Происхождение предков. Древние предки человека

Идея того, что наши человекообразные предки прошли в своем развитии долгую водную фазу, была выдвинута замечательным британским морским биологом сэром Алистером Харди (1896-1985) в статье, напечатанной в журнале «New Scientist» в 1960 году.

К слову, Харди был не первым — его предшественником был немецкий ученый Макс Вестенхофер (1871-1957), предположивший то же самое в своей книге «The Unique Road to Man» (Уникальный путь к человеку) (1942).

Харди заметил, что человеческое тело обладает некоторыми свойствами, которые редко встречаются у других млекопитающих и, конечно, у наших друзей-приматов.

Например, у нас удивительно мало волос на теле, а те, что есть, располагаются не в направлении от головы к телу, а распределяются от середины туловища, например на мужской груди. Мы можем задерживать дыхание — способность, практически уникальная в животном царстве. Мы ходим прямо и т.д.

Очень немногие млекопитающие практически лишены волосяного покрова, как и мы, и почти все они проводят большую часть своей жизни в воде, или у них были предки, которые это, возможно, делали; отсутствие волос позволяет быстрее плавать, вот почему спортсмены-пловцы зачастую делают депиляцию.

Даже если не рассматривать это, само расположение наших волос некоторым образом способствует плаванию. Жировой слой люди часто в шутку называют подкожным салом, а этот термин в действительности показывает, что мы мыслим в контексте водного происхождения человека.

Способность сознательно задерживать дыхание в воде бесценна, особенно в случае подводной охоты. Трудно представить, почему эта способность могла бы стать полезной адаптацией, если существо живет почти всегда на суше.

Кроме того, человек — прямоходящее существо. Многие палеонтологи ставят под сомнение образ наших предков, которые вышли из лесов на равнину и затем развили в себе бипедализм — двуногое хождение, в результате которого естественным образом произошел скачок в развитии их головного мозга.

Вот что кажется наиболее вероятным сценарием: возможно, семь миллионов лет назад мир видел начало ледникового периода, который завершился (если он и в самом деле завершился) лишь несколько тысяч лет назад. Он повлиял даже на тропические регионы: при изменении планетарного климата исчезли большие области джунглей, и на тех местах появились травянистые равнины.

Это вынудило многих обитателей джунглей изменить рацион, потому что их прежний фруктовый рацион сильно оскудел, и вместо этого они постарались по возможности перейти на траву и кусты. Среди тех, кто освоил равнины, были предки современных слонов и носорогов; это доказывается их ископаемыми зубами, которые показывают признаки адаптации к оскудевшей пище.

Напротив, человекообразные предки, по-видимому, поначалу оставались в исчезающих джунглях, совершенствуясь в собирательстве фруктов: они развили бипедализм настолько, что могли идти вдоль веток, свободными руками срывая фрукты. Ко времени ухода из джунглей они уже совершенно точно ходили на двух ногах или были близки к этому — эта способность давала им большое преимущество.

Во всяком случае, такова общепринятая версия. Но никто до сих пор не выдвинул абсолютно убедительного объяснения, почему наши предки адаптировались к такому способу передвижения.

Харди и вслед за ним Морган указывали, что существует лишь один образ жизни, в котором вертикальное положение не только легче для существа, которое привыкло передвигаться на четырех конечностях, но и может быть серьезным преимуществом в борьбе за выживание.

Такой образ жизни может иметь место, если существо проводит большую часть времени на относительном мелководье. Вода выталкивает тело, только облегчая стояние на двух ногах, в то время как вертикальное положение тела означает, что существо может идти от берега в море или реку, не вылезая из воды и не создавая волн, пускаться вплавь и при этом держать голову над поверхностью воды.

Они предположили, что наши предки прошли в своем развитии через фазу, когда они жили именно так. Позднее, когда изменения среды подтолкнули наших предков к тому, чтобы вновь быть активными на суше, прямохождение сохранилось, тело к тому времени уже адаптировалось к нему; следовательно, тело уже было лучше приспособлено для бега и ходьбы.

Этим может объясняться особенность осанки и походки знаменитого австралопитека Люси — ископаемого гоминида, который не был ни человеком, ни обезьяной: к тому времени, когда он жил, наши предки еще не приспособились полностью к передвижению по суше на двух ногах.

Еще несколько фактов, указывают на вероятное водное происхождение человека

Характерная морщинистость, появляющаяся на кончиках пальцев от долгого пребывания в воде может быть объяснена тем, что так легче ухватывать пищу, например моллюсков.
Маленькие дети при виде лужи всегда постараются в неё залезть. Детеныши обезьян никогда не полезут в воду по своей воле.
Длинные волосы на человеческой голове позволяют детенышам цепляться за них в воде. У остальных приматов на голове шерсть короткая.
Человеку в день необходимо употреблять около двух литров жидкости. Обезьяны получают жидкость из фруктов и листьев. Саванная теория не может объяснить, где человек в засушливой саванне взял бы столько воды ежедневно. Акватическая теория это объясняет.
У человека из всех приматов самый длинный пенис и однозначной теории, объясняющей, почему так, на данный момент не существует. Но при совокуплении в воде такая длина обеспечивает стопроцентное попадание сперматозоидов во влагалище.
Жизненная необходимость человеческого организма в потреблении йода и хлорида натрия (соли), в изобилии находящегося в морских продуктах. Отсутствие йода в потребляемых продуктах приводит к заболеваниям щитовидной железы.
Широкие человеческие ладони, в отличие от длинных и узких ладоней обезьян, позволяют отлично плавать, загребая воду руками.
Большой объём жировой ткани на молочных железах характерен только для человека. Это может быть объяснено тем, что молоко должно было сохранять тепло в холодной воде. У самок обезьян молочные железы маленькие и без жировой ткани.
Человек предпочитает жить или отдыхать на берегах водоёмов. Если человеку предложить построить дом или провести отпуск в саванне, джунглях, глухом лесу или на берегу моря, реки или озера, подавляющее большинство выберет берег водоёма.
Многие люди не испытывают проблем с тем, чтобы помочиться, находясь в воде. Для других обезьян это несвойственно.

Все это звучит очень убедительно. Проблема состоит в том, что гипотеза эта еще не доказана: все, что у нас есть, — это окаменевшие кости предков «дочеловеческого» вида и, по отчету окаменелости, очень обрывочные сведения о дочеловеческом развитии.

Тот факт, что мы не можем найти однозначного доказательства, что наши предки прошли через водную фазу, не доказывает гипотезу и не опровергает ее, несмотря на пренебрежительные выводы, высказанные Голландской ассоциацией физической антропологии на конференции в 1987 году по этому вопросу и опубликованные в 1991 году под названием «The Aquatic Ape: Fact or Fiction?» (Водный примат: правда или вымысел?).

С другой стороны, то же отсутствие доказательств делает гипотезу излишней; это положение дел может, конечно, однажды резко измениться, если обнаружится однозначное доказательство. Со времени, когда мы отдалились от других приматов, до первых известных ископаемых гоминидов лежит пропасть в миллион лет, а такого временного промежутка достаточно для того, чтобы мы успели пройти водную фазу.

С 1990-х годов гипотеза о водном происхождении человека изменилась и стала чаще называться гипотезой о происхождении человека от полуводного примата: наши предки вели не полностью водный образ жизни, а населяли берега озер и морей и проводили большую часть своего времени (но не все время) в воде. Сторонники гипотезы утверждают, что этим может объясняться место, где нашли останки Люси (на дне ручья).

Кстати, любопытно, что из самых близких к человеку приматов (шимпанзе, горилла, орангутан) никто не любит воду и не умеет плавать. В зоопарках эти обезьяны могут иногда плескаться в воде, но в природе они соприкасаются с водой в основном лишь когда пьют или переходят ручей вброд.

В других случаях они предпочитают держаться от воды на приличном расстоянии, вероятно связывая с ней возможную смерть от утопления или нападение хищников из засады на водопое.

В древние времена это считалось обязательным для этноса. Часто в роли предка за отсутствием реальной фигуры выступал зверь, не всегда являвшийся тотемом, Для тюрок и римлян это была волчица-кормилица, для уйгуров – волк, оплодотворивший царевну, для тибетцев – обезьяна и самка ракшаса (лесного демона). Но чаще это был человек, облик которого легенда искажала до неузнаваемости. Авраам – праотец евреев, его сын Исмаил – предок арабов, Кадм – основатель Фив и зачинатель беотийцев и т. д.

