Лишние люди – откуда берутся они в жизни? Событие ли судьбы, черта характера или роковое предопределение отделяют их от общества, в котором они живут, лишает не только права, но и желания занять в нём своё место, углубляя таким образом трещину в отношениях «личность – общество». С другой стороны, отталкиваясь от известной истины о том, что противоречие является залогом развития, можно утверждать, что желая и стремясь к дальнейшей эволюции, общество само выискивает в себе и выделяет явления и людей, способных составить подобное противоречие, пойти на конфликт, приняв его условия.
Подобное противопоставление личности обществу в литературе, присущее романтизму 19 века, и обусловило появление образа «лишнего» человека, человека, не принятого обществом и не принявшего его.
Так представший перед читателем в 1841 году в своём окончательном варианте роман Лермонтова «Герой нашего времени» нёс в себе исконную проблему автора, проходящую, как сквозная нить, через все почти лермонтовские произведения, - проблему личности и общества. Перенесение тяжбы человека и общества на реальную историческую почву современности сразу дало жизнь, краски, глубину тому, что в более раннем творчестве писателя намечалось абстрактно и односторонне. Рассмотрение проблемы на фоне современной действительности сопровождалось не только реалистической критикой общественной среды, - элементы такой критики и раньше сопровождали субъективный бунт лермонтовского героя и не в этом следует искать новизну; новым было то, что, поставив своего героя в реальную жизненную обстановку, автор подвёрг проверке практикой подлинность его «героичности». Это обозначало проверку действием, так как «героем» его делал лишь действенный характер протеста. Именно эта проблема, проблема действенного или пассивного протеста действительности, стоит за любым конфликтом личности и общества. И в попытках её разрешения проявляются не только индивидуальные черты персонажей, таких как Печорин, Обломов, Онегин, но и отношение к ней авторов: Пушкина, Лермонтова, Гончарова. Насколько отличны эти персонажи друг от друга некоторыми внутренними качествами, средой, их окружавшей, интересами, настолько же схоже восприятие их другими людьми, как «не таких». Они не способны, и чувствуют это, «совпасть» с окружающими их людьми, оценить действительность по привычным всем меркам и принять её. Серость и обыденность окружения мешает им найти и разглядеть своего человека, близкую душу, и это делает их столь трагично одинокими. Это относится и к любви. Встретив Татьяну в обстановке патриархально-деревенского быта, Онегин не узнал в ней потенциально близкого себе человека. Личностные черты героини были заслонены для него её стереотипным окружением. Союз с девушкой из «простой русской семьи» (3,I), «в прошедшем веке» запоздалой, показался Онегину утратой индивидуальной независимости, которой он в ту пору всего более дорожил:
«Я думал, вольность и покой
Замена счастью».
Лишь в итоге долгого одинокого скитальчества Онегин откроет для себя и читателя обратную – «постылую» - сторону абсолютной личностной свободы, обрекающей её сторонника на положение некоего абстрактного существа, «ничем не связанного» и для всех «чужого». Вновь встретив Татьяну в Петербурге, герой искренне полюбит её, так как тяготясь уже своей полной человеческой обособленностью, ищёт понимания родственной души. Но нынешняя Татьяна уже не та:
«Как изменилася Татьяна!»
Она способна теперь «покойно и вольно» слушать влюблённого в неё героя и прочитать ему «проповедь», подобную той, что некогда, охраняя свою «вольность и покой», произнёс ей Онегин. Теперь она охраняет свой покой, она находится в той стадии жизни, в какой находился Онегин, когда Татьяна признавалась ему в любви, - окружена почётом и восхищением, спокойна, слегка скучает от этого блеска, но не пресыщена им, хотя и в ней уже просыпается тоска:
«Сейчас отдать я рада
всю эту ветошь маскарада
[………………………….]
За полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище…».
В конечном счёте, герои снова не узнали друг друга, что было их виной, но ещё более бедой. Ведь в данном частном случае отразилась закономерная судьба современного человека, отношения которого как с обществом, так и с подобными ему людьми проникнуты глубоким объективным драматизмом.
