Ему запрещали любить, приказывали забыть о Кларе Вик… А он все равно женился по любви. Жена была не только талантлива, супругу под стать, но и преданна ему до самой смерти…

Стать гением для начала

Родился 1810 года, в Цвиккау (Германия). Его растили, окружая восхищением и обожанием. Ведь мальчик с раннего детства проявлял незаурядные способности в литературе и музыке. Однако после того, как Роберт окончил гимназию в родном Цвиккау, мама не верила в то, что ее сын может стать знаменитым композитором. Ведь сколько можно заработать на жизнь музыкой? Да и как соревноваться с такими, как Мендельсон или Шопен? Как же она ошибалась! Ведь несмотря на потраченные годы в изучении юриспруденции Роберт совершенно точно решил: музыка для него на первом месте.

Он бросил все, чтобы развивать свой талант. Но еще одним толчком послужило расставание с замужней любовницей Агнес Карус. Встретившись в доме одного знакомого, он влюбился в ее пение, но этот роман не увенчался счастливым концом. Хотя… Что ни делается – все к лучшему: именно Агнес привела Роберта к профессору Вику. Спустя какое-то время Шуман поселился в доме наставника и преподавателя музыки Фридриха Вика. Шесть-семь часов за фортепиано, разрабатывая пальцы, для него не было пределом. Он бы с удовольствием играл весь день напролет. Кстати, из-за чрезмерного усердия у будущего композитора развилась анемия руки.

Пианистка от Бога

Кроме одаренного ученика у Вика была еще и очень талантливая дочь. Ее звали Клара. Когда ей было пять, отец развелся с матерью. А спустя два года Фридрих уже расписал дальнейшую судьбу дочери, представляя ее у алтаря музыки. Уже в одиннадцать лет она впервые выступала сольно, а через год отправилась в турне. Покорности пришел конец, когда она познакомилась с Робертом Шуманом . Он был старше ее на девять лет, но эту границу между ними стирала музыка.

Роберт Шуман посмотрел на нее иначе

Шли годы, и маленькая улыбчивая девочка превратилась в настоящую леди. Ей было уже семнадцать, а Роберт не мог отвести от нее глаз. Они проводили вместе много времени, и Шуман решил признаться в своих чувствах. Это случилось, когда она вышла провожать его до двери поздно вечером. Роберт вдруг обернулся и поцеловал. Клара едва не потеряла сознание – так трепетало ее сердце. Он сделал ей предложение, и девушка ответила согласием. Влюбленные даже ездили за благословением к матери Шумана.

Единственным, кто не воспринимал их как пару, был отец Клары. Может быть, в нем взыграла отеческая ревность… Совершенно точно известно, что от такого неблагополучного зятя он отказался. Мало того, что тот не располагает достаточными финансами, так еще и ходят слухи о депрессиях и пьянстве, в котором он топит свои переживания.

Фридрих Вик увез дочь в длительное турне. Общаться или переписываться Кларе было запрещено категорически! Наступило время молчания длиной в полтора года, а следом за ним – четырехлетняя война за счастье.

Если очень любишь…

Разлука поправила благосостояние Шумана , но сердце его все еще болело. Он собрался сделать все от него зависящее и вернуть себе Клару!

«Все ли Вы еще верны и тверды? – несмело написал в письме Роберт. – Как бы непоколебимо я в Вас ни верил, но и самое твердое мужество поколеблется, когда ничего не слышно о том, что человеку на свете всего дороже. А для меня дороже всего на свете – Вы».

Она была рада получить весть от него, но между ними по-прежнему стоял отец. Тем не менее Клара ответила: «Вы просите у меня лишь простого «да»? Такое крошечное словечко, и так важно? Но неужели сердце, полное невыразимой любви, как мое, не должно выговорить это словечко от всей души? Так я и поступаю, и душа моя шепчет Вам вечное «да».

Отстоять судьбу в суде

В июне 1839 года Королевский высший апелляционный суд города Лейпцига принял к рассмотрению прошение от известного композитора Роберта Шумана. В обращении было сказано: «Мы, нижеподписавшиеся и Клара Вик, в течение уже нескольких лет питаем совместное и сердечное желание соединиться друг с другом. Однако отец Клары, Фридрих Вик, торговец фортепиано, невзирая на многочисленные дружеские просьбы, упрямо отказывается дать свое согласие. Поэтому мы обращаемся с покорнейшей просьбой принудить указанного господина дать свое отеческое благословение на заключение нами брачного союза или соблаговолить вместо него дать свое всемилостивейшее соизволение».

Конечно, такое действие повлекло за собой грандиозный скандал. Неоднократно устраивались примирительные встречи, но Вик отказался являться в суд. Мало того, он поставил зятю немыслимые условия (в основном, материального характера). Когда же Шуман отказался, отец любимой пошел на совсем не джентльменский поступок, очерняя имена молодых, распространяя отвратительные слухи.

В декабре Вику пришлось предстать перед судьей. Попыток обвинить Шумана во всех смертных грехах он не оставлял. Семейная ссора переросла в нечто совершенно непостижимое. Судье пришлось несколько раз призывать Вика к спокойствию. Но когда Клару спросили, с кем она хочет покинуть зал, и ответом было: «С моим возлюбленным» – отец взбесился окончательно, заорав: «Тогда я прокляну тебя! И дай бог, в один день ты придешь к моему дому нищенкой, с кучей детей!» В тот день она много плакала, а Шуман написал в своем блокноте: «Никогда не забывай того, что пришлось пережить Кларе ради тебя!»