Как ни странно, эти архаические воззрения не умерли, только на место персоны в наше время пытаются поставить какое-либо древнее племя – как предка ныне существующего этноса. Но это столь же неверно. Как нет человека, у которого были бы только отец или только мать, так нет этноса, который бы не произошел от разных предков. И не следует смешивать этносы с расами, что делается часто, но безосновательно. Основой для соблазна является предвзятое мнение, согласно которому процессы расогенеза, вероятно, развивались в определенных районах мира и были обусловлены спецификой природной среды этих районов, т. е. климатом, флорой и фауной географических зон. Тут налицо недопустимая подмена объекта, т. е. первичная раса произвольно приравнена в этносу. Разберемся.

В эпоху верхнего палеолита, когда в Европе господствовали субарктические условия, при высокой аридности климата долину Роны заселяли негроиды расы Гримальди, а в тропических лесах Африки обитала койсанская раса, совмещающая монголоидные и негроидные черты. Эта раса древняя, генезис ее неясен, но оснований считать ее гибридной нет. Негроиды-банту вытеснили койсанийцев на южную окраину Африки в эпоху вполне историческую – около I в. н. э., а позднее процесс продолжался вплоть до XIX в., когда бечуаны загнали бушменов в пустыню Калахари. Вместе с тем в Экваториальной Америке не возникло негроидности, хотя природные условия ее близки к африканским.

Аридную зону Евразии населяли европеоиды кроманьонского типа и монголоиды, но к схожести расовых признаков это не повело. В Тибете монголоидные боты соседили с европеоидными дарами и памирцами, а в Гималаях – гурки с патанами. Но сходность природной среды на расовый облик не повлияла. Короче говоря, следует признать, что функциональная связь антропологических особенностей между различными популяциями и географическими условиями населяемых ими регионов не ясна. Более того, нет уверенности, что она вообще наличествует в природе, тем более что это мнение идет вразрез с достижениями современной палеоантропологии, строящей расовую классификацию не по широтным зонам, а по меридиональным регионам: атлантическому, к коему причислены европеоиды и африканские негроиды, и тихоокеанскому, к которому отнесены монголоиды Восточной Азии и Америки. Эта точка зрения исключает воздействие природных условий на расогенез, ибо обе группы формировались в разных климатических зонах.

Этносы, наоборот, всегда связаны с природным окружением благодаря активной хозяйственной деятельности. Последняя проявляется в двух направлениях: приспособлении себя к ландшафту и ландшафта к себе. Однако в обоих случаях мы сталкиваемся с этносом как с реально существующим явлением, хотя причина возникновения его ясна.

Да и не надо сводить все многообразие изучаемой темы к чему-либо одному. Лучше просто установить роль тех или иных факторов. Например, ландшафт определяет возможности этнического коллектива при его возникновении, а новорожденный этнос изменяет ландшафт применительно к своим требованиям. Такое взаимное приспособление возможно лишь тогда, когда возникающий этнос полон сил и ищет для них применения. А затем наступает привычка к создавшейся остановке, которая для потомков становится близкой и дорогой. Отрицание этого неизбежно ведет к выводу, что у народов нет родины, понимаемой здесь как любимое всем сердцем сочетание ландшафтных элементов. Вряд ли кто-либо с этим согласится.

Уже одно это показывает, что этногенез – процесс не социальный, ибо спонтанное развитие социосферы лишь взаимодействует с природными явлениями, а не является их продуктом.

Но именно тот факт, что этногенез – процесс, а непосредственно наблюдаемый этнос – фаза этногенеза, и, следовательно, нестабильная система, исключает любые сопоставления этносов с антропологическими расами, а те^ самым с любыми расовыми теориями. В самом деле, принцип антропологической классификации – сходство. А люди, составляющие этнос, разнообразны. В процессе этногенеза всегда участвуют два и более компонентов. Скрещение разных этносов иногда дает новую устойчивую форму, а иногда ведет к вырождению. Так, из смеси славян, угров, алан и тюрок развилась великорусская народность, а образования, включавшие монголо-китайских и маньчжуро-китайских метисов, часто возникавшие вдоль линии Великой Китайской стены в последние две тысячи лет, оказались нестойкими и исчезли как самостоятельные этнические единицы.

В Средней Азии в VII в. жили согдийцы, а термин «таджик» еще в VIII в. значил «араб», т. е. воин халифа. Наср ибн Сейяр в 733 г., подавляя восстание согдийцев, был вынужден пополнять свои редевшие войска хорасанскими персами, уже принявшими ислам. Набрал он их много, и потому персидский язык стал господствовать в его арабской армии. После победы, когда мужчины-согдийцы были убиты, дети проданы в рабство, а красивые женщины и цветущие сады поделены между победителями, в Согдиане и Бухаре появилось персоязычное население, похожее на хорасанцев. Но в 1510 г. судьбы Ирана и Средней Азии разошлись. Ираном овладел тюрк Измаил Сефеви, ревностный шиит, и обратил персов в шиизм. А Средняя Азия досталась узбекам-суннитам, и жившее там персоязычное население сохранило старое наименование «таджик», чему до падения бухарской династии Мангытов в 1918 г. никакого значения не придавалось. Когда же в бывшем Туркестанском крае были образованы Узбекская и Таджикская республики, то потомки хорасанских персов, завоевателей VIII в., жившие в Бухаре и Самарканде, при переписи записались узбеками, а потомки тюрок, завоевателей XI и XVI вв., жившие в Душанбе и Шахрисябзе, – таджиками. Оба языка они знали с детства, были мусульманами, и им было безразлично, как их запишут. За последние 40 лет положение изменилось: таджики и узбеки оформились в социалистические нации, но как рассматривать их до 20-х годов, когда религиозная принадлежность определяла этническую (мусульмане и кафиры), а родов у таджиков не было? И ведь оба этнических субстрата: тюрки и иранцы – были в Средней Азии «импортными» этносами тысячу лет назад – срок, достаточный для адаптации. Видимо, здесь действует определенная закономерность, которую надлежит вскрыть и описать. Но ясно, что общность происхождения не может быть индикатором для определения этноса, потому что это – миф, унаследованный нашим сознанием от примитивной науки первобытных времен.

Этнос как иллюзия

Но, может быть, «этнос» просто социальная категория, образующаяся при сложении того или иного общества? Тогда «этнос» – величина мнимая, а этнография – бессмысленное времяпрепровождение, так как проще изучать социальные условия. Данная точка зрения ошибочна, что становится очевидным, если спекуляции подменить наблюдениями натуральных процессов, доступными вдумчивому человеку. Поясним это на реальных примерах. Во Франции живут кельты-бретонцы и иберы-гасконцы. В лесах Вандеи и на склонах Пиренеев они одеваются в свои костюмы, говорят на своем языке и на своей родине четко отличают себя от французов. Но можно ли сказать про маршалов Франции Мюрата или Ланна, что они – баски, а не французы? Или про д"Артаньяна, исторического персонажа и героя романа Дюма? Можно ли не считать французами бретонского дворянина Шатобриана и Жиля де Ретца, соратника Жанны д"Арк? Разве ирландец Оскар Уайльд – не английский писатель? Знаменитый ориенталист Чокан Валиханов сам говорил о себе, что он считает себя в равной мере русским и казахом. Таким примерам несть числа, но все они указывают, что этническая принадлежность, обнаруживаемая в сознании людей, не есть продукт самого сознания. Очевидно, она отражает какую-то сторону природы человека, гораздо более глубокую, внешнюю по отношению к сознанию и психологии, под которой мы понимаем форму высшей нервной деятельности. Ведь в других случаях этносы почему-то проявляют огромную сопротивляемость воздействиям окружения и не ассимилируются.

Цыгане вот уже тысячу лет как оторвались от своего общества и Индии, потеряли связь с родной землей и тем не менее не слились ни с испанцами, ни с французами, ни с чехами или монголами. Они не приняли феодальных институтов обществ Европы, оставшись иноплеменной группой во всех странах, куда бы они ни попадали. Ирокезы до сих пор живут маленькой этнической группой (их всего 20 тыс. человек), окруженные гипертрофированным капитализмом, но не принимают в «американском образе жизни» участия. В Монгольской Народной Республике живут тюркские этносы: сойоты (уранхайцы), казахи и другие, но, несмотря на сходство «материального и духовного развития общества», они не сливаются с монголами, составляя самостоятельные этносы. А ведь «уровень развития общества, состояние его производительных сил» одни и те же. И наоборот, французы выселились в Канаду в XVIII в. и до сих пор сохранили свое этническое лицо, хотя развитие их лесных поселков и промышленных городов Франции весьма различно. Евреи в Салониках живут эндогамной группой свыше 400 лет после своего изгнания из Испании, но, по данным 1918 г., они скорее похожи на арабов, чем на своих соседей – греков. Точно так же немцы из Венгрии внешним обликом походят на своих соплеменников в Германии, а цыгане – на индусов. Отбор изменяет соотношение признаков медленно, а мутации, как известно, редки. Поэтому любой этнос, живущий в привычном для него ландшафте, находится почти в состоянии равновесия.

Не следует думать, что изменение условий существования не влияет на этносы никогда. Иной раз оно влияет настолько сильно, что образуются новые признаки и создаются новые этнические варианты, более или менее устойчивые. Нам надлежит разобраться в том, как проходят эти процессы и почему они дают разные результаты.

Известным советским исследователем С. А. Токаревым была выдвинута социологическая концепция, где вместо определения понятия этнической общности речь шла о «четырех исторических типах народности в четырех формациях: племя – в общинно-родовой – охватывает всю группу людей на данной территории, объединяя их кровно-родственными связями; демос – при рабовладельческой – только свободное население, не включая рабов; народность – при феодализме – все трудящееся население страны, не включая господствующий класс; нация – в капиталистической и социалистической – все слои населения, расколотого на антагонистические классы». Приведенная выдержка показывает, что в понятие «этническая общность» вкладывалось совсем иное значение, которое, может быть, в чем-то и помогает, но лежит вне поля зрения исторической географии и вообще естественных наук. Поэтому спор с этой концепцией был бы неплодотворен, так как он свелся бы к тому, что называть этносом. А что толку спорить о словах?

Между западом и востоком

Пока мы знакомились с культурами Средиземноморья, мы находились в среде привычных понятий и оценок. Религия означала веру в Бога, государство – территорию с определенным порядком и властью, страны и озера находились на определенных местах.

Вот только привычные названия «Запад» и «Восток» вели себя не совсем географично: Марокко считалось «Востоком», а Венгрия и Польша – «Западом». Но к этой условности все успели примениться, и путаницы понятий не возникало. Этому весьма способствовали изученность предмета, знакомого даже неспециалистам, благодаря чтению художественной литературы и наличию живой традиции.

Но как только мы пересечем горные перевалы, разделяющие Среднюю и Восточную Азию, мы попадем в мир иной системы отсчета. Здесь мы встретим религии, отрицающие существование не только божества, но и мира, окружающего нас. Порядки и социальные устройства будут противоречить принципам государства и власти. В безымянных странах мы найдем этносы без общности языка и экономики и даже иной раз территории, а реки и озера будут кочевать, как пастухи-скотоводы. Те племена, которые мы привыкли считать кочевыми, окажутся оседлыми, а сила войск не будет зависеть от их численности. Неизменными останутся только закономерности этногенеза.

Иной материал требует иного к себе подхода, а следовательно, иного масштаба исследования. В противном случае он останется непонятным, а книга станет ненужной для читателя. Читатель привык к европейским терминам. Он знает, что такое «король» или «граф», «канцлер» или «буржуазная коммуна». Но на востоке Ойкумены не было эквивалентных терминов. «Хаган» – не король или император, а выбранный пожизненно военный вождь, по совместительству выполняющий обряды почитания предков. Ну разве можно представить себе Ричарда Львиное Сердце, служащего заупокойную мессу по Генриху II, которого он довел до инфаркта? Да еще чтобы при этой мессе присутствовали представители гасконской и английской знати? Ведь это бред! А на востоке Великой степи он был бы обязан это сделать, иначе его бы тут же убили.

Такие наименования, как «китайцы» или «индусы», эквивалентны не «французам» или «немцам», а западноевропейцам в целом, ибо являются системами этносов, но объединенными на других принципах культуры: индусов связывала система каст, а китайцев – иероглифическая письменность и гуманитарная образованность. Как только уроженец Индостана переходил в мусульманство, он переставал быть индусом, ибо для своих соотечественников он становился отщепенцем и попадал в разряд неприкасаемых. Согласно Конфуцию, китаец, живущий среди варваров, рассматривался как варвар. Зато иноземец, соблюдающий китайский этикет, котировался как китаец.

Для сравнения этносов Востока и Запада нам необходимо найти правильные соответствия, с равной ценой деления. Ради этого исследуем свойства этноса как природного явления, присущего всем странам и векам.

Для достижения поставленной цели необходимо очень внимательно относиться к древним традиционным сведениям о мире, не отвергая их заранее только потому, что они не соответствуют нашим современным представлениям. Мы постоянно забываем, что люди, жившие несколько тысяч лет назад, обладали таким же сознанием, способностями и стремлением к истине и знанию, как и наши современники. Об этом свидетельствуют трактаты, дошедшие до нас от разных народов разных времен. Вот почему этнология является практически необходимой дисциплиной, ведь без ее методики значительная часть культурного наследия древности остается для нас недоступной.

Для понимания истории и культуры Восточной Азии обычный подход не годится. При изучении истории Европы мы можем выделить разделы: история Франции, Германии, Англии и т. д. или история древняя, средняя, новая. Затем, изучая историю, допустим, Рима, мы касаемся соседних народов лишь постольку, поскольку Рим с ними сталкивался. Для западных стран такой подход оправдывается полученными результатами, но при изучении Срединной Азии этим способом мы удовлетворительных результатов не получим. Причина этого глубока: она в том, что азиатские понятия термина «народ» и европейское его понимание различны. В самой Азии этническое единство воспринимается по-разному, и если даже мы отбросим Левант и Индию с Индокитаем, как не имеющие прямого отношения к нашей теме, то все же останутся три различных понимания: китайское, иранское и кочевническое. При этом последнее варьируется особенно сильно в зависимости от эпохи. В хуннское время оно не такое, как в уйгурское или монгольское.

В Европе этноним – понятие устойчивое, в Срединной Азии – более или менее текучее, в Китае – поглощающее, в Иране – исключающее. Иными словами, в Китае, для того чтобы считаться китайцем, человек должен был воспринять основы китайской нравственности, образования и правил поведения; происхождение в расчет не принималось, язык тоже, так как и в древности китайцы говорили на разных языках. Поэтому ясно, что Китай неминуемо расширялся, поглощая мелкие народы и племена. В Иране, наоборот, персом нужно было родиться, но, сверх того, обязательно следовало почитать Агурамазду и ненавидеть Аримана. Без этого нельзя было стать «арийцем». Средневековые (сасанидские) персы не мыслили даже возможности кого-либо включить в свои ряды, так как они называли себя «благородные» (номдорон), а прочих к их числу не относили. В результате численность народа падала неуклонно. О парфянском понимании судить трудно, но, по-видимому, оно не отличалось принципиально от персидского, только было несколько шире.

Чтобы считаться хунном, надо было стать членом рода либо с помощью брака, либо повелением шаньюя, тогда человек становился своим. Наследники хуннов, тюркюты, стали инкорпорировать целые племена. На базе восприятия возникли смешанные племенные союзы, например казахи, якуты и т. п. У монголов, вообще весьма близких к тюркам и хуннам, получила преобладание орда, т. е. группа людей, объединенных дисциплиной и руководством. Тут не требовалось ни происхождения, ни языка, ни вероисповедания, а только храбрость и готовность подчиняться. Ясно, что названия орд – не этнонимы, но при наличии орд этнонимы вообще пропадают, так как в них нет нужды – понятие «народ» совпадает с понятием «государство».

В связи с этим мы должны твердо запомнить, что понятие «государство» во всех перечисленных случаях различно и в переводе незаменимо. Китайское «го» изображается иероглифом: ограда и человек с копьем. Это отнюдь не соответствует английскому «state», или французскому «etat», или даже латинскому «imperium» и «respublicae». Так же далеки по содержанию иранский «шахр» или вышеприведенный термин «орда». Нюансы различия оказываются подчас значительнее элементов сходства, а это определяет поведение участников истории: что кажется чудовищным европейцу, естественно для монгола, и наоборот. Причина не в разной этике, а в том, что предмет, в данном случае государство, не идентичен. Поэтому мы будем фиксировать не только сходство, но и разницу, чтобы не вгонять исследуемые нами народы в прокрустово ложе схемы.

Конечно, нас не может не огорчать весьма распространенное мнение, будто все государственные формы, общественные институты, этнические нормы и даже манеры изложения, не похожие на европейские, – просто отсталые, несовершенные и неполноценные. Банальный европоцентризм достаточен для обывательского восприятия, но не годен для научного осмысления разнообразия наблюдаемых явлений. Ведь, с точки зрения китайца или араба, неполноценными кажутся западные европейцы. И это столь же неверно, а для науки бесперспективно. Очевидно, нам следует найти такую систему отсчета, при которой все наблюдения будут делаться с равной степенью точности. Только такой подход дает возможность сравнивать непохожие явления и тем самым делать достоверные выводы. Все перечисленные здесь условия исследования обязательны не только для истории, но и для географии, поскольку она связана с человеком и географическими названиями. На Западе страны различают по именам, а на Востоке?

Страна и народ без имени

Между восточной границей мусульманского мира и северо-западной окраиной Срединной империи, которую мы называем Китаем, лежит страна, которая не имеет определенного названия. Это тем более странно, что географические границы этой страны весьма четко обозначены, физико-климатические условия ее оригинальны и неповторимы, население же многочисленно и издавна причастно к культуре. Эта страна была прекрасно известна и китайским, и греческим, и арабским географам; ее посещали русские и западноевропейские путешественники; в ней неоднократно велись археологические раскопки… и все называли ее как-нибудь описательно, а самоназвания она не завела. Поэтому просто укажем, где страна находится.

От Памира на восток тянутся два горных хребта: Куньлунь, южнее которого расположен Тибет, и Тянь-Шань. Между этих хребтов лежит песчаная пустыня – Такла-Макан, прорезанная многоводной рекой Тарим. Эта река не имеет ни истока, ни устья. Началом ее считается «Арал» – т. е. «остров» между рукавами трех рек: Яркенддарьи, Аксударьи и Хотандарьи. Конец ее иногда теряется в песках, иногда доходит до озера Карабуранкель, а иногда наполняет Лоб-нор – озеро, постоянно меняющее место. В этой странной стране реки и озера кочуют, а люди ютятся у горных подножий. С гор стекают пресные ручьи, но тут же исчезают под грудами осыпей и выходят на поверхность на изрядном расстоянии от хребтов. Там располагаются оазисы, а потом реки снова теряются, на этот раз в песках. В этой экстрааридной стране расположена самая глубокая впадина, дно которой лежит на 154 м ниже уровня океана. В этой впадине находится древний культурный центр – Турфанский оазис. Как занимались науками и искусствами при летней жаре, доходящей до +48 °C, и зимних морозах до – 37 °C, невероятной сухости осеннего воздуха и сильных весенних ветрах?! Но ведь занимались, и с немалыми успехами.

Древнее население этой страны не имело самоназвания. Ныне принято называть этих людей тохарами, но это не этноним, а тибетское прозвище tha gar, что значит «белая голова» (блондины). Жители разных оазисов говорили на различных языках индоевропейской группы, в числе которых был даже западноарийский, не похожий на известные в Европе. На юго-западе страны, у подножия Куньлуня, кочевали тибетские племена, находившиеся в тесном контакте с обитателями Хотана и Яркента, но не смешивавшиеся с ними.

В первые века н. э. в эту страну проникли с запада саки, поселившиеся южнее Кашгара до Хотана, китайские эмигранты, бежавшие от ужасов гражданских войн у себя дома. Китайцы устроили себе колонию в Турфанском оазисе – Гаочан. Она продержалась до IX в. и исчезла без следа.

Как видно, подобрать название для страны по этнониму невозможно, а ведь это было культурное население, наладившее хозяйство, которое следует считать лучшим в Древнем мире.

Природа оазисов Центральной Азии издавна была приведена в гармонию с потребностями человека. Турфанцы освоили иранскую систему подземного водоснабжения – кяризы, благодаря чему орошенная площадь кормила большое население. Урожай собирали два раза в год. Турфанский виноград по праву может считаться лучшим в мире: дыни, арбузы, абрикосы – с весны до поздней осени; посевы длинноволокнистого хлопчатника защищены от ветров пирамидальными тополями и шелковичными деревьями. А кругом каменная пустыня из обломков растрескавшихся скал, щебня и валунов, через которые не пробьется ни дерево, ни куст. Это надежная защита оазиса от больших армий. Перебросить пешее войско через пустыню очень трудно, потому что надо везти с собой не только пищу, но и воду, что чрезмерно увеличивает обоз. А набеги легкой конницы кочевников не страшны крепостным стенам. Второй крупный центр этой страны – Карашар лежит в горах около пресного озера Баграш-куль. Этот город «имеет земли тучные… изобилует рыбой… Хорошо укреплен самой природой и легко защищаться в нем». Из Баграш-куля вытекает Кончедарья, питающая Лоб-нор. Вдоль ее берега можно, не страдая от жажды, добраться до многоводного Тарима, окаймленного зарослями тополей, тамариска, облепихи и высокого тростника, скрывающими стада благородных оленей и диких кабанов.

Древней идеологией оседлых жителей этой страны был буддизм в форме хинаяны («малой переправы» или «малой колесницы», т. е. наиболее ортодоксальное учение Будды без примесей), которую назвать религией нельзя. Бога хинаянисты отрицают, ставя на его место нравственный закон кармы (причинной последовательности). Будда – человек, достигший совершенства и являющийся примером для любого другого человека, желающего освободиться от страданий и перерождения путем достижения нирваны – состояния абсолютного покоя. Достичь нирваны может лишь целеустремленный человек – архат (святой), не зависящий ни от божественного милосердия, ни от посторонней помощи. «Будь светильником самому себе», – говорят хинаянисты.

Само собой разумеется, что «становление на путь совершенствования» – дело немногих. А что же делать прочим? Они просто занимались повседневными делами, уважали архатов, слушали в свободное время поучения и надеялись, что в будущих перерождениях сами смогут стать святыми подвижниками. Но ведь мы уже видели на других примерах, как мало влияет догматика на этнический стереотип поведения. Архаты, купцы, воины и земледельцы Турфана, Карашара и Кучи составляли единую систему, для которой буддизм был только окраской.

Однако окраска предмета играет свою роль, подчас существенную. Хинаяническая община дожила до XV в., а махаяна – учение расплывчатое, разнохарактерное и сложное – в Яркенде и Хотане, очевидно, не случайно уступила место исламу уже в XI в.

Пришедшие в Турфан кочевые уйгуры исповедовали манихейство, но, видимо, так же формально, как турфанцы – буддизм. Как самостоятельное исповедание манихейство исчезло еще до XII в., но манихейские идеи вошли в некоторые буддийские философские направления и в несторианство, которое в XI в. совершило по всей Центральной Азии победный марш. В эти века жители Турфана, Карашара и Кучи стали называть себя уйгурами.

Несториане в Уйгурии ужились с буддистами, несмотря на присущую им нетерпимость. Очевидно, христианство было желанным для людей религиозного склада, далеких от атеистических абстракций хинаяны. Христианами становились также купцы, ибо буддийское учение запрещает «ставшим на путь» прикосновение к золоту, серебру и женщине. Поэтому люди религиозные, но принимавшие активное участие в экономической жизни, были вынуждены искать такое вероучение, которое бы не препятствовало жить и работать. Следовательно, можно сделать вывод, что для обеих идеологических систем нашлись подходящие экологические ниши.

Богатство этой страны базировалось главным образом на выгодном географическом расположении: через нее шли два караванных пути: один севернее, а другой – южнее Тянь-Шаня. По этим путям китайский шелк тек в Прованс, а предметы роскоши Франции и Византии – в Китай. В оазисах караванщики отдыхали от тяжелых переходов через пустыни и откармливали своих верблюдов и лошадей. В связи с этим у местных женщин весьма развилась «первая древнейшая профессия», а мужья разрешали женам эти заработки, часть из которых шла в их карманы. И уйгурки так к этому делу привыкли, что даже когда благодаря союзу с монголами Уйгурия сказочно разбогатела, то жители ее просили монгольского хана Угэдэя не запрещать их женам развлекать путешественников.

Этот обычай, правильнее сказать – элемент этнического стереотипа поведения, оказался более стойким, нежели язык, религия, политическое устройство и самоназвание. Стереотип поведения складывается как адаптивный признак, т. е. как способ приспособления этноса к географической среде. Имена же здесь менялись чаще, чем носившие их этносы, причем смена этнонимов объяснялась политической конъюнктурой.

Богатое и многочисленное население этих плодородных оазисов могло без труда прокормить воинственных кочевников, тем более что сначала уйгуры, а потом монголы приняли на себя защиту своих подданных от внешних врагов. За триста лет уйгуры растворились среди аборигенов, но заставили их сменить тохарский язык на тюркский. Впрочем, это не стоило им усилий, потому что в XI в. на наречиях тюркского языка разговаривали все народы – от лазоревых волн Мраморного моря и лесистых склонов Карпат до джунглей Бенгалии и Великой Китайской стены. Столь широкое распространение тюркоязычия делало этот язык удобным для оазисов торговых операций, а жители обеих половин Срединной Азии одинаково любили торговать. Поэтому смена родного, но малоупотребительного языка на общепонятный прошла без затруднений не только в северо-восточной части бассейна Тарима, но и в юго-западной, где роль уйгуров приняли на себя тюркские племена: ягма и карлуки. Однако разница между ними и уйгурами была огромна. Уйгуры не затронули ни быта, ни религии, ни культуры своих подданных, а карлуки, принявшие в 960 г. ислам, превратили оазисы Кашгар, Яркенд и Хотан в подобие Самарканда и Бухары.

Таким образом, географически монолитная область оказалась разделенной на два этнокультурных региона, отнюдь не дружелюбных по отношению друг к другу. Но силы были равны, а расстояния между оазисами – огромны и труднопроходимы. Поэтому положение стабилизировалось надолго.

Эта ситуация объясняет, почему страна осталась без единого наименования. В древности китайцы называли ее Сиюй, т. е. «Западный край», и концом ее считали «Луковые горы» – Памир и Алай. Эллины нарекли эту страну «Серика», а драгоценный товар, получаемый из нее, – «серикум» (шелк). Этимологию этого слова я не берусь объяснить.

В Новое время употреблялись также условные названия: Кашгария, Восточный Туркестан, или Синьцзян, т. е. буквально «новая граница», установленная маньчжурами в XVIII в. Все эти названия для нашей эпохи не годятся. То, что для древних китайцев было «Западом», в XII–XIII вв. стало серединой. Называть «Туркестаном» страну, населенную индоевропейцами, научившимися понимать тюркскую речь, – нелепо. Кашгар еще не стал столицей, а «новая граница» не мерещилась даже на горизонте. Лучше уж оставим географическое условное наименование – бассейн Тарима. Река – надежный ориентир, во всяком случае нейтральный и долговечный. Кроме того, термин «Синьцзян» включает в себя Джунгарию (тоже условное и позднее название), расположенную севернее Тянь-Шаня и имевшую совсем другие исторические судьбы.

Восточную границу Уйгурии определить трудно. За истекшие века она менялась значительно, и многие из перемен не датированы. Можно думать, что уйгурам принадлежал оазис Хами и, может быть, пещерный город Дуньхуан – сокровищница буддийского искусства. Но более восточные земли – оазисы предгорий Наньшаня у уйгуров отобрали тангуты. Это народ, которого, как и уйгуров, ныне нет, хотя есть люди, называющие себя так. Но и это мираж. Называющие себя уйгурами – ферганские тюрки, выселившиеся на восток в XV–VIII вв. А те, кого приняли за тангутов, – кочевые тибетцы, реликтовый этнос, некогда злейшие враги тангутов.

Итак, историческая критика показала, что в Азии смысл названий и звучание их не всегда совпадают. Чтобы избежать досадных и, увы, частых ошибок, необходимо разработать такую систему отсчета, которая была бы действительна и для Европы, и для Азии, и для Америки, Океании, Африки и Австралии. Но в этой системе смысл предпочитается фонетике, т. е. в основе ее лежит не языкознание, а история.

«Этнос» – сочинение С. М. Широкогорова

Первая общая концепция этноса как явления самостоятельного, а не вторичного принадлежит С. М. Широкогорову. Он счел этнос «формою, в которой происходит процесс созидания, развития и смерти элементов, дающих возможность человечеству как виду существовать». При этом этнос определен «как группа людей, объединенных единством происхождения, обычаев, языка и уклада жизни». Оба эти тезиса знаменуют состояние науки начала XX в. В аспекте географии признается «среда, к которой этнос приспособляется и которой подчиняется, становясь частью этой среды, ее производной». Эта концепция была воскрешена В. Анучиным под названием «единой географии», но признания она не получила. Социальная структура рассматривается как биологическая категория – новая форма приспособления, развитие которой идет за счет этнического окружения: «Этнос получает импульсы изменений от своих соседей, поднимающих, так сказать, удельный вес его и сообщающих ему свойства сопротивляемости». Здесь концепция С. М. Широкогорова перекликается со взглядом А. Тойнби о «вызове и ответе», где творческий акт трактуется как реакция на «вызов» среды.

Меньшее сопротивление вызывают «общие выводы» С. М. Широкогорова: «1. Развитие этноса происходит… по пути приспособления всего комплекса… причем наряду с усложнением некоторых явлений возможно упрощение других. 2. Этносы сами приспосабливаются к среде и приспосабливают ее к себе. 3. Движение этносов протекает по линии наименьшего сопротивления». Это теперь не ново. И в том, что взгляды Широкогорова за полвека устарели, нет ничего удивительного. Хуже другое – механическое перенесение зоологических закономерностей на историю, являющуюся для этнологии исходным материалом. Поэтому применение принципов Широкогорова сразу встречает непреодолимые затруднения. Например, тезис «для этноса любая форма существования приемлема, если она обеспечивает ему существование – цель его жизни, как вида», просто неверен. Индейцы Северной Америки и кочевники Джунгарии могли бы выжить под властью США или Китая ценой отказа от самобытности, но и те и другие предпочли неравную борьбу без надежды на успех. Не всякий этнос согласен на подчинение врагу – лишь бы выжить. Это ясно и без дополнительных аргументов. То, что «стремление к захвату территории, развитию культурности и количества населения есть основа движения каждого этноса» – неверно, ибо реликтовые этносы отнюдь не агрессивны. Заявление, что «выживают менее культурные этносы» правильно только отчасти, так как в ряде случаев наблюдается их гибель перед лицом более культурного соседа, и уж совсем неприемлемо положение: «Чем сложнее организация и выше форма специального приспособления, тем короче бытие вида» (т. е. этноса). Наоборот, исчезновение этносов связано с упрощением структуры, о чем пойдет речь ниже. И все-таки книга Широкогорова для своего времени была шагом вперед, ибо расширяла перспективу развития этнографии в этнологию. И то, что пишу я, вероятно, будет через полвека переосмыслено, но это и есть развитие науки.

В отличие от С. М. Широкогорова мы располагаем системным подходом, концепцией экосистем, учением о биосфере и энергии живого вещества (биохимической), а также материалом о возникновении антропогенных ландшафтов в глобальных масштабах. Все это дает возможность предложить более совершенное решение проблемы, нежели это было возможно полвека назад.

«Состояния» и «процессы»

Совокупность приведенных фактов показывает, что система категорий, положенных в основу концепции формаций, принципиально не применима к этногенезу. Эта система фиксирует «состояния» общества, определяемые способом производства, который, в свою очередь, зависит от уровня производительных сил, иначе говоря – от техносферы. Эта система отсчета весьма удобна при изучении истории материальной культуры, государственных институтов, стилей в искусстве, философских школ, короче – всего, что было создано руками людей. За последнее столетие она стала настолько привычной, что ее стали механически переносить на анализ этногенеза, декларируя, например, такие тезисы: 1) «этнос – социальная общность людей»; 2) «этнос, как и класс, – не социальная организация, а аморфное состояние, принимающее любую социальную форму – племени, союза племен, государства, церкви, партии и т. д., и не одну, а одновременно нескольких».

Кроме того, рекомендуется «не смешивать этнос с биологическими категориями, какими являются расы, и с различными видами социальной организации…». Если первое определение сразу же разбивается о приведенные выше примеры, то второе заслуживает тщательного разбора, так как на базе этого, пусть неосознанного мнения, строились и распадались империи, что, разумеется, отражалось на судьбах подчиненных им народов.

В современной науке существует на уровне гипотез.

Чарлз Дарвин о происхождении человека

В 1871 году знаменитый английский ученый Чарлз Дарвин выпустил книгу «Происхождение человека». Счастье его, что времена, когда по приговору церкви можно было сжечь еретика, уже миновали. Впрочем, будь у церкви в распоряжении те же средства, что и во времена Джордано Бруно и Галилея, (подробнее: ), Дарвин не дожил бы и до выхода этой книги. Он был бы сожжен на костре на десяток лет раньше, сразу же после выхода своей ранней книги «Происхождение видов», в которой утверждалась мысль об изменчивости видов животных и растений, о происхождении одних видов от других. Эволюция человека по Дарвину. Дарвин утвердил мысль о от обезьяноподобного предка. Он утверждал, что человек и человекообразные обезьяны находятся в генетическом родстве . Это была в значительной мере гипотеза , ибо тогда не были известны ни обезьяноподобный предок, ни промежуточные звенья между ним и человеком.

Эволюция человека. На Земле не осталось ни начинавших говорить обезьян, ни начавших делать примитивные орудия полулюдей. В общем, лестница, по которой будущий человек поднимался из мира животных, существовала лишь умозрительно. Правда, на земном шаре были и есть до сих пор отсталые племена, находящиеся на уровне каменного века, но вовсе не по органической недостаче умственных способностей. Представители самых отсталых племен, оканчивая соответствующие учебные заведения, решают дифференциальные уравнения не хуже своих самых развитых одноклассников.

Объем мозга человека

Все человечество, независимо от цвета кожи, формы носа и других национальных особенностей, обладает в среднем одинаковым объемом мозга - порядка 1400 кубических сантиметров. У человекообразных же обезьян мозг не превышает 600 кубических сантиметров.

Мозг человека. Конечно, объем человеческого мозга еще не окончательно определяет умственные способности его владельца. Но речь сейчас о другом: на Земле не сохранилось человекообразных существ, средний объем мозга которых был бы равен 800, 1000 кубических сантиметров. Живи где-нибудь такие существа, люди много бы смогли узнать о том, как шло очеловечивание обезьяны, как появилась речь, как развивалась рука, без которой не смог бы увеличиваться дальше и сам мозг. Вот почему с таким волнением относились ученые к поискам снежного человека - предположительного звена соединяющей цепи. Но снежного человека найти не удалось и, видимо, не удастся. Придется обойтись без него.

Эволюция предков человека. Первые находки

Первую находку , подтверждающую идею Дарвина, сделал голландский ученый Эжен Дюбуа в 1891-1893 годах на острове Ява . Дюбуа откопал нижнюю челюсть, черепную крышку и бедренную кость существа, которое не было ни человеком, ни обезьяной, (подробнее: ).

Объем мозга у этого существа составлял 900 кубических сантиметров - как раз столько, сколько должно было бы иметь промежуточное звено . И имя этого существа уже существовало. Его придумал еще в 1866 году Эрнст Геккель, один из крупнейших естествоиспытателей XIX века: питекантропу салалус , что в переводе означает обезьяночеловек, не обладающий речью . Так его называют и сегодня, только фамильярно опускают латинское окончание и второе слово: питекантроп . А чтобы отличить питекантропа Дюбуа от других представителей того же вида, найденных позже, ему присвоили наименование - . Но одна находка еще не заполняет пропасти между обезьяной и человеком - ученые потребовали новых недостающих звеньев. Они отказывались верить и свидетельству Питекантропа-1: единичный череп мог принадлежать уроду, выродку.

Австралопитеки

Поиски и находки продолжались в течение многих десятилетий XX века главным образом в Африке. В 1924 году Раймонд Дарт нашел череп обезьяны, наделенной некоторыми человеческими чертами, и дал ей звучное научное имя - австралопитек , что значит южная обезьяна .

Южная обезьяна - австралопитек. В 30-х годах поиски самых древних предков человека продолжал там же, в Южной Африке, Роберт Брум . И наконец, большая группа открытий связана с именами супругов Луиса и Мэри Лики . Общая картина происхождения человека рисуется сегодня следующим образом. Когда-то, более двух миллионов лет назад, на знойной земле Африки появилось стадо или стада предлюдей. Именно их называют австралопитеками. Они были невелики ростом и несильны, но ходили на двух ногах, чтобы освободить руку, в которой приучались держать орудие - камень или палку. У них был еще очень небольшой мозг - около 500 кубических сантиметров, но они умело использовали руку, приучались работать ею, и мозг у них постепенно рос. Через несколько сот тысяч лет там же, в Африке, появилось стадо предлюдей, имеющих объем черепа в 700 кубических сантиметров и очень развитые руки. Луис Лики, впервые нашедший это существо в 1960 году, назвал его за удивительную руку человеком умелым . Начиная с питекантропа, предчеловеческое стадо, видимо, поднимается по лестнице социальной эволюции на новую ступень - превращается в первобытное человеческое племя, в формирующееся общество. К настоящему времени питекантропы найдены не только на Яве, но и во многих других местах, в том числе и в Африке. Не раз предпринимались попытки различными способами определить их возраст. И хотя не все определения четко совпадают друг с другом, ответ известен уже достаточно хорошо: питекантропы топтали землю 600-700 тысяч лет назад. Вероятно, они были первыми существами, начавшими овладевать речью.

Синантропы

К питекантропам примыкает синантроп - китайский человек . Большая коллекция синантропов была собрана перед второй мировой войной в Китае, но во время войны она пропала вся целиком. Уцелели только фотографии.

Древний синантроп. Синантропы жили в пещерах, где тысячелетиями неугасимо горел огонь, зажженный однажды ударом молнии. Синантропы, по всей вероятности, умели его поддерживать, но не умели добывать. Жили они около 400 тысяч лет назад - на четверть миллиона лет позже классических питекантропов.

Неандертальцы

Примерно 200 тысяч лет назад планета перешла во власть неандертальцев . Находки останков этих людей весьма многочисленны - почти во всей Европе, в Азии, Африке. Кстати сказать, первые из таких находок были сделаны еще до Дюбуа. И даже до появления теории Дарвина - в середине прошлого века, но прошли незамеченными. Как часто проходит в науке незамеченным то, чего люди еще не могут объяснить! Классический неандерталец имел сравнительно небольшой рост - 155 сантиметров. Это был сильный, широкоплечий человек, имевший тяжелые, массивные кости. Мозг у него был даже больше, чем у иных наших современников - около 1600 кубических сантиметров. В коротких руках он держал оружие, ходил не очень прямо: голова его отличалась убегающим назад покатым лбом, широкими ноздрями, надглазными валиками, меньшими, чем у синантропа, но все же достаточно большими.

Классический неандерталец. Неандерталец жил в пещерах, отапливаемых щедрым огнем костра, изготовлял орудия труда и оружие. Он был силен, расчетливо смел и по-своему очень умен; он дерзал охотиться на современных ему гигантов вплоть до мамонта. Это был, безусловно, достойный кандидат в прадеды современному человеку. Но его судьба оказалась чрезвычайно сложной и запутанной. И чем больше накапливалось находок, относящихся к неандертальскому человеку, тем неразрешимее становилась поставленная им загадка.

Первые неандертальцы

Судите сами. Мы говорили, что неандертальцы появились 200 тысяч лет назад. Но те древние неандертальцы как раз и не похожи на того классического, с которым мы только что познакомились. Они, первые неандертальцы , куда более современны, чем поздние, классические. У первых и лоб был выше, и надбровные дуги меньше, и нос тоньше, и ноздри уже. Советский ученый профессор М. М. Герасимов провел ряд реконструкций неандертальских лиц - разница между ранними и классическими неандертальцами заметна самому неподготовленному взгляду. Заметили антропологи и другое: орудия, принадлежавшие ранним неандертальцам, лучше, чем у неандертальцев классических. Так что же, человек в течение полтораста тысяч лет регрессировал? Почему? И откуда взялись 40 тысяч лет назад великолепные кроманьонцы, почти мгновенно, примерно за 5 тысяч лет, повсюду сменявшие неандертальца?

Кроманьонцы

Кроманьонцы были уже вполне современными по своему типу людьми, от которых произошли и мы с вами.

Древние кроманьонцы. Превращение поистине разительное: только что на обширной сцене Земли разыгрывалась пьеса под названием «Неандертальцы». На миг опустили занавес - и вдруг, когда подняли, сцена оказалась заполнена актерами другой труппы, разыгрывающими другую пьесу - «Кроманьонцы». Предполагалось несколько вариантов объяснения странной загадки.

Одновременно с неандертальцами существовало особое племя людей, давшее начало мощной ветви кроманьонцев. Но тогда почему мы никогда не встречаем этих людей при раскопках?
От ранних неандертальцев отделилась ветвь людей, и от нее произошли кроманьонцы. Возражение то же, что и в первый раз.
Неандертальцы, в течение многих тысячелетий двигавшиеся задним ходом, внезапно изменили курс и в кратчайший срок достигли изумительных результатов. На такой вариант ответа нет прямых возражений, но слишком уж явно зашли неандертальцы в тупик, и непонятно, что помогло им выйти из него.

Вот какое объяснение давал всему этому доктор исторических наук Ю. И. Семенов.

Нельзя забывать, что человечество еще со времен австралопитеков развивалось под влиянием не только биологических факторов, но и социальных условий. И чем дальше поднимался человек по лестнице прогресса, тем больше становилось это влияние. Наконец, на каком-то моменте развития общества чисто биологические инстинкты вошли в противоречие с требованиями, выдвигаемыми социальным окружением человека. Когда первобытный человек стал переходить от собирательства к охоте как к главному занятию, от него потребовалась большая дисциплинированность, личность оказалась в большом подчинении у общества.

Проанализировав данные, имеющиеся, в распоряжении антропологов и этнографов, Семенов пришел к выводу, что в это время появились замкнутые роды, в течение многих поколений не имевшие никаких внешних связей. Поколение за поколением род варился в собственном соку: женились на сестрах, выходили замуж за братьев. Может рыть, это и послужило одной из причин появления у поздних, классических неандертальцев атавистических внешних черт. Человечество столкнулось с угрозой полного вырождения. Когда, борясь за существование, родовые группы стали развивать более активные связи с другими родами, и началась, пользуясь биологической терминологией, внутривидовая гибридирация со всеми вытекающими отсюда последствиями. А они совсем коротко таковы: резкое возрастание жизнеспособности, крепости потомства, резкое повышение изменчивости. При этом возможно еще одно явление: возвращение к жизни черт, уже утраченных видом. И из далекого прошлого, давно забытого самими неандертальцами, выплыли человеческие черты неандертальцев «не классических». Так возник, если верить схеме, предложенной Ю. И. Семеровым, гомосапиенс - человек разумный. Человек, который, пройдя еще целый ряд стадий общественного развития, колдует над тайной термоядерной реакции, дотянулся до Луны, Марса, Венеры, Юпитера и Меркурия.

Как ни странно, эти архаические воззрения не умерли, только на место персоны в наше время пытаются поставить какое-либо древнее племя – как предка ныне существующего этноса. Но это столь же неверно. Как нет человека, у которого были бы только отец или только мать, так нет этноса, который бы не произошел от разных предков. И не следует смешивать этносы с расами, что делается часто, но безосновательно. Основой для соблазна является предвзятое мнение, согласно которому процессы расогенеза, вероятно, развивались в определенных районах мира и были обусловлены спецификой природной среды этих районов, 52 т. е. климатом, флорой и фауной географических зон. Тут налицо недопустимая подмена объекта, т. е. первичная раса произвольно приравнена в этносу. Разберемся.

Аридную зону Евразии населяли европеоиды кроманьонского типа и монголоиды, но к схожести расовых признаков это не повело. В Тибете монголоидные боты соседили с европеоидными дарами и памирцами, а в Гималаях – гурки с патанами. Но сходность природной среды на расовый облик не повлияла. Короче говоря, следует признать, что функциональная связь антропологических особенностей между различными популяциями и географическими условиями населяемых ими регионов не ясна. Более того, нет уверенности, что она вообще наличествует в природе, тем более что это мнение идет вразрез с достижениями современной палеоантропологии, строящей расовую классификацию не по широтным зонам, а по меридиональным регионам: атлантическому, к коему причислены европеоиды и африканские негроиды, и тихоокеанскому, к которому отнесены монголоиды Восточной Азии и Америки. 53 Эта точка зрения исключает воздействие природных условий на расогенез, ибо обе группы формировались в разных климатических зонах.

В Средней Азии в VII в. жили согдийцы, а термин «таджик» еще в VIII в. значил «араб», т. е. воин халифа. Наср ибн Сейяр в 733 г., подавляя восстание согдийцев, был вынужден пополнять свои редевшие войска хорасанскими персами, уже принявшими ислам. Набрал он их много, и потому персидский язык стал господствовать в его арабской армии. После победы, когда мужчины-согдийцы были убиты, дети проданы в рабство, а красивые женщины и цветущие сады поделены между победителями, в Согдиане и Бухаре появилось персоязычное население, похожее на хорасанцев. 54 Но в 1510 г. судьбы Ирана и Средней Азии разошлись. Ираном овладел тюрк Измаил Сефеви, ревностный шиит, и обратил персов в шиизм. А Средняя Азия досталась узбекам-суннитам, и жившее там персоязычное население сохранило старое наименование «таджик», чему до падения бухарской династии Мангытов в 1918 г. никакого значения не придавалось. Когда же в бывшем Туркестанском крае были образованы Узбекская и Таджикская республики, то потомки хорасанских персов, завоевателей VIII в., жившие в Бухаре и Самарканде, при переписи записались узбеками, а потомки тюрок, завоевателей XI и XVI вв., жившие в Душанбе и Шахрисябзе, – таджиками. Оба языка они знали с детства, были мусульманами, и им было безразлично, как их запишут. За последние 40 лет положение изменилось: таджики и узбеки оформились в социалистические нации, но как рассматривать их до 20-х годов, когда религиозная принадлежность определяла этническую (мусульмане и кафиры), а родов у таджиков не было? И ведь оба этнических субстрата: тюрки и иранцы – были в Средней Азии «импортными» этносами тысячу лет назад – срок, достаточный для адаптации. Видимо, здесь действует определенная закономерность, которую надлежит вскрыть и описать. Но ясно, что общность происхождения не может быть индикатором для определения этноса, потому что это – миф, унаследованный нашим сознанием от примитивной науки первобытных времен.

С давних пор родовые прозвища и имена использовались, чтобы подчеркнуть принадлежность человека к его семье. Прежде она могла обозначать профессиональную деятельность, характерные черты внешности или личностной натуры ее обладателя. Вот почему узнать историю происхождения фамилии для исследователей означает выяснить множество интересных и важных сведений ее носителей. Кем они были, чем занимались и где жили – вся эта информация может быть скрыта и зашифрована в названии вашего рода.

Если прежде прозвища использовали для практических целей и могли забыть с течением времени или по обстоятельствам сменить, то фамилия в современном понимании имеет совершенно иное значение. Она напрямую связана с родословной , историей рода и преемственностью поколений. К сожалению, мы зачастую воспринимаем ее как должное. С детства носим ее, не задумываясь о том, какие тайны семьи в ней скрыты. Ее редко рассматривают как повод для гордости, так как сейчас ее получает каждый с самого рождения. А ведь раньше это было привилегией лишь дворянских особ и знатных родов. Это было своеобразное отражение превосходства знати и единства членов семьи.

Отдать дань уважения своим предкам, почтить их память, укрепить родство и семейные узы можно и в наши дни. Стоит лишь приложить немного усилий и выяснить, как узнать историю своего рода по фамилии. Онлайн-сервисы бесплатно предлагают доступ в архивы, где собраны большие списки с подробным описанием предполагаемого места, причины и приблизительного времени происхождения, вплоть до указания века. Можно воспользоваться ими, или же обратиться к специалистам, которые помогут вычислить ваши корни, расскажут, почему род был назван именно так и даже составят генеалогическое древо.

Если же у вас достаточно терпения и энтузиазма, попробуйте узнать значение своей фамилии самостоятельно. Как это сделать, вы узнаете из нашей статьи, где мы собрали разнообразные полезные советы на эту тему.

Как узнать происхождение своей фамилии: бесплатный экскурс в историю

Для начала давайте вспомним, как формировались прозвища наших предков в Древней Руси. Мы называем их именно прозвищами, так как к современному определению фамилии их отнести невозможно. Они давались, чтобы было проще узнать человека или обратиться к нему, менялись с течением времени. Что касается подневольных крестьян, у них вообще смена родового названия могла меняться по прихоти барина. Особенно любили развлекаться хозяева, придумывая обидные и оскорбительные клички. Например, урожденный Игнатов (по имени предка), становился Щербаковым (по внешнему признаку – отсутствию передних зубов).

Узнать значение своей фамилии, связанной с самими древними корнями, проще всего тем, чьи предки жили в районе Великого Новгорода. Летописи, ведущиеся примерно с XIII века, указывают, что именно там зародились самые первые родовые прозвища. В древних архивах есть упоминания новгородцев, которые погибли в Невской битве.

У князей и бояр они появились в XIV веке. Самые громкие и известные из них носили представители влиятельных и правящих династий: Шуйский, Невский, Донской. Чуть позже у дворян появились также и заимствованные из иностранных языков: Фонвизин, Юсупов, Карамзин.

Однако, простые не именитые и не знатные люди так и оставались с прозвищами. Даже реформы Петра Великого не смогли навести порядок с крестьянскими фамилиями. Так, именно он ввел слово, оно произошло от латинского familia – семья, в обиход. Проводил переписи населения, в том числе и крестьянского – так называемые «ревизии». Конечно, императору было бы гораздо удобнее, если бы у каждого рода было постоянное имя, передаваемое по наследству, но до этого было еще далеко. Отсутствие постоянной фамилии указывало на низкое происхождение человека и клеймом сохранялось среди широких слоев населения практически на протяжении всего существования Российской Империи.

Вспомните произведения русских классиков. Там никогда не бывает указаний и сведений о фамилии крепостных. Возьмем для примера «Мертвые души» Гоголя. Там крестьяне были занесены в список по прозвищам.

Естественно, имена для семей не брались ниоткуда. Их присваивали по определенным признакам. Если сейчас мы не задумываемся о корнях и значении, то раньше родовое прозвище имело смысл. Так как найти и узнать историю происхождения своей фамилии – бесплатный способ выяснить интересные детали жизни своих предков, мы предлагаем вам изучить наиболее распространенные на Руси варианты, которые в измененном, а иногда даже в первоначальном виде встречаются до сих пор:

По аналогии с животными: Лисицын, Медведев, Хомяков, Волков, Кобылкин.
По роду занятий: Столяров, Кузнецов, Рыбаков, Стрельцов.
По месту жительства или географическим названиям: Белозерский, Карельцев, Сибиряк, Вяземский, Донской, Брянцев.
По именам предков: Федотов, Иванов, Федоров.
По названию религиозных праздников, во время которых ребенок был рожден: Преображенский, Успенский, Благовещенский.
По бытовым предметам, которые человек использовал в работе: Шилов, Спицын, Молотов.
По внешним признакам: Рыжов, Кривцов, Кривошеин, Слепцов, Носов, Белоусов, Седов.
По домашним прозвищам: Малышев – малыш, Меньшиков – младший ребенок в доме.
По национальности: Татаринов, Ордынцев (от слова «орда»), Немчинов.

Как видите, определив происхождение своей фамилии , вы можете узнать о профессии своих предков, чем они занимались, кем были или в каком месте родились. Если вы Толмачевы, то некогда в вашем роду были толмачи – переводчики. Далекие предки Муромова могли родиться или жить в городе Муроме, а у Побежимовых – вероятно, устроили побег. Эти данные могут пригодиться вам для составления родословной вашей семьи.

Очень интересным явлением являются так называемые семинаристские фамилии. Возникли они гораздо позже, в XVII веке среди представителей духовенства. в народе их еще называли «поповскими», так как носили их преимущественно церковнослужители. Они были созданы искусственно, священники объясняли это тем, что хотят быть ближе к народу. Их специально делали благозвучными, красивыми, что подчеркивало особый статус носителя. Образовываются в основном с помощью суффиксов ский/-цкий. Вот некоторые из них:

Аквилев
Благонадежин
Ветринский
Вифлиемский
Дамаскинский
Демосфенов
Евклидов
Златоумов
Кристаллевский

В основе их происхождения лежат в основном латинские слова. Также встречаются названия птиц, зверей и растений, имена философов, священнослужителей и святых. Часто они тоже являются транслитами русских названий с латыни. Звучат такие фамилии несколько неестественно для нашего языка и встретить их сегодня практически невозможно. Однако, если у вас вместо привычных для русского языка суффиксов ов/-ев, ин/-ын присутствует ский/-цкий, то скорее всего ваши предки принадлежали к числу духовенства.

Где узнать историю семьи: определяем профессию предков по фамилии

При составлении родословной очень важно знать, чем занимались ваши дальние родственники много веков назад. Возможно, они делали что-то очень важное для государства: были героями войны, спасали людей, занимались искусством. Это может стать толчком в будущей карьере и определении жизненного пути для вас самих. Вдохновившись поступками предков гораздо проще отыскать и понять свое предназначение. Как это сделать? Доступ к старинным архивам, историческим документам и летописям доступен далеко не всем. В интернете возможности тоже ограничены, так как ресурсы, предлагающие узнать историю своего рода по фамилии бесплатно онлайн, не располагают полным перечнем необходимой информации. К тому же, она не всегда достоверна и нет возможности проверить данные.

Лучше всего с задачей справитесь вы сами. Прислушайтесь к своей фамилии, разложите на составные части (приставка, корень, суффикс) и подумайте, от какого слова или словосочетания она произошла. Вот какие фамилии носили представители разных профессий и сословий на Руси:

Купечество

Купцы всегда являлись привилегированным сословием, пользовались почетом и уважением. Поэтому они гораздо раньше, чем простой люд, были удостоены права носить фамилии. Первоначально эту возможность предоставили лишь влиятельному и знатному купечеству высших гильдий. Самые известные из них:

Бахрушины
Мамонтовы
Щукины
Рябушинские
Демидовы
Третьяковы
Елисеевы
Солтаденковы

Дворяне

Этимология этого слова означает, что это некий человек, находящийся при княжеском или царском дворе. Члены сословия передавали свой статус по наследству из поколения в поколение, а вместе с ним и фамилию предков.

Древнее дворянство, получившее титул в период до второй половины XVII века: Скрябины, Еропкины.
Дворяне, имеющие титул графа, барона, князя, занесенные в родословные книги : Урусовы, Алабышевы.
Иностранное дворянство: в фамилиях присутствуют иноязычные элементы «де», «фон», «фон дем».

Духовенство

Для церковнослужителей чаще всего использовались фамилии, обозначающие приход, в котором трудился священник: Успенский, Вознесенский, Рождественский. Тем, кто окончил семинарию, присваивались выдуманные. Благозвучность зависела от того, насколько прилежен был ученик. Например, тому кто продемонстрировал выдающиеся успехи в учебе, присваивали фамилию Бриллиантов.

Служилые люди

Те, кто находился на государственной службе, также пользовались особым положением и привилегиями от государя. Особенно на это влияет тот факт, что дворянский чин можно было получить на службе. Возникновение таких фамилий относят к XVII - XVIII. Они обычно отражали местоположение служащего или территории важных сражений и битв. К ним относятся:

Казанцев
Брянцев
Московкин
Карельцев

Крестьяне

Это сословие официально получило фамилии лишь после революции и свержения монархии в Российской Империи, хотя попытки навести порядок с их прозвищами предпринимали многие правители государства. Фамилии крепостных подчеркивали их невысокий социальный статус, чаще всего связаны с ремеслами и физическим трудом, а также бытовым инвентарем, который для этого использовался:

Мельников
Хомутов
Сохин
Бочкарев
Гончаров
Пивоваров
Извозчиков
Каретин
Подвальный
Небогатиков
Босяков

Если вы нашли свою фамилию в этом списке, то вам будет проще понять, какой род деятельности был у ваших предков. А значит, вы нашли разгадку одной из тайн вашей родословной.

Как найти и определить происхождение своей фамилии самостоятельно

Если вы заинтересованы в углубленных самостоятельных поисках и настроены на серьезное расследование, то вы сможете значительно продвинуться в изучении вашей родословной. Вот советы, которые помогут вам в этом:

Узнайте больше о генеалогии

Очень часто чтение книг и изучение ресурсов на эту тему становится источником вдохновения для собственных исследований. Посвятите этому несколько дней, и тогда ваши труды станут более упорядоченными и осознанными.

Приобретите необходимые материалы

Всю информацию сложно держать в голове. Чтобы вам удобнее было чертить схемы и записывать данные, запаситесь блокнотами и папками. Можно даже сделать большую таблицу на листе ватмана с указанием всех фамилий ваших близких и дальних родственников.

Раскопайте семейные архивы

Дома у вас наверняка хранятся старые документы: паспорта, свидетельства о рождении, справки, выписки.

Подключите к работе родственников

Спросите у своих родителей, бабушек, дедушек, какие фамилии были в вашем роду. У женщин особенно важно узнать их девичьи фамилии, которые они носили до замужества.

Знакомство с историей своего рода – прекрасная возможность собраться вместе и ощутить единство членов семьи.