Не внешними преградами и силами, но в первую очередь, подобным драматизмом и попытками разрешить его будем затем питаться действие в таких произведениях, как «Герой нашего времени» и «Обломов». Однако именно здесь, в действенном (как у Пушкина и Лермонтова) и недейственном (как у Гончарова) отношении к драматизму и заключается непохожесть трагедий Обломова, Печорина и Онегина. Обломов, в отличие от двух других, не жил. Не изжив молодости до конца, но и не достигнув полного взросления, обломов плавно перешёл в фазу жизни человека на склоне лет: легко расстался с толпой друзей, светскими развлечениями и службой, что приносила лишь скуку и постоянный страх перед начальством. Итог его развития выразился в отказе от неповторимых примет молодости без замены их приобретениями зрелости: «Лениво махнул он рукой на все юношеские обманувшие его или обманутые им надежды, все нежно-грустные, светлые воспоминания, от которых у иных и под старость бьётся сердце». Так оформляется ведущий мотив истории Обломова – потухание. Илья Ильич и сам видит, сколь безнадёжно постарел он уже к тридцати годам («я дряблый, ветхий, изношенный кафтан», но не из-за трудов или бурных событий и испытаний, а из-за нереализованности стремлений развития: «двенадцать лет во мне был заперт свет, который искал выхода, но только жёг свою тюрьму, не вырвался на волю и угас». Он сам сравнивает свою жизнь с пустоцветом: «цвет жизни распустился и не дал плодов». Погасание-старение преждевременно вторглось во все сферы жизни героя, поскольку ни одна по настоящему не увлекла его: он оставался посторонним, скучающим на службе, среди друзей, в развлечениях, наконец, в любовных отношениях: «гаснул и губил силы с Миной, платил ей больше половины своего дохода и воображал, что люблю её».
В отличие от Обломова, и Печорин и Онегин старались активно познать жизнь, искали в ней удовольствия и стимул к развитию, стремились попробовать всё, взять всё, до чего могли дотянуться. Но каков итог? Печорин сам признаётся: «В первой своей молодости… я стал наслаждаться бешено всеми удовольствиями… и, разумеется, удовольствия эти мне опротивели… общество мне также надоело… любовь только раздражала моё воображение и самолюбие, а сердце осталось пусто,…науки также надоели мне стало скучно…»
Эта исповедь напоминает то, что рассказал Пушкин об Онегине:
«Он в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных страстей…»
Подобно Печорину бросался он в водоворот различных занятий: развлечения в обществе, книги, женщины. Но результат всё тот же:
«Отрядом книг уставил полку,
Читал, читал, а всё без толку:
Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет…
…
Как женщин, он оставил книги,
И полку с пыльной их семьёй
Задёрнул траурной тафтой».
Более того, Пушкин достаточно жёстко подводит итог определённого периода жизни своего героя:
«Вот так убил он восемь лет,
Утратя жизни лучший цвет».
В этих самоизобличающих признаниях наших героев прослеживается примета одной общей болезни: Обломов был «скучающим на службе, среди друзей, в развлечениях, наконец, в любовных отношениях», Печорину, в конце концов, «стало скучно», Онегин даже читая книги, находил, что «там скука». Итак, скука – вот чем страдали наши герои. Ни в одном из проявлений жизни не находили они утешения. Но из всех троих Печорин искал более и всего, и более всех остался безутешен. Всё пробовал он, и риск, и любовь, однако и сам оставался несчастным, и приносил боль другим, причём осознавая это: «У меня несчастный характер», - признаётся он, - «…если я причина несчастья других, то и сам не менее несчастлив». Из всех троих именно Печорин более деятельный, он несёт в себе черты своего создателя, а не просто параллели судьбы, как у Пушкина и Онегина. Белинский писал о Лермонтове: «люди нашего времени слишком много требуют от жизни. Пусть прежде не знали тайного недуга, вызванного «демоном сомнения», «духом размышления, рефлексии»; но не значило ли это, что люди, вместо того, чтобы приходить в отчаяние от страшных цепей… свыкались и равнодушно из сферы гордых идеалов, полноты чувства переходили в мирное и почтенное состояние пошлой жизни? Люди нашего времени слишком прямо смотрят на вещи, слишком добросовестны и точны в названии вещей, слишком откровенны насчёт самих себя…»(8, 8). И в этой характеристике Лермонтова видны черты, присущие Печорину: откровенность о себе, доведённая до жестокости, поиск и отчаяние от неумения «избавиться от страшных цепей», но и надежда, которая, однако, и он это признаёт, оказалась напрасной: «Я надеялся, что скука не живёт под черкесскими пулями, - напрасно: через месяц я так привык к их жужжанию и близости смерти, что… мне стало скучнее прежнего, потому что я потерял почти последнюю надежду». Почти последнюю – ведь была ещё надежда на любовь, и не только у Печорина. У них у всех: Печорина, Онегина, Обломова была надежда на любовь как на возможность примирения не только с обществом, но и с самими собой. Онегин, полюбив Татьяну, устремляется к ней всей душой, и насколько напыщенной и холодной была его проповедь Татьяне в деревне, настолько страстным и отчаянно смелым звучит его признание в Петербурге:
«Я знаю: век уж мой измерен;
Но чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с вами днём увижусь я…»
Изменившись сам в своих скитаниях, он не допускает возможности перемены в Татьяне, поэтому настойчиво пытается добиться её внимания, пишет ей письма, но не получает ответа. И вот решающий миг прозрения:
«…Надежды нет! Он уезжает,
Своё безумство проклинает –
И, в нём глубоко погружён,
От света вновь отрёкся он».
Вот оно – поражение, рухнувшая надежда. И ещё больнее осознавать, что когда-то своей рукой отвёл возможность счастья и спасения любовью. Однако мы видим, что даже несвершившаяся, безответная любовь переменила героя. Даже круг его чтения говорит о многом Гиббон, Руссо, Гердер, Фонтенель – философы, просветители, учёные. Это – круг чтения декабристов, людей, стремящихся к деятельности. Мы видим превращение героев: Онегин сбрасывает с себя мишуру света и напыщенный эгоизм, в его признании виден человек умный, тонкий, мудрый, умеющий быть искренним, не играть. И слово «скука» уже не повторяется в романе. Значит, надежда Онегина на любовь хоть частично, но всё же оправдалась?
Для Печорина развязка более трагична: «Я опять ошибся: любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни… если вы хотите, я её ещё люблю… я за неё отдам жизнь, - только мне с нею скучно…» То, что происходит между ним и Бэлой, пугает своей холодной неотвратимостью. Он не разлюбил, а лишь любит спокойнее, холоднее. Он понял, возможно, что любовь меньше, чем жизнь, а заполнить пустоту не может, так как нечем.
Человек, уставший от жизни, может быть, нашёл бы с Бэлой счастье до конца дней. Но Печорин устал не от жизни, а от отсутствия её. Он не рисуется, когда говорит: «… авось где-нибудь умру на дороге!» Жизнь тяготит его с такой страшной силой, что смерть кажется избавлением, и, главное, нет у него той надежды, которая почти всегда остаётся у одинокого человека: надежды на будущую радость. Нет для него радостей.
Ни Онегин, ни Печорин на могут найти успокоения и в дружбе. Дружба Онегина – лишь то, что называется ею и легко теряется под давлением общественного мнения или понятия ложной гордости. От прозаической формулы дружбы («От делать нечего друзья») Пушкин переходит к теме эгоизма и сосредоточения героя на себе: «Но дружбы нет и той меж нами…» Это уже предвосхищает проблематику романа «Герой нашего времени». В жизни Печорина подлинно дружеские отношения начинают складываться только с Верой и доктором Вернером. Но и здесь не достигается гармония. Если исходить из христианского мировоззрения, можно сказать, что в жизни Печорина не происходит откровения, нет встречи с Богом. И социальное одиночество Печорина (нет друга и любимой) – признак другого, более страшного одиночества – богоотставленности. Он чувствует это, потому и жизнь его безнадёжна.
Обломов же и вовсе боится любви, ибо она требует действия. Влюбившись в Ольгу, он вдруг видит разрыв между своим идеалом (« Да не это ли – тайная цель всякого и всякой: найти в своём друге неизменную физиономию покоя, вечное и ровное течение чувства») и ощущениями, которые вызывает в нём Ольга, он чувствует себя «как перед бедой», ему отчего-то «больно, неловко», любовь не согревает, а жжёт его. В отличие от Печорина, который волею своею совершал поступки, пытаясь наполнить жизнь смыслом, и Онегина, который, плывя по течению, всё же не противился совершению некоторых действий, Обломов бежит любых ситуаций, требующих поступка. Да и невозможно в его сознании деятельностью обрести счастье, так как он видит, что деятельность, или, скорее, видимость деятельности других не приносит им счастья. В «вечной беготне взапуски, вечной игре дурных страстишек… сплетнях, пересудах, щелчках друг другу» Обломов видит болезнь общества, в его представлении деятельность сводится к «вечной беготне взапуски», а следовательно, бесполезна. Его бездействие – как протест: «Я их не трогаю, ничего не ищу, а только не вижу нормальной жизни в этом».
В отличие от Печорина и Онегина, Обломов имеет свои идеалы («жизнь есть поэзия», «Все ищут отдыха и покоя»), и он верен им. Его радуют не события, а некие знаки жизни: голос Ольги, её взгляд, ветка сирени. В этих знаках – праздник жизни, а в том, к чему Ольга побуждает его, - в хлопотах и житейских заботах, и кроется та болезнь общества, против которого он протестует своим бездействием. В конфликте внешнего и внутреннего, составляющем содержание их отношений, выявляется не только неспособность героя участвовать в реальной жизни, но и его верность внутренним принципам, а также бережность, благородство, способность к самопожертвованию.
Так же, как и Печорин для Лермонтова, и, в какой-то степени, Онегин для Пушкина, Обломов во многом второе «я» Гончарова: «Я писал свою жизнь и то, что к ней прирастаю» (5, 279). По его собственному признанию, он и сам был сибаритом, любил безмятежный покой, рождающий творчество.
Возможно, творческая активность, способность к творческой самореализации – это то, что отличает Гончарова от Обломова, как и других создателей «лишних людей» от самих «лишних людей».

Список использованной литературы:
1. Буслакова Т. П. Русская Литература XIX века. – М.: «Высшая школа», 2001.
2. Долинина Н. Прочитаем Онегина вместе, Печорин и наше время, - Л.: Детская литература, 1985.
3. Краснощёкова Е. Гончаров: мир творчества. – СПб.: «пушкинский фонд», 1997.
4. Красухин Г. Г. Доверимся Пушкину. – М.: Флинта: Наука, 1999.
5. Лион П. Э, Лохова Н. М. Литература: Учеб. пособие. – М.: Дрофа, 2000.
6. Манн Ю. Русская Литература XIX века. – М.: Аспект Пресс, 2001.
7. Маранцман В. Г. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». – М.: Просвещение, 1983.
8. Михайлова Е. Проза Лермонтова. - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957.
9. Недзвецкий В. А. От Пушкина к Чехову. - М.: Изд-во МГУ, 1999.
10. Роман И. А, Гончарова «Обломов» в русской критике: Сб. статей, - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991.

© Размещение материала на других электронных ресурсах только в сопровождении активной ссылки

Контрольные работы в Магнитогорске, контрольную работу купить, курсовые работы по праву, купить курсовую работу по праву, курсовые работы в РАНХиГС, курсовые работы по праву в РАНХиГС, дипломные работы по праву в Магнитогорске, дипломы по праву в МИЭП, дипломы и курсовые работы в ВГУ, контрольные работы в СГА, магистерские диссертации по праву в Челгу.

Руководитель: Мальцева Галина Сергеевна.

МАОУ «СОШ № 109» г.Пермь.

Выражение «лишний человек» вошло во всеобщее употребление после «Дневника лишнего человека». Так кто же он? руководитель: Мальцева Галина Сергеевна.

Ведение.

Выражение «лишний человек» вошло во всеобщее употребление после «Дневника лишнего человека» (1850г.) И.С.Тургенева. Так написано в «Литературном энциклопедическом словаре» (1987г.).
Но первый эпитет «лишний» применил Пушкин к Онегину, герою романа «Евгений Онегин», в одном из черновых набросков. Почти одновременно с Пушкиным в 1831 году Лермонтов в драме «Странный человек» вкладывает в уста Владимира Арбенина то же определение: «Теперь я свободен! Никто…никто…ровно, положительно никто не дорожит мною на земле… я лишний!..» Это слова В.Мануйлова в книге «Роман М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени».Комментарий» (1975г.).

В «Литературном словаре» сказано, что «лишний человек» — это социально-психологический тип, запечатленный в русской литературе первой половины 19 века. Почему так случилось, что умные и жаждущие деятельности люди были обречены на вынужденное бездействие, стали жертвами своего времени?

У выдающегося историка В.О.Ключевского есть статья на эту тему, она называется «Евгений Онегин и его предки», в которой он объясняет причины, сделавшие людей, получивших европейское образование, «лишним в своей стране». «Культурно-психологический курьез» заключается в том, что, давая своим детям европейское образование, предки предлагали застывшую в рабстве страну, поэтому «в Европе видели в нем переодетого по-европейски татарина, а в глазах своих он казался родившимся в России французом».

Хотя слова Ключевского сказаны по поводу Онегина, но к Чацкому они подходят не меньше. Драма Чацкого именно в том, что его раздирает контракт между цивилизацией и рабством, неразвитостью общественной жизни в России.

Чацкий никак не мог допустить, что Софья в их просвещенный век все еще находится на той низкой ступени нравственного развития, на которой пребывал Фамусов и его окружение. Ее представление о доблести и чести ничем не отличается от взглядов окружающих: «Уступчив, скромен, тих в лице ни тени беспокойства…»

А уже Фамусов преподносит целую программу успешной жизни в обществе этому «блудному сыну», но сущность успеха очень проста:

Когда же надо подслужиться,
И он сгибался вперегиб…

Эта «нравственная» позиция выверена практикой, удобна, надежна. С удивлением констатирует горькую истину образованный и умный Чацкий: «Молчалины блаженствуют на свете». А ему здесь нет места: «Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок». Чацкий пред нами одинок. И этим много сказано. Декабристов и продекабристки настроенных людей было много, но чувство социального одиночества было достаточно знакомо едва ли не каждому из передовых людей того времени.

Общественное и литературное развитие России было столь стремительно, что образ Чацкого не удовлетворял ни Пушкина, ни Белинского.

Пушкина не устраивает в Чацком традиционный подход к изображению героя, при котором главное действующее лицо превращается в рупор авторских идей. Пушкин начинает работу над романом «Евгений Онегин», создавая нового героя. Белинский отмечает: «Прежде всего, в Онегине мы видим поэтически воспроизведенную картину русского общества, взятого в одном из интереснейших моментов его развития». Вследствие реформы Петра Великого в России должно было образоваться общество, совершенно отделенное от массы народа по своему образу жизни.

Тем не менее Пушкин задает самый главный вопрос: «Но был ли счастлив мой Евгений?» Оказывается, его не удовлетворяет многих людей света. Онегин не сразу примиряется с горьким своим разочарованием, с ощущением своей ненужности:

Онегин дома заперся,
Зевая за перо взялся,
Хотел писать,-но труд упорный
Ему был тошен…

В Онегине живы ум, совесть, мечтания, но у него нет способности действовать. Онегину ничего не надо, у него нет цели, нет идеала – в этом его трагедия.

Если Чацкому и Онегину была дана историческая возможность выйти на Сенатскую площадь в 1825 году вместе с самыми образованными представителями своего класса, которые надеялись одним порывистым натиском сдвинуть с места скалу, стоявшую на пути цивилизации, то у Печорина, героя романа Лермонтова, не было такой возможности. Он появился позднее и этого оказалось достаточно, чтобы между ними образовался некий психологический и нравственный барьер. Критики, сравнивая Печорина с Онегиным, говорили: «Если Онегин скучает, то Печорин глубоко страдает». Это объясняется тем, что «герой нашего времени» живет во время жестоких гонений всего передового, которые наступили после разгрома декабристов. Лермонтов в предисловии прямо сказал, что дает «портрет, составленный из пороков нашего поколения, в полном их развитии». Печорин ушел в себя, как ушла в себя вся наиболее образованная Россия после страшных потрясений, связанных с подавлением восстания декабристов.

В трагической своей жизни Лермонтов нашел для себя задачу – понять и объяснить своим современникам их самих, ничего не скрывая и не приукрашивая. Роман «Герой нашего времени», выйдя в свет, вызвал противоречивые суждения среди читателей. В романе содержатся тенденции к осуждению, как общества, так и героя. Признавая вину общества в том, что оно породило Печорина, автор, тем не менее, не считает, что герой прав. Центральная задача романа – раскрыть глубину образа Печорина. Центральная задача романа – раскрыть глубину образа Печорина. Уже из самой композиции романа нам становится видна бесцельность его жизни, мелочность и непоследовательность его действий. Помещая героя в разные условия, в разное окружение, Лермонтов хочет показать, что Печорину они чужды, что ему нет места в жизни, в какой бы обстановке он ни оказался.

Тема «лишнего человека» характерна для творчества Лермонтова. Например, таким же «лишним человеком» является герой драмы «Странный человек» — Владимир Арбенин. Вся его жизнь – это вызов обществу.
В 1856 году в журнале «Современник» был опубликован роман Тургенева «Рудин». В образе Рудина Тургенев показывает, что передовые люди 40-х годов, получившие горькое, но по-своему справедливое имя «лишних людей», пытались спасти от разлада с социальными условиями жизни посредством ухода в философию и искусство. В личности Рудина Тургенев собрал как положительные, так и отрицательные особенности этого поколения. Сам, пройдя сложный путь душевных исканий, не может свести весь смысл человеческой жизни к деловитости, не одухотворенной высшей идеей. И с точки зрения исторического прогресса Рудины, по мнению Тургенева, — истинные герои эпохи, так как являются почитателями идеалов, хранителями культуры, служат прогрессу общества.

Заключение.

В нашей литературе сложился тип людей, чье бытие носит сугубо внутренний характер. Они не стремятся добиться богатства, славы, положения в обществе, не ставят перед собой ни политических, ни социальных, ни житейских целей.

«Лишние люди» отечественной литературы ищут счастье не во вне, а внутри себя. Изначально в них «заложен» тот высокий идеал, который обрекает их на вечную неудовлетворенность действительностью, на вечные поиски жизненной цели. Их души, как лермонтовский парус, мятежны, «ищут бури».

Список используемой литературы.

1. В.О.Ключевский «Евгений Онегин и его предки» (в книге «Литературные портреты» 1991 г.)
2. В.Ю. Проскурина «Диалоги с Чацким» (в книге «Столетия не сотрут…» Русские классики и их читатели, 1988 г.)
3. Н.Г. Долина «Почитаем Онегина вместе»
4. Н.Г. Долина «Печорин и наше время»
5. П.Г.Паустовский «И.Тургенев – художник слова»
6. И.К.Кузмичев «Литература и нравственное воспитание личности».
7. Л.Урбан «Сокровенный Платонов». Статья «Перечитывая заново».

Лишний человек... Кто же это - тот, кто никому не нужен? Тот, кто не находит себе места в своей стране, в своем времени? Тот, кто не может ни в чем реализоваться?

Образы эти, чем-то похожие друг на друга и в то же время разные, появились в текстах писателей в начале XIX века. Онегин из романа в стихах Александра Сергеевича Пушкина, Печорин из романа Михаила Юрьевича Лермонтова, Чацкий из комедии Александра Сергеевича Грибоедова... Не правда ли, есть что-то общее в трех этих образах?

Первый из них - в хронологическом порядке - Чацкий. Вспомним: он возвращается в дом Фамусова после долгого, многолетнего отсутствия. Ещё до его появления на сцене мы уже знаем об остром уме и злом языке этого героя (об этом говорит Софья). И, появившись на сцене, он оправдывает её слова. За время отсутствия Чацкий изменился и поумнел, но общество не изменилось и не поумнело! И назревает конфликт: общество и Чацкий не принимают друг друга. И видя, что он не имеет ни малейшей возможности выразить (и найти понимающих!) здесь свои мысли, свои чувства и идеалы, Чацкий разрывает с обществом. Его объявляют сумасшедшим и действительно, зашоренные светские люди должны были именно так и воспринять веяния нового мировоззрения. Истинный конфликт пьесы - не в преданной любви, а в столкновении двух разных мировоззрений, где сила заведомо на стороне более косного и старого.

Следующий персонаж - Евгений Онегин. С детских лет отравлен он лицемерием высшего света, он отрицает все, что только может увидеть. В отличие от Чацкого, у Онегина нет ни стремления, ни возвышенных идеалов. Идеал - любовь - приходит к нему лишь позже, когда уже всё упущено. Но Онегин - личность деятельная по своей сути. И если Чацкому мы симпатизируем, то и Онегин в конце романа способен к нравственной регенерации, «поздний» Онегин в чем-то близок грибоедовскому герою, не случайно об этом упоминает Пушкин, сравнивая их как бы вскользь: «... и попал, как Чацкий с корабля на бал...», - пишет он об Онегине. Последний персонаж из галереи «лишних» людей - Печорин.

Образ этот, на мой взгляд, наиболее трагичен. Ведь если Чацкий изначально стремится к каким-то идеалам и во что-то верит, если Онегин через страдания приходит к духовному возрождению, то в душе Печорина - лишь пустота и боль от неиспользованного потенциала. Печорин сеет зло, часто - сознательно (как в случае с обольщением княжны Мери). В любви он несостоятелен (вспомним Веру), в творчестве - ни на что не способен, хотя в дневниках своих дает необыкновенно поэтичное описание природы...

Итак, образ лишнего человека с течением времени терпит определенные изменения. Если Чацкий где-то весел и жизнерадостен, если Онегина может ожидать какое-то будущее, то у Печорина будущего нет...

Невозможность использовать свои силы - не вина героев. Это - вина времени, вина исторического хода событий... Образы эти неизбежно должны были появиться в русской литературе начала XIX века.

Термин «лишний человек» знаком, пожалуй, каждому. Но откуда появился он в русской литературе? И что стоит за этим определением, по какому признаку того или иного литературного героя можно отнести к разряду «лишних» людей?

Считается, что понятие «лишний человек» впервые употребил И.С. Тургенев, написавший «Дневник лишнего человека». Однако ещё А.С. Пушкин в черновом варианте VIII главы «Евгения Онегина» написал о своём герое: «Онегин как нечто лишнее стоит». По моему мнению, «лишний человек» — это образ, который типичен для творчества многих русских писателей и поэтов XIX века. Каждый из них переосмысливал его в соответствии с духом своего времени. При этом «лишний человек» не был плодом творческой фантазии — его присутствие в русской литературе свидетельствовало о духовном кризисе в определённых слоях российского общества.

Любой старшеклассник, отвечая на вопрос о том, кто из героев русской литературы подходит под определение «лишнего человека», без запинки назовёт Евгения Онегина и Григория Печорина. Несомненно, оба эти персонажа являются ярчайшими представителями лагеря «лишних» людей. Присмотревшись к ним пристальнее, мы сможем ответить на вопрос: кто он — лишний человек?

Итак, Евгений Онегин. А.С. Пушкин уже в первой главе своего романа рисует законченный образ светского молодого человека. Он не лучше и не хуже прочих: образован, подкован в вопросах моды и приятных манер, ему свойствен светский лоск. Праздность и мелкая суета, пустопорожние разговоры и балы — вот чем заполнена его однообразная, блестящая внешне, но лишённая внутреннего содержания жизнь.

Очень скоро он начинает понимать, что жизнь его пуста, что за «внешней мишурой» не стоит ничего, а в свете царят клевета и зависть. Онегин пытается найти применение своим способностям, но отсутствие потребности в труде приводит к тому, что он не находит себе занятия по душе. Герой отдаляется от света, уезжает в деревню, но и здесь его настигает та же хандра. Любовь искренней, не испорченной светом Татьяны Лариной не вызывает в нём никаких душевных движений. От скуки Онегин ухаживает за Ольгой, чем вызывает ревность своего случайного друга Ленского. Всё, как известно, заканчивается трагически.

В.Г. Белинский писал о Евгении Онегине: «Силы этой богатой натуры остались без приложения: жизнь без смысла, а роман без конца». Эти слова в равной степени можно отнести и к главной фигуре романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» — Григорию Печорину. Отнюдь не случайно критики называют его «младшим братом Онегина».

Григорий Александрович Печорин, как и Онегин, принадлежит к дворянскому кругу. Он богат, имеет успех у женщин и, казалось бы, должен быть счастлив. Однако Печорин постоянно переживает острое чувство недовольства собой и окружающими, всякое дело очень скоро становится для него скучным, даже любовь утомляет его. Находясь в чине прапорщика, он не стремится к большему, что свидетельствует об отсутствии у него честолюбия, а также и о его отношении к службе.

Онегина и Печорина разделяют всего десять лет, но каких!.. Пушкин начал писать свой роман до восстания декабристов, а закончил в то время, когда общество ещё не вполне осмыслило уроки этого события. Лермонтов «лепил» своего Печорина в годы жесточайшей реакции. Может быть, именно по этой причине то, что лишь намечено в характере Онегина, в Печорине развивается полностью. Так, если Онегин даже не осознаёт, что он приносит окружающим людям несчастье, то Печорин прекрасно понимает, что от его поступков людям не бывает добра. Он является виновником смерти Грушницкого, из-за него погибает черкешенка Бела. Он провоцирует (хотя и невольно) гибель Вулича, из-за него разочаровывается в жизни и любви княжна Мери Лиговская.:..

И Онегин, и Печорин по своей сути являются эгоистами; их снедает общая болезнь — «русская хандра». Оба они отличаются «озлобленным умом, кипящим в действии пустом», и душой, развращённой светом. Онегин и Печорин презирали общество, в котором были вынуждены жить, и потому их жребием стало одиночество.

Таким образом, «лишний человек» — это герой, отвергнутый обществом или сам отвергший его. Ему кажется, что общество ограничивает его свободу, а зависимости он не выносит, и потому пытается вступить с ним в конфликт. Итог известен: «лишний человек» остаётся одиноким. Одновременно он понимает, что причины его несвободы кроются в нём самом, в его душе, и это делает его ещё более несчастным.

Черты лишнего человека можно найти и у других героев Пушкина и Лермонтова. Таков, например, Дубровский: потерпев оскорбление, он загорается жаждой мести, однако, отомстив обидчику, не чувствует себя счастливым. На мой взгляд, образу «лишнего человека» соответствует и лермонтовский Демон, хотя по отношению к «духу изгнанья» это звучит, может быть, несколько парадоксально.

Демону наскучило зло, но творить добро он не может. А его любовь погибает вместе с Тамарой:

И вновь остался он, надменный,

Один, как прежде во вселенной.

Основные черты «лишнего человека» получили развитие в характерах героев Тургенева, Герцена, Гончарова. Думаю, что и сегодня эти образы интересны для нас как характеры, которые не исчезли из реальности и поныне. Например, «лишним человеком» мне представляется Зилов из пьесы Александра Вампилова «Утиная охота». На мой взгляд, иногда не мешает сравнить себя с такими людьми — это помогает выправить собственный характер (избавиться от эгоизма) и в целом лучше понять жизнь.

20–50-х годов 19 века.

Черты лишнего человека

К основным чертам «лишнего человека» относят отчужденность от официальной жизни николаевской России, уход от родной социальной среды (почти всегда дворянской), осознание своих значительных способностей, интеллектуального и нравственного превосходства, по сравнению с другими представителями своего класса.

Также «Краткой литературной энциклопедией» в статье о «лишнем человеке» отмечаются такие качества как «душевная усталость, глубокий скептицизм, разлад между словом и делом и, как правило, общественная пассивность».

Не находя реализации своим талантам в высших кругах, герой проводит жизнь в праздных увлечениях или пытается преодолеть скуку дуэлями, любовными интригами, азартными играми , авантюрными приключениями, участием в военных действиях и так далее.

Представители в литературе

Сам термин «лишний человек» получил широкое распространение после выхода «Дневника лишнего человека» И.С. Тургенева в 1850 году, но формирование данного типа происходило уже с начала 19 века.

Первыми и наиболее яркими представителями «лишних людей» принято считать Евгения Онегина из романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин» (1823–1831) и Григория Печорина из романа «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова (1839–1840). На смену им пришли Бельтов («Кто виноват?» А.И. Герцена, 1841–1846), затем Агарин («Саша» Н.А. Некрасова, 1856) и целая вереница героев Тургенева: Чулкатурин («Дневник лишнего человека», 1850), Рудин («Рудин», 1856), Лаврецкий («Дворянское гнездо», 1859) и другие. Принято также причислять к типу «лишнего человека» И.И. Обломова («Обломов» И.А Гончаров, 1859), но данная точка зрения не находит единодушия в литературоведческих работах, и поэтому до сих пор является спорной.Гончаров Иван Александрович

"Лишний человек" в литературном процессе

Тема «лишнего человека» появилась и получила широкое распространение в русской литературе неслучайно. «Лишний человек» не был «выдумкой» авторов, это был тип, который реально существовал и действовал в обществе начала 19 века, «лишний человек» был «героем своего времени». А.С. Пушкин отмечал: «...Равнодушие к жизни и к ее наслаждениям,... преждевременная старость души... сделались отличительными чертами молодежи 19-го века». О современном поколении высказывался и А.И. Герцен: «...Все мы в большей или меньшей степени Онегины, только не предпочитаем быть чиновниками или помещиками».

Как отмечается А. Лаврецким в «Литературной энциклопедии» появление «лишних людей» связывалось с несоответствием полученного ими западно-европейского образования реалиям жизни в России, а также гнетом николаевской реакции после разгрома декабристов. Гнет деспотизма, крепостничества, неразвитость общественной жизни выдвинули тему «лишнего человека» на более видное место по сравнению с западно-европейскими литературами. Ее значение возросло и оттого, что она отразила пробуждение личного начала, нравственного самосознания и самостоятельности индивидуума. Отсюда повышенный драматизм темы «лишнего человека» в русской литературе, возрастающая интенсивность нравственных и идейных исканий героя.

Велика была и историко-литературная роль темы «лишнего человека». Возникнув как переосмысление романтического героя, тип «лишнего человека» развивался под знаком реалистической типизации, выявления «разности» (Пушкин) между героем и его творцом. Существенным в данной теме был и отказ от просветительских, морализаторских установок во имя максимально полного и беспристрастного анализа, отражения диалектики жизни (этим объяснялось неприятие многими романтиками образов «лишнего человека», в частности неприятие декабристами Евгения Онегина). Наконец, важно было в теме «лишнего человека» и утверждение ценности отдельного человека, личности, интерес к «истории души человеческой» (Лермонтов; из предисловия к «Журналу Печорина»), что создавало почву для плодотворного психологического анализа и подготовляло будущие завоевания русского реализма.