Фридриху Вику удалось затянуть процесс еще на полгода, но он проиграл. Мало того, отец Клары после суда был приговорен за клевету на Шумана к 18 дням тюрьмы.

с Кларой Вик

Шутя Шуман в последний раз перед свадьбой предупреждал девушку: «У меня много недостатков, дорогая. А один – просто невыносимый. Людям, которых я люблю больше всего, я стараюсь доказать свою любовь тем, что делаю им все назло. Например, ты мне скажешь: «Милый Роберт, ответь на это письмо, оно давно лежит». И, думаешь, что я сделаю? Я найду тысячу причин, чтобы это не делать – ни за что!.. А еще, милая, тебе надо знать, что самые искренние выражения любви я принимаю холодно, и тех, кого люблю больше всего, больше всего и обижаю… Такой уж я ужасный человек». Но ее любовь была слишком велика, чтобы из-за такой мелочи отступиться.

12 сентября 1840 года Роберт и Клара наконец поженились. Шуман благодарил небо и Всевышнего за этот дар. Он сочинил 138 прекрасных песен – гимнов торжествующей любви. И всю эту силу творчества ему дала Клара. Став единым целым, они затмили своей музыкой соперников. Только когда Вик убедился, что зять достиг всеобщего признания и славы, написал: «Дорогой Шуман! Теперь мы не должны быть далеки друг от друга. Вы теперь тоже отец, к чему долгие объяснения? С радостью ждет Вас Ваш отец Фридрих Вик».

Черная туча

В Лейпциге дом четы стал настоящим центром музыкальной жизни города. Но вся проблема заключалась в том, что его называли «салоном несравненной Клары». Несмотря на то, что популярный и действительно признанный Шуман много работает, его любят и дом его полная чаша… Он страдает, считая свое существование всего лишь тенью яркой жизни жены. За два месяца концертов Клара зарабатывала больше, чем он за год. Его душа неотвратимо погружалась во тьму безумия. Шуман заболел, ему стали видеться галлюцинации.

«Ах, Клара, я недостоин твоей любви. Я знаю, что болен, и хочу, чтобы меня положили в психиатрическую больницу».

Оттуда он выходил однажды, чтобы утопиться. Однако его спасли, и остаток жизни Шуман глядел на мир из окна палаты, не видя детей и жены. Только за два дня до смерти Кларе позволили посетить Роберта. Но он уже ничего не мог ей сказать… 1856 года композитор скончался.

Конец пути Клары Шуман

Она переехала в Баден-Баден. Успешно гастролировала по городам Европы. Клара до самой смерти оставалась знаменитой пианисткой. В 1878 году она получила приглашение стать «первым педагогом фортепьяно» во вновь созданную консерваторию Хоха во Франкфурте-на-Майне, где она преподавала 14 лет. Клара редактировала произведения Роберта Шумана и опубликовала ряд его писем. Свой последний концерт она дала 12 марта 1891 года. Ей был 71 год. Через пять лет Клара Шуман перенесла апоплексический удар и умерла спустя несколько месяцев в возрасте 76 лет. Согласно ее желанию была похоронена в Бонне на Старом кладбище рядом с мужем.

ФАКТЫ

У Роберта и Клары было восемь детей. Шуман сопровождал жену в концертных поездках, а она часто исполняла музыку мужа.

Шуман был преподавателем в Лейпцигской консерватории, учрежденной Ф. Мендельсоном.

В 1844 году состоялась гастрольная поездка Шумана вместе с супругой в Санкт-Петербург и Москву, где их принимали с большим почетом.

Обновлено: Апрель 14, 2019 автором: Елена

«Фантастические пьесы» сочинены в 1837 году. Шуману - 27 лет; уже созданы «Бабочки», «Интермеццо», Токката, «Карнавал»,
«Симфонические зтюды», сонаты fis и g, Фантазия. Остался лишь год до «Крейслерианы» и «Детских сцен». Уже существовал и действовал в воображении Шумана кружок «Давидсбюндлеров». Словом, это был самый живой, страстный и активный период творчества и личной жизни. Именно в этот период Шуман смог так сильно, так небывало воплотить некоторые из лучших сторон и завоеваний романтизма.
Одна из самых драгоценных черт музыкального романтизма - гуманность, любовь к человеку, величайшее внимание ко всем - явным и потаенным - сторонам его душевной жизни. «У романтизма был свой акцент и свой главный вклад - он показал сокровища сердца», (Житомирский. Роберт Шуман). Отсюда возникает характерный шумановский жанр - картина настроения, одухотворение, поэтизация чувства, раскрытие прекрасного в человеческих эмоциях. Данное чувство как будто единое, неизменное, воплощается не в статике, а во всех его переливах, переменах. Необычайна отзывчивость на самые малые, самые тонкие проявления и оттенки чувства.
Что можно сказать о замысле, об идее анализируемой пьесы, ее эмоциональном облике? Первым ориентиром для нас служит заглавие: оно говорит о воплощении идеи вопроса, ожидании ответа, объяснения.
Разумеется, не может быть и речи о том, чтоб ограничиваться ссылкой на наименование произведения, когда речь идет о раскрытии содержания. Эта ссылка может быть лишь удобным отправным унктом. Но не следует и недооценивать ее, впадать в противоположную крайность: у композитора, подобного Шуману, заглавие должно заставить призадуматься, в особенности же если оно в каком-либо отношении необычно. А данное заглавие, действительно, очень необычно: всего лишь краткое слово, сопровождаемое редким для заголовка знаком препинания («?»), слово, заключающее в себе нечто неразъясненное, загадочное, скрывающее какую-то тайну.
Не забудем, что, предваряя музыку таким заголовком, Шуман тем самым настраивает слушателя определенным образом, дает направление восприятию. Анализ музыки подтвердит правдивость и обоснованность заглавия. Но, предупреждая результаты анализа, мы можем уже сейчас
сказать, что формулировка содержания как воплощения идеи вопроса является лишь самой общей и не охватывает других важных сторон и оттенков содержания. Они тоже должны будут выясниться в процессе анализа.

Обратимся к тематическому зерну:
Это не просто мотив, это - тема произведения, основная, единственная. Зерно это двойственно: по смене функций DD-D-Т и по ритму (квадратный рисунок с большой заключительной остановкой) оно завершено; но по мелодическому рисунку, по неустойчивости первого момента (двойная доминанта) и по ладовому значению самой мелодии оно лишено полной
завершенности. Первый звук образует в гармонии тритон des - g, второй основной звук (es) caм неустойчив, последний звук-тоническая терция. Рисунок мелодии таков: постепенное разворачивание, расширение интервалов - прима, секунда, терция, квинта, секста (своего рода раковина или «улитка»); даны два восходящих шага при одном лишь нисходящем, мелодия заканчивается шагом вверх. Нет ни интервального свертывания, ни спада; к концу дано небольшое crescendo, а не diminuendo3.

Первые четыре звука мелодии почти тождественны романтическому «мотиву вопроса».
Вспомним некоторые примеры, где вопрошающая интонация или интонация ожидания, неудовлетворенности выражена восходящим шагом: романс Чайковского «Отчего?» (то же название!). Здесь налицо и родственные восходящие интонации, и обращение к поэту (Гейне через Мея), близкому Шуману. Напомним также заключительную интонацию вступления к арии Ленского («златые дни?»).

Своего рода доказательство «от противного» - прощальные интонации обратного направления III ->I от тонической терции к npиме: окончания первых частей 12-й и 17-й сонат, особенно же «Lebe wohl» 26-й сонаты Бетховена; окончания 8-го ноктюрна Des-dur, баллады g-moll и первой части баллады F-dur Шопена; «прощание с учителем» - Л. В. Николаевым, которое видят в главной теме первой части 2-й фортепианной сонаты Шостаковича. Еще очевиднее семантика троекратной басовой интонации F-D в коде первой части его 5-й симфонии. В создании эффекта скорбно-примиренной прощальности участвуют интонации V-I (трубы, литавры pp) III-I (струнные и арфы в глубоких басах), хроматическое «расставание со звукорядом» (челеста), одиноко-тоскливый звук солирующей скрипки, символизирующий уход в бесконечную высь;
3 «Музыка как бы воспроизводит из обычной речевой интонации вопроса ее две характерные черты - линию повышения и незавершенность окончания (Житомирский Д. Цит. соч., с. 356).

все это дано троекратно, по традиционной формуле прощания. В этом гениальном эпизоде для нас особый интерес представляет взаимооттеняющее действие двух интонаций: жестковатая, бесповоротная утвердительность V-I (ямб, восхождение) смягчается и переосмысляется терцовостью III-I (хорей, ниспадание). Весь идеально гармоничный комплекс в слиянии его разнообразных сторон оставляет сильнейшее впечатление. «Прощальность» связана с завершением, окончательным утверждением. Таким образом, противоложная семантика - вопросительно-незавершаемая - может быть выражена обратным интонационным ходом I ->I I I . Вернемся к двойственности главного мотива. В силу его частичной завершенности он, во-первых, звучит кратким афоризмом, а во-вторых, пригоден как для начала, так и для окончания. Он может быть концом и для первой части, и для всей пьесы. С другой стороны, благодаря незавершенности, он способен выражать основную идею пьесы.

Но отчего Шуман не воплотил вопрошающий характер более сильно, недвусмысленно? Отчего он не сделал этого (например, как в начальном мотиве прелюдии A-dur Шопена? Столь прямо поставленный в музыке вопрос требует быстрого ответа (как это и сделано - у Шопена). Шуман же хотел, очевидно, дать лишь первый намек на идею вопроса, а затем, шаг за шагом развивать, усиливать, углублять ее. Обратимся к фактуре. Она диалогична в силу имитационности.

Ведь вопрос, если ему посвящено целое произведение, не может быть однократен, не может быть задан лишь однажды. Он должен возникать вновь и вновь. Другими словами, он неотвязен. Это - вторая важная сторона содержания. Репризностъ в пределах периода послужила средством для ее воплощения.
Строение начального периода предвосхищает структуру всего произведения; налицо два концентра, в каждом из коих - «идея»,афористически выраженная как зерно, затем - ее развитие и возврат.
Переходя к анализу середины, мы прежде всего замечаем, что мотиву поначалу сообщается минорная окраска (транспозиция «зерна» в f-moll). Но все остальное дано в ином гармоническом плане и поражает глубиной неустойчивости. В целом середина звучит как типичный оминоренный предыкт к некоему мажору, но необычна его направленность: ведь Es-dur ceредины есть DD по отношению к главной ладотональности. Столь отдаленное соотношение станет понятнее, если мы определим его точнее - как предыкт не только к репризе вообще, но, в частности, к ее первому аккорду (он же начальный аккорд пьесы),-такие дальние или косвенные предыкты иногда применялись в романтической музыке (Лист, «У родника»). Этот первый аккорд, на который нацелена середина, - DD Des-dur. Он словно
принят за тонику, устой для середины. Вот почему доминантовый предыкт к нему в свою очередь есть D к DD, иначе говоря - тройная D. Как видим, композитор глубоко вторгся в область неустойчивости, и это явно связано со всем замыслом произведения.
В середине Шуман нашел новую форму для выражения идеи вопроса. Гармония сугубо неустойчива, все мотивы лишены нисходящего завершения (в первой части только основные мотивы- «края периода» были таковы). Дважды возникает, как бы «обнажается» подлинный «мотив вопроса» (ges - f - as), который близок вагнеровскому «мотиву судьбы». Структура представляет собой дробление без замыкания (4, 4, 2, 2, 2) и служит той же смысловой цели - учащению вопроса, его интенсификации; основной мотив звучит пять раз (а с учетом имитаций проведен семикратно).
Но вместе с тем становится все более очевидным еще один важный оттенок «идеи»: не только вопросительность и не только неотвязность вопроса, но и безответность. Это ощущается в подчеркнутой повторности неустойчивых мотивов, в напряженном ожидании разрешения и, наконец, в том, что незамкнутая структура дробления остается без уравновешивания. Запечатлевается лишь все более напряженное ожидание ответа; характер середины можно было бы определить как мягкую настоятельность. Особенно ощущается эта настойчивая просьба, мольба об ответе именно в момент сжатия построений - в троекратности повтора. Эта троекратность отразится и на репризе.
В середине было не столь уж трудно усилить, сгустить идею вопроса. Но как поступить в репризе? После неустойчивой середины, где «вопрос» был как нельзя более уместен, устойчивость репризы могла бы создать нежелательную «ответность». И композитор преодолел эту опасность, притом - двояко: 1) тематическим развитием негативного характера и 2) особой гармонической обработкой основного мотива.
1. В чем заключается «негативность» тематического развития? Реприза глубоко преобразована - она сведена к троекратному неизменному проведению основного мотива, который лишился дальнейшего развития, утратил способность к продолжению. Эта замена тематического движения подчеркнутой неизменностью повторов - тоже адекват безответности. Ведь и в первой части и в середине происходили какие-то смены, процессы мелодико-тематического и гармонического развития - здесь же словно всё отключено, кроме одного-единственного элемента, всё вопрошающего, всё ждущего ответа, реакции на вопрос. Так преодолена опасность ответности. Но отказавшись от мелодического развития, Шуман тем самым сильно ограничил себя. Не пострадала ли от этого сужения экспрепрессия репризы? Это могло произойти, если бы композитор не возместил ограничение средств репризы особым путем - полифонической концентрированностью. Продолжающий мотив в первой части пьесы появлялся только после умолкания основного мотива, здесь же он вступает на полтора такта раньше; возникает своего рода горизонтально-подвижной контрапункт:
Таким образом, реприза построена на сжатом диалоге, где оба голоса сдвинуты вплотную друг к другу. Это означает, что реприза, вопреки тем ограничениям, какие наложены на нее, очень насыщена в смысле лирической содержательности. К этому достоинству присоединяется и другое: регистрово-мелодическая перекличка означает типическую семантику прощания; таким образом она служит двум целям - и экспрессии и разъяснению формы (ощущение близости конца).
2. Шуман заставил устойчивую часть формы (репризу) выражать нечто неустойчивое, то есть служить той же вопросительности. Композитор действует путем гармонического переосмысления. Мы только что видели, что ответная фраза диалога усилила лирическую содержательность репризы и вместе с тем придала репризе прощальный оттенок. Но реприза наделена еще и третьим значением - именно она и осуществляет и г а р м о н и ч е-к о е переосмысление. Прием - один, результаты же столь различны! Шуман расшатывает тонику (повторными сильными отклонениями в субдоминанту - Ges-dur. Они могли бы укреплять тонику, но звук ces, появляясь вслед за разрешением в Т Des образует D7 Ges-dur, который -вместе с двумя предыдущими D7 As-dur и Des-dur - создает «доминантовую цепочку» DD-D-D->S, а эта последняя препятствует возникновению заключительного каданса. Друг за другом следуют три тритона.
Вместе с очень ярким тяготением а-b они усиливают субдоминантовый полюс, ослабляя полюс тонический. Вот почему создается впечатление, что тонику дезавуируют, ставят под сомнение; ее устойчивость воспринимается как сугубо относительная. Чувствуется колебание между двумя истолкованиями - то ли устойчивый каданс в Des-dur, то ли неустойчивое «многоточие».? Чарующее впечатление при этом оставляет акустический эффект: ces как 7-й обертон (в должной октаве!) как бы вырастает естественно из глубокого баса Des. Создавая тонкие структурные закономерности, композитор не забывает о красоте звучания («темная бархатность»). Замечательно, что и Шопен прибегал к аналогичному акустическому эффекту, главным образом в той же ладотональности (1-й ноктюрн, перед репризой; 8-й ноктюрн, вторая реприза; кода Колыбельной).
Итак, реприза, несмотря на свою сомнительную устойчивость, звучит как заключение. К ней приложены кодовые приемы, да она, в сущности, и трактована как кода. Резюмируя, можно сказать, что с точки зрения содержания в репризе прекрасно выявлены все три его стороны: она и вопросительна, и настоятельна в своей вопрошающей выразительности, и окончательно безответна.
Шуман сумел избегнуть утвердительности в репризе, заменив мелодико-тематическое движение неизменным повторением мотива вопроса; в то же время он возместил потенциальное обеднение репризы, подарив слушателям новый, особо концентрированный вариант лирического дуэта. В свою очередь, этот дуэт подчеркивает кодовый смысл репризы, ее грустную прощальность, но вместе с тем придает музыке характер ладовой двойственности, неопределенности, что очень гармонирует с идеей пьесы.
Можно понять роль этой репризы и более широко. Ведь получив кодовый оттенок, она звучит как нечто послерепризное. Это как бы «уже не реприза»; настоящей же репризы словно бы и не было - разработочная или развивающая часть, минуя репризную фазу развития, перешла прямо в коду. «Е щ е не реприза» переходит в «у ж е репризу». В этом смысле маленькая пьеса Шумана открывает большие горизонты, предвосхищая определенный тип реприз, сложившихся в XIX веке, - тип своего рода«разочаровывающих» реприз - они либо не дают в полной мере того положительного, чего ждешь от подобной части, либо звучат преждевременным свертыванием, эпилогом («постреприза» или даже «антиреприза»).
Таковы ноктюрн f-moll, прелюдия B-dur, этюд ор. 25 № 1 Шопена, вторая реприза 123-го сонета у Листа. С особой силой сказывается эта тенденция во вступлении к «Тристану», где подлинной репризы вообще нет: нарастающая предыктовая «предреприза» на доминантовом органном пункте Е - и угасающая, оминоренная «постреприза»- кода. Здесь мы встречаемся не
с чистой лирикой, но с чертами скрытого или даже явного драматизма. Именно под его влиянием реприза принимает необычный вид или даже отсутствует.
Позволим себе пойти еще дальше. Складывается особый вид развития, наблюдаемый в соотношениях разработок, реприз и код IXI-XX веков. В симфонических произведениях большого масштаба этот тип развития служит для выражения идей трагического характера: положительное начало трудно достижимо; оно приходит лишь тогда, когда действие, в сущности, уже закончилось: в эпилоге. Выдающимися образцами этого рода являются первые части 6-й симфонии Чайковского, 3-го концерта Рахманинова, 5-й симфонии Шостаковича.
Само собой разумеется, что видеть прямую, непосредственную связь между скромной пьесой Шумана и грандиозными симфоническими концепциями было бы нелепо. Эта связь носит отдаленный характер и проходит через целый ряд промежуточных звеньев. Но зародыш подобной драматургии уже есть у Шумана.
Возвратимся к явлениям, непосредственно связанным с нашей пьесой. Так же как в музыке для воплощения конфликтности не обязательно сталкивать две резко контрастирующие темы, так же для воплощения переживаний вопрошающего типа не обязательно диссонирующее, неустойчивое окончание. Композитор может действовать тоньше, не прямо, а косвенно, но в то же время глубоко. Шуман не дал здесь неустойчивого, диссонирующего, не тонического окончания, в отличие от написанных годом позже пьес «Детских сцен»: «Просьба ребенка» (D7) и «Дитя дремлет» (IV ступень). Пока мотив звучал в самом начале, его несовершенный каданс удовлетворял нас своей устойчивостью. Но в конце периода надо было, казалось бы, дать более высокую степень завершенности - а между тем, она не возросла, осталась такой, какой была в первых тактах и оттого кажется нам еще меньшей. Таким образом, мотив не меняется, тогда как ощущение незавершенности растет. Теперь прислушаемся к последнему звуку - f.
Тоническая терция как последний звук мелодии и как верхний горизонт репризы звучит под воздействием субдоминантового голоса до некоторой степени в окраске Ges-dur, где f- самый неустойчивый звук, вводный тон. Возникает вопрос-что же это, тоническая ли терция или же вводный тон? И этим знаком неудовлетворенного вопроса Шуман заканчивает пьесу.
Итак, три стадии, три этапа в развитии образа совпадают с тремя частями формы. Первая часть пьесы выявляет основную эмоцию, вторая ее усиливает, углубляет, а третья возвращает основную эмоцию, внешне ослабленную, но внутренне концентрированную.
Точное наименование формы - простая трехчастность развивающего типа с сокращенной и переработанной репризой. Все ее части трактованы с большой оригинальностью. Первая часть необычна по структуре (зеркальная симметрия), середина необычна по гармонии (опора на довольно отдаленную неустойчивость), реприза необычна по характеру изложения темы. При этом строение первого периода в миниатюре предвосхищает строение всего произведения, имея свою середину и репризу.
Налицо два круга, два концентра, в каждом из коих - «идея», ее развитие и возврат.
В чем заключается историческое значение произведений, подобных данной пьесе? В них следует видеть знамение времени - эпохи романтизма. Пристальное внимание композитора способен привлечь к себе один специфический оттенок эмоции, одна деталь душевной жизни. Малый лирический эпизод становится сюжетом целого произведения, которое единодушно признается гениальным.

Утверждается ценность человеческого переживания, пусть даже самого скромного и сдержанного. Вырабатывается искусство его выражения в сжатой, лаконичной, но высокоэкспрессивной форме. Сталкиваются две встречные тенденции: «автономия» эмоционального штриха, который получает право на самостоятельное выражение в целой форме, и эмоциональное насыщение миниатюры, при¬дание ей необычной ранее глубины, значительности. Этого еще не было в инструментальных
миниатюрах венских классиков и самого раннего из романтиков - Шуберта.
Одиноко ли это произведение у Шумана? Культивирование эмоций либо вопрошающего, либо томящегося типа налицо в ряде других произведений. Таковы уже упомянутая «Просьба ребенка», второе проведение главной партии в первой части Фантазии, побочная партия фортепианного концерта (Animato), конец песни № 1 из цикла «Любовь поэта» - как бы симметричное отражение концовки из «Просьбы ребенка». Ведь «вопрос» есть не что иное, как разновидность романтической неудовлетворенности, выражение мечты и тоски по прекрасному идеалу. «Вопросу» близки и такие оттенки душевной жизни, которые противоположны утверждающим или активно устремленным душевным движениям: такие, как колебание, сомнение, неуверенность. В процессе музыкального развития кают новые оттенки: в музыке можно услышать грустную мольбу, ласковость, беспокойство, выжидательность, быть может нежный упрек (zart - нежно, подчеркнул сам Шуман) 5. Не случаен выбор
5 Напомним о пьесе Чайковского ор. 72 № 3, «Tendres reproches» («Нежные упреки»).
- многозначительное «Warum?», а не просто «Eine Frage»e fie заключена ли здесь целая, хотя и малая программа: «Почему ты поступила (поступил) так»? Быть может, здесь и воспоминание о прошлом; на это предположение наталкивает весь характер изложения - какая-то дымка, которой все подернуто; медлительность темпа; сдержанность динамики, не превышающей очень относительное и кратковременное forte во второй половине середины; аккомпанемент, «плавающий» в беспрерывных мягких синкопах. Перед нами-развитие особого типа лирики, предельно мягкой, задушевной, «эвзебианской».
Обратимся к некоторым историческим сравнениям. Конечно, и до романтиков в музыке было сколько угодно интонаций вопросительного типа. Но они не дорастали до масштабов самостоятельного художественного образа. Права гражданства данный тип образа все-таки получает лишь в связи с романтизмом. В венском классицизме за вопросом по большей части
немедленно следовал ответ; отсюда и возникает вопросо-ответный тип периода, а также меньших построений. Один из редких примеров иного рода - начало финала в 4-й сонате Бетховена, не случайно коренящееся в музыке «предромантика» Филиппа Эмануэля Баха (имеется в виду его Рондо D-dur). У Бетховена усложнение эмоций неустойчивого типа носило особый
характер: если он и не замыкал вопрос ответом, то не столько выделял вопрос как таковой, сколько создавал коллизии, противоречия, куда вопросительное начало входило лишь как частность. Таковы «третьи четверти» в главных темах 5-й симфонии и «Аппассионаты»:
Но даже и этот частный момент скорее связан с нарастанием, накоплением сил, чем с ожиданием ответа. То, что у Бетховена было Предыктом, подготовленном, у романтиков обрело самостоятельность. Пронизанное «мотивами вопроса» Andante 26-й сонаты - уже признак позднего периода, приближающегося к романтизму. Замечателен в этом отношении 17-й
квартет ор. 135, написанный в конце 1826 года, то есть за 10 с лишним лет до «Warum?». Мы имеем в виду четвертую часть с ее заглавием «С трудом принятое решение» («Der schwer gefasste Entschluss» и эпиграфом «Muss es sein?») Ответ «Es muss sein!» Бетховен не случайно называет «решением».

Фразы вопрошающего характера нередки и в музыке Шуберта и иногда
очень выразительны, например, в таких песнях, как «Любопытство», «Любим ли ею я», «Весенний сон». Но далеко не всегда на них делается особый акцент. Иной раз Шуберт без колебаний кладет вопросительные фразы текста на совершенно устойчивую гармоническую симметрию (вопрос-ответ).
Причина заключается, конечно, в простодушном и менее рафинированном подходе к воплощению содержания, в запечатлении общего характера чувства и мысли. В песне «Двойник» мы находим замечательное подтверждение такого обобщающего подхода, но - обратного характера: при явно неустойчивой вопрошающей музыке фразы текста и первых двух куплетов утвердительны; музыка направлена на драматический вопрос третьего - последнего куплета, обращенный к двойнику («Двойник мой
странный, мой спутник угрюмый! Зачем напомнил мне любви непонятой терзанья?»).
У Шопена вопросительные моменты ограничиваются либо только первым предложением (ноктюрн H-dur, op. 32, g-moll, op. 37, главная партия 1-й баллады) или даже только его началом (соната b-moll, побочная партия), либо серединой (ноктюрн Fis-dur, op. 15), Шопен более классичен, его натура более гармонична. Недаром Асафьев выразил их различие следующими словами: «Шопен - совершенство, но Шуман эмоционально первозданнее: исповедь души»6. С отдельными темами вопрошающего типа можно встретиться у Чайковского (эпизод из Andante 5-й.симфонии, побочная партия секстета «Воспоминание о Флоренции» и др.); почти всегда они лиричны. Внутреннее родство шумановским прообразам налицо, но Чайковский неизменно трактует их лишь как фрагменты крупного целого.
Сравнения показывают, что при всех связях, общих чертах экспрессия «Warum?» все-таки остается специфической именно для Шумана.
Здесь, очевидно, сыграли свою роль и особые трудности, сопряженные с воплощением данного типа эмоций как самостоятельного образа. Если они выражены умеренно, то обычно озникает ответное устойчивое завершение. Если же они драматизированы - то данные образные рамки становятся тесными, и уже оснований говорить о сохранении данного типа. Шуман же нащупал такую тонкую образную прослойку, которая уже обходится без ответа, но еще не требует явной драматизации. Тем самым Шуман открыл новую область содержания. Вопросительных и н т о н аций в музыке миллионы, вопросительных тем уже несравненно меньше, произведение же уникально7. И в этом высший смысл того «индивидуального», что сумел выразить здесь Шуман.

7 Спустя столетие идея безответности возродилась в «зйестной пьесе Айвза «Вопрос без ответа».-В. Цуккерман

«Разум ошибается, чувство никогда» – эти слова Шумана могли бы стать девизом всех художников-романтиков, свято веривших в то, что самое драгоценное в человеке – это его способность чувствовать красоту природы и искусства и сочувствовать другим людям.

Творчество Шумана привлекает нас, прежде всего, богатством и глубиной чувств. А его острый, проницательный, блестящий разум никогда не был холодным разумом, он всегда был освещен и согрет чувством и вдохновением.
Богатая одаренность Шумана не сразу проявилась в музыке. В семье преобладали литературные интересы. Отец Шумана был просвещенным книгоиздателем и иногда сам выступал как автор статей. А Роберт в юные годы серьезно занимался языкознанием, литературой, писал пьесы, которые ставились в домашнем кружке любителей. Занимался он и музыкой, играл на фортепиано, импровизировал. Друзей восхищало его умение нарисовать музыкой портрет кого-либо из знакомых так, что можно было легко узнать его манеры, жесты, весь облик и характер.

Клара Вик

По желанию родных Роберт поступил в университет (Лейпцигский, а потом Гейдельбургский). Занятия на юридическом факультете он был намерен совмещать с музыкой. Но с течением времени Шуман понял, что он не юрист, а музыкант, и стал настойчиво добиваться согласия матери (отец к тому времени умер) на то, чтобы целиком посвятить себя музыке.
Согласие, в конце концов, было дано. Большую роль сыграло ручательство видного педагога Фридриха Вика, который заверил мать Шумана, что из ее сына при условии серьезных занятий получится выдающийся пианист. Авторитет Вика был не пререкаем, ведь его дочь и ученица Клара, тогда еще девочка, уже была концертирующей пианисткой.
Роберт снова перебрался из Гейдельберга в Лейпциг и превратился в старательного и покорного ученика. Считая, что ему надо скорее наверстать упущенное время, он занимался без устали, а для того чтобы добиться свободы движения пальцев, изобрел механическое приспособление. Это изобретение сыграло роковую роль в его жизни – оно привело к неизлечимому заболеванию правой руки.

Роковой удар судьбы

Это был ужасный удар. Ведь Шуман с величайшим трудом добился разрешения родных бросить почти законченное образование и посвятить себя целиком музыке, а в итоге он мог только кое-как непослушными пальцами что-то наигрывать «для себя»… Было от чего прийти в отчаяние. Но без музыки он уже не мог существовать. Еще до катастрофы с рукой он начал брать уроки теории и серьезно заниматься композицией. Теперь эта вторая линия стала первой. Но не единственной. Шуман стал выступать как музыкальный критик, и его статьи – меткие, острые, проникающие в самую суть музыкального произведения и особенности музыкального исполнения – сразу привлекли к себе внимание.

Шуман-критик

Известность Шумана-критика предшествовала известности Шумана-композитора.

Шуману было всего двадцать пять лет, когда он отважился на то, чтобы организовать собственный музыкальный журнал. Он стал издателем, редактором и основным автором статей, появлявшихся от имени членов «Давидова братства» – «Давидсбунда».

Давид, легендарный библейский царь-псалмопевец, боролся с враждебным народом – филистимлянами и побеждал их. Слово «филистимлянин» созвучно немецкому «филистер» – мещанин, обыватель, ретроград. Целью членов «братства Давида» – давидсбюндлеров была борьба с обывательскими вкусами в искусстве, с цепляньем за старое, отжившее или, наоборот, с погоней за новейшей, но пустой модой.

Того братства, от имени которого выступал шумановский «Новый музыкальный журнал», в действительности не существовало, это была литературная мистификация. Был небольшой кружок единомышленников, но Шуман считал членами братства всех передовых музыкантов, в частности Берлиоза и , чей творческий дебют он приветствовал восторженной статьей. Сам Шуман подписывался двумя псевдонимами, в которых были воплощены разные стороны его противоречивой натуры и разные грани романтизма. Образ Флорестана – романтика-бунтаря и Эвсебия – романтика-мечтателя мы находим не только в литературных статьях Шумана, но и в его музыкальных произведениях.

Шуман-композитор

А музыки писал он в эти годы много. Одна за другой создавались тетради его фортепианных пьес под непривычным для того времени названиями: «Бабочки», «Фантастические пьесы», «Крейслериана», «Детские сцены» и др. Сами названия говорят о том, что в этих пьесах отразились разнообразные жизненные и художественные впечатления Шумана. «В «Крейслериане», например, созданный писателем-романтиком Э. Т. А. Гофманом образ музыканта Крейслера, своим поведением и даже самим существованием бросавшего вызов окружавшей его мещанской среде. «Детские сцены» – мимолетные зарисовки жизни детей: игры, сказки, детские фантазии, то страшные («Пуганье»), то светлые («Грезы»).

Все это относится к области программной музыки. Названия пьес должны дать толчок воображению слушателя, направить его внимание в определенную сторону. Большинство пьес – миниатюры, в лаконичной форме воплощающие какой-то один образ, одно впечатление. Но Шуман часто объединяет их в циклы. Самое известное среди таких сочинений – «Карнавал» – состоит из ряда небольших пьес. Здесь и вальсы, и лирические сцены встреч на балу, и портреты реальных и вымышленных персонажей. Среди них наряду с традиционными карнавальными масками Пьеро, Арлекина, Коломбины мы встречаем Шопена и , встретим, наконец и самого Шумана в двух лицах – Флорестана и Эвсебия, и юную Кьярину – Клару Вик.

Любовь Роберта и Клары

Братская нежность к этой талантливой девочке, дочери учителя Шумана, со временем перешла в глубокое сердечное чувство. Молодые люди поняли, что созданы друг для друга: у них были одинаковые жизненные цели, одинаковые художественные вкусы. Но это убеждение не разделялось Фридрихом Виком, который считал, что муж Клары должен прежде всего обеспечить ее материально, а этого от неудавшегося пианиста, каким был в глазах Вика Шуман, нечего ждать. Боялся он и того, что замужество помешает концертным триумфам Клары.

«Борьба за Клару» продолжалась целых пять лет, и лишь в 1840 году, выиграв судебный процесс, молодые люди получили официально разрешение на брак. Роберт и Клара Шуман

Этот год биографы Шумана называют годом песен. Шуман создал тогда несколько песенных циклов: «Любовь поэта» (на стихи Гейне), «Любовь и жизнь женщины» (на стихи А. Шамиссо), «Мирты» – цикл, написанный в качестве свадебного подарка Кларе. Идеалом композитора было полное слияние музыки и слова, и он действительно достиг этого.

Так начались счастливые годы жизни Шумана. Горизонты творчества расширились. Если раньше его внимание было почти целиком сосредоточено на фортепианной музыке, то теперь вслед за годом песен наступает пора симфонической музыки, музыки для камерных ансамблей, создается оратория «Рай и Пери». Шуман начинает и педагогическую деятельность в только что открывшейся Лейпцигской консерватории, сопровождает Клару в ее концертных поездках, благодаря которым его сочинения завоевывают все более широкую известность. В 1944 году Роберт и Клара проводят несколько месяцев в России, где их встретило теплое, дружеское внимание музыкантов и любителей музыки.

Последний удар судьбы

Но счастливые годы омрачились незаметно подкрадывавшейся болезнью Шумана, поначалу казавшейся простым переутомлением. Дело, однако, оказалось серьезнее. Это было психическое заболевание, иногда отступавшее – и тогда композитор возвращался к творческому труду и талант его оставался таким же ярким и оригинальным, иногда обострявшееся – и тогда он уже не мог ни работать, ни общаться с людьми. Болезнь постепенно подтачивала его организм, и последние два года жизни он провел в больнице.

С 13 лет выступал как пианист. С 1828 изучал юриспруденцию в Лейпцигском и Гейдельбергском университетах и одновременно совершенствовал мастерство игры на фортепьяно у известного педагога Ф. Вика. Изучал теорию музыки под руководством композитора и дирижёра Г. Дорна (1831-32). Придумал механическое приспособление для ускоренной тренировки пальцев, но повредил им правую руку, разрушив т. о. мечту о деятельности пианиста-виртуоза. В 1834 основал «Новый музыкальный журнал» («Neue Zeitschrift für Musik», Лейпциг, был автором и редактором до 1844) - орган прогрессивного направления в немецкой музыке. Круг друзей-единомышленников, объединившихся вокруг журнала, Шуман назвал «Давидсбундом» (по имени библейского царя-песнопевца, победившего филистимлян). В 1840 женился на пианистке Кларе Вик (дочери и ученице Ф. Вика). С 1843 Шуман некоторое время преподавал в Лейпцигской консерватории (классы фортепьяно, композиции и чтения партитур). Вместе с женой предпринял ряд концертных поездок (в т. ч. в Россию, 1844). С 1844 жил в Дрездене, с 1850 - в Дюссельдорфе, где наряду с композиторской деятельностью руководил хоровыми коллективами, дирижировал симфоническим оркестром. С конца 40-х гг. постепенно обострилась психическая болезнь Шумана, последние два года жизни он провёл в лечебнице (Эндених), где и скончался.

Шуман - один из ярких представителей романтического искусства 19 в. Во многом родственное поэзии Г. Гейне, творчество Шумана бросало вызов духовной нищете Германии 1820-х - 40-х гг., звало в мир высокой человечности. Наследник Ф. Шуберта и К. М. Вебера, Шуман развивал демократические и реалистические тенденции немецкого и австрийского музыкального романтизма. Его произведения тесно связаны с традициями немецкой музыкальной классики. При этом Шуман вошёл в историю музыки как один из самых смелых новаторов. Расширяя границы и средства музыкального языка, он стремился с полнотой и точностью передать, с одной стороны, процессы духовной жизни, с другой - жизнь «вовне» - связи и контрасты явлений, образующие «драматургию» жизни. Отсюда, в частности, его стремление тесно сблизить музыку с литературой, поэзией.

Большая часть фортепьянных произведений Шумана - циклы из небольших пьес лирико-драматического, изобразительного и «портретного» жанров, внутренне связанных между собой и образующих сюжетно-психологическую линию. Один из самых типичных циклов - «Карнавал» (1835), в котором пёстрой чередой проходят сценки, танцы, маски, женские образы (среди них Кьярина - Клара Вик), музыкальные портреты Паганини, Шопена. Близки к «Карнавалу» циклы «Бабочки» (1831, навеян произведения Жан Поля) и «Давидсбюндлеры» (1837). Цикл пьес «Крейслериана» (1838, названный по имени литературного героя Э. Т. А. Гофмана - музыканта-фантазёра Иоганнеса Крейслера) принадлежит к числу высших достижений Шумана. Мир романтических образов, страстная тоска, героический порыв отражены в таких произведениях Шумана для фортепьяно, как «Симфонические этюды» («Этюды в форме вариаций», 1834), сонаты (1835, 1835-38, 1836), Фантазия (1836-38), концерт для фортепьяно с оркестром (1841-45). Наряду с произведениями вариационного и сонатного типов у Шумана имеются фортепьянные циклы, построенные по принципу сюиты или альбома пьес: «Фантастические отрывки» (1837), «Детские сцены» (1838), «Альбом для юношества» (1848) и др.

В вокальном творчестве Шуман развивал тип лирической песни Шуберта. В тонко разