома, а затем военкомом стрелкового полка на Южном и Западном фронтах. Затем на Западном фронте был ранен, и, по выздоровлении, выбран в ЦК комсомола Белоруссии и Литвы. В 1920 году был членом ЦК КСМ Белоруссии, Западного бюро ЦК РКСМ, комиссаром территориального округа Белоруссии. Был делегатом II и III съездов РКСМ.

Фейгин Герасим Григорьевич

С 1920 года секретарь Иваново-Вознесенского губкома РКСМ. Редактор газеты «Юный текстильщик», член губкома РКП(б).
В Иваново в 1921 году он выбран делегатом на X съезд партии: во время этого съезда начинается знаменитое Кронштадское восстание. Восстание это ставит под угрозу власть правящей партии: кронштадские моряки (бывшие революционные матросы) насмотревшись на новый порядок, выступают с новым лозунгом: «За Советы, но без коммунистов». В три года как голодном Петрограде, колыбели революции, бастуют рабочие оборонных предприятий. Красная Армия, воюющая уже четвертый год, воевать больше не желает, а красноармейцы хотят идти по домам. Продолжение восстания в Кронштате чревато рабочими бунтами в Петрограде и других городах. Поэтому на подавление Кронштата срочно бросают всех, кто только под руку подвернулся... Подвернулись: делегаты X партийного съезда, юные партийные писатели (тот же Фадеев), курсанты-красноармейцы, войска недавно вернувшегося с польского фронта Тухачевского...
«Находившиеся в те дни рядом с Герасимом рассказывали, что отправляясь в Кронштад, стоя на ступеньках медленно тронувшегося поезда, он декламировал свои стихи:
„Мы пойдем без страха,
Мы пойдем без дрожи,
Мы пойдем навстречу грозному врагу“.
Поскольку стратегию взятия Кронштата красные командиры продумать не успели, то дальше было все просто - наступавшие войска шли по льду под ураганным обстрелом из крепости, держа винтовки наперевес; снаряды крупного калибра делали во льду большие дырки.
„Вперед! За родину! За партию!" - потрясая винтовкой, кричал Фейгин. Мощное „Ура“ катилось по цепи. Цель была уже близка. Бойцы усилили бег. „Товарищи! - крикнул Фейгин и упал, сраженный вражеской пулей..."
«Памяти Герасима Фейгина .
Я не знал его раньше, познакомился только в Ораниенбауме, где все мы, больше стачеловек, ожидали разбивки по частям, за три дня до штурма Кронштадта.
В тесной, нетопленой зале Ораниенбаумовского Совета, после бессонной ночи под артиллерийским обстрелом, толпились мы около стола, за которым сидела распределительная комиссия.
За несколько часов перед этим нас информировали о положении и трудностях штурма, причем вывод был токов, что многим из нас, если не всем, придется погибнуть.
Отдельными группами и кучками велись оживленные беседы. Я подошел к одной из них. Разговаривал юноша, почти мальчик, с черными живыми глазами.
«Многим придется погибнуть. Нужно погибнуть».
Юноша был Герасим Фейгин. И это «нужно» звучало стальной твердостью и спокойствием. И ни один мускул не дрожал на лице этого юноши, почти мальчика. Только в черных, больших глазах его промелькнуло что-то, что говорило, как велик и силен жизненный инстинкт в нем; но это «нужно» было сильнее инстинкта.
Через, полчаса я опять встретился с ним около распределительного стола.
«Герасим Фейгин - в управление связи группы».- Товарищ, я-строевик, и прошу послать меня в пехоту».
- «В пехоту назначено довольно политработников».
- «Я считаю нужным итти в строю рядовым красноармейцем».
И опять сталью прозвучало это «нужным», и уже совсем спокойны были его черные, полные жизни глаза...
А когда мы возвращались после взятия Кронштадта, то Герасима Фейгина не оказалось среди нас...
Без позы, без рисовки, спокойно отдал этот юноша делу пролетарской революции самое большое, что имел - жизнь.
Н. М.» (газета «Призыв» 16 апреля 1921).

Герасим Фейгин вместе в другими погибшими участниками штурма, был похоронен в общей могиле на главной (Флотской) площади Кроншата. До революции главной святыней и всего Кронштата, и Флотской площади был собор Св. Николая Чудотворца. Построенный по образцу Святой Софии в Константинополе, он был памятником всем погибшим в боях морякам. Внутри его было (сейчас снова есть) множество мраморных досок с памятными надписями. У моряков, как известно, в море могил нету; и эти надгробные доски должны были и утешать родных погибших, и служить вечным напоминанием, всем прочим... После 1921 года главной святыней Кронштата стала эта братская могила; собор был закрыт, поделен на этажи и клетушки эти, клетушки использовались как помещения для разных контор.
Но в братской могиле Кронштата тогда были похоронены многие; а революционных героев из них впоследствии вышло, все же, немного... Из Фейгина такой герой вышел, и не последнюю роль в этом сыграл его брат-близнец Владимир Григорьевич. Гораздо менее известный, он, однако, на несколько месяцев раньше брата вступил в партию большевиков. Владимир также был комсомольцем; с 1920 г. делает успешную партийную карьеру, и перечень его должностей занимает целую страницу. Он был делегатом трех партийных съездов, - в том числе, и знаменитого XVII съезда; сначала он назывался «съездом победителей», потом «съездом расстрелянных». В 1937 году он был арестован, и вскоре расстрелян. Владимир Фейгин был кремирован и похоронен в безымянной яме нового Донского монастыря в Москве; в 1953 году, вместе с десятками тысяч других безвинно пострадавших партийцев, реабилитирован.
Отец, Григорий Давидович, вступивший в партию после смерти Герасима, переехавший в Москву и сделавший там хорошую карьеру - умер, не выдержав смерти второго сына. Но запущенная Владимиром Фейгиным легенда о рано погибшем и чертовски талантливом комсомольском поэте-герое, «орленке», Герасиме Фейгине - осталась и пережила создавших ее.

Его именем названы улицы в Покрове, Владимире, Иванове, Кронштадте, Санкт-Петербурге.

Поэт Эдуард Багрицкий посвятил ему строки:
«Нас водила молодость в сабельный поход,
Нас бросала молодость на кронштадтский лёд».
В 1936 году композитор В. Белый и поэт Яков Шведов посвятили ему песню «Орлёнок». «Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца...».

Ивановское городское отделение ЛКСМ РФ носит имя Герасима Фейгина.

Отцы и дети

Много прекрасных страниц записала своей работой молодежь в историю своего движения, но нельзя не отметить и те из них, которые рвали молодую душу, убивали молодые светлые порывы и вызывали на глазах других, сознательных граждан - невольные слезы.
Одной из таких тяжелых страниц является страница, рассказывающая о том взаимоотношении, которое существовало у отцов и детей.
Здесь речь идет не о Коммунистической партии, которая по существу всегда была с молодежью, не о гражданах - старших идет здесь речь,- речь идет о действительных отцах-родителях.
Молодежь устремилась к будущему - светлому, старики не верили и не хотели верить в это будущее и не желали, чтобы их дети верили. Получилась вечно новая и вечно старая история,- произошел конфликт, глубокая драма взаимного непонимания отцами своих детей и наоборот.
Отцы, пользуясь находящимися в их руках материальными средствами семьи, угрожали «непокорным» лишением этих средств, изгнанием из дома.
Дети не уступали, дети украдкой шли туда, куда летели их мысли, где была их радость и счастье.
Все это вызывало крупные семейные сцены, чаще кончавшиеся разрывом между отцом и сыном.
Мне сейчас вспоминается письмо одной девушки ко мне в бытность мою секретарем Уездкома Союза Молодежи, когда я работал в Вязниках. Вот что она пишет:
Дорогой товарищ Васильев!
Я член союза молодежи деревни Зобищи. Я хочу, рвусь к свету, но у меня очень темные родители, они меня постоянно бьют за то, что я хожу в Союз, за то, что я играю на сцене. Но кое-как, украдочкой, я все-таки посещала Союз, пока, наконец, не вышла та глупая сцена, которая переполнила чашу терпения.
Я играла на спектакле, вдруг пришла моя мать, вошла на сцену и при всей публике схватила меня за волосы и, погоняя палкой, притащила домой, где я получила еще побои от отца.
Я решила уйти от них. Жить так нельзя. Где-же выход? Что-же делать?
Посоветуйте, как мне быть.
(Следует подпись).
Вражда отцов и детей росла и росла и, наконец, вылилась в боевую кампанию всего Комсомола против гнета родителей,- дети штурмовали отцовскую закорузлость.
Газета «Красная Молодежь» начала заполняться статьями, стихами, заметками, которые показывали обществу насколько велик разрыв в семье между отцами и детьми, насколько велики страданья и какова должна быть борьба. Для иллюстрации - приводим стихотворение в прозе Фейгина:
«Долой гнет родителей ».
Нежные попечения нежной матушки, любящего наставления седовласого батюшки,- прелесть домашнего очага,- все, что восхваляло буржуазное перо,- гниль!
Долой эту гниль!
Эх, в былые годы жил в семье родной, не звал горюшка-печали.  Долой семью! Долой незнанья горюшка и печали!
Отец старик, за ним жизнь позади, он поучит уму разуму.
Не надо нам устарелого ума. Долой!
Он человек с опытом, он практик, он жизнь прошел.
Не надо нам этой опытности, не надо нам учиться, как жить при капиталистическом строе. Долой!
Долой гнет родителей! Нового! Светлого!
Вот наше стремление! Вот наш путь! Старое, расступись, сгинь!
Наши родители большей частью поклонники старого, или топчущиеся на одном месте бесцветные личности, или скулящие быватели.
Наши родители - это наши цепи, тормозители, палачи нашей мысли.
Наши родители, это преграда, которую надо сдвинуть, чтобы выйти на дорогу борьбы, на дорогу вперед.
Мы эту преграду сдвинули, а кто не сдвинул - сдвигай!
Вперед! Вперед! Вперед!
Трагикомические сцены, угрозы, вопли - это орудие в руках родителей. Не обращай ни на что внимания.
Твой путъ - борьба!
Старое - гнилое. Уничтожай это старое, если оно мешает новому.
К свету, через борьбу!
К розам, через шипы!
Тебе мешает семья,- брось ее!
В наши красные ряды, к борющемуся пролетариату. Вперед!
Фейгин.
Велик, упорен был родительский гнет, но еще упористей был его штурм молодежью. Старики поддались, а где не поддались, там дети кинули отцов. Так боролась молодежь с родительской закорузлостью...

Улица Фейгина в гор. Владимире

Северо-Восток - Октябрьский район, расположена от ул. Каманина до ул. Почаевской.
Прежде она называлась Первым Рабочим поселком, поселок этот возник при и «Тракторном» заводах, потом называлась улицей Кооперативной.
Улица Кооперативная решением исполкома горсовета от 4 октября 1967 г. была переименована и названа именем Фейгина.

В книге «Владимир: история рядом с нами» Натальи Трофимовой есть упоминание о улице Фейгина. «На этой улице я родилась и живу. Остановимся на её истории. Тянется она с юга на север от 3-й городской больницы (ныне городской центр кардиологии) до улицы Почаевской. Часть её, расположенная выше ул. Северной, раньше называлась 1-ым Рабочим посёлком. Он начал застраиваться домами частного сектора с 1938 года. К западу от него находились 2-й и 3-й Рабочие посёлки. Жили здесь в основном рабочие, трудившиеся на заводах Граммзавод и Тракторном. Дома были с печным отоплением. Передняя часть их отапливались небольшими голландскими печками, а задняя - русскими. Как приятно смотреть на пламя, когда топится печь и к ней, тёплой, прижаться спиной! Русская печь - чудесное изобретение наших предков. И до сих пор помню запах горячих кирпичей, когда лежала, греясь на ней и испытывая блаженство. Печь обогревала дом, лечила от простуды, сушила валенки, одежду, варежки в печурках, некоторым служила баней. Какой особый вкус имели приготовленные в печке наваристые щи, каши, пироги! Вертикальные столбы дыма от печей на улице ярко вырисовывались в морозную погоду на фоне ясного неба.
Воду брали из колонок, а чай пили из самоваров. Приходили в посёлок стекольщики и зазывали: «Стёкла вставлять!», а точильщики: «Ножи, поясницы точить». На нашей улице жил тряпичник, собиравший утиль-сырьё. Он обменивал его на кухонную посуду, на сладкие петушки и детские игрушки: бумажные мячики на тонкой резинке, свистки. Ворота его двора, где стояла лошадь, и лежали кучи тряпья, всегда были распахнуты настежь. Пахло разбросанным сеном и конским навозом.
На улице было много детей. Обычно мы играли в прятки, догонялки, классики, прыгалки и в пропавшее звено. Игра состояла в том, что все играющие делились на две группы. Одна из них пряталась, оставляя после себя меловые стрелки, а другая группа должна была по стрелкам найти её.
С севера улицу ограничивала железнодорожная насыпь, за которой был овраг, где протекала река Почайка. На его склонах паслись козы, росла земляника, щавель, грибы-дождевики. В речке просвечивали разноцветные камушки. Мама вспоминала, что раньше здесь полоскали бельё. Овраг был местом детских игр. Большие кочки на его дне служили нам столами и стульями. Зимой в овраге катались на санках и лыжах. На реке обычно были проруби, нередко мы попадали в них и обледенелые возвращались домой.
Позднее улицу назвали Кооперативной, по всей вероятности, потому, что часть улицы была застроена домами жилищной кооперации.
В 1967 году улица вновь была переименована и названа именем Герасима Григорьевича Фейгина, одного из первых организаторов комсомола во Владимирской губернии. Он был поэтом, героем Гражданской войны, делегатом X съезда партии. Погиб Герасим в 20-летнем возрасте при подавлении антисоветского крондштатского мятежа, куда он ушёл добровольцем. Об этом гласит мемориальная доска на одном из домов улицы. Герасим Фейгин был автором песни:
Мы пойдём без страха,
Мы пойдём без дрожи,
Мы пойдём навстречу
Грозному врагу.
В 70-х годах Рабочие посёлки были снесены и на их месте «ВЭМЗ» и «Точмаш» возвели дома кооперативной застройки. Свой первоначальный облик улица потеряла. Остались лишь несколько домов частного сектора бывшего 1-го Рабочего посёлка, в одном из которых родились и мои дети».

Мемориальная доска - «Улица названа в память
о герое гражданской войны
комсомольском вожаке во
Владимирской губернии и поэте
Фейгине
Герасиме Григорьевиче
(1901-1921 гг.)»



Улица Фейгина

Отец Герасим Менайас Однажды пришел к Старцу отец Герасим Менайас, который был монахом уже многие годы. В свое время он был крупным химиком в Швейцарии. Он пришел, потому что страдал тремя серьезными, мучительными и неизлечимыми болезнями и израсходовал на лекарства

Григорий Григорьевич Чернецов 1801–1865 Никанор Григорьевич Чернецов 1804–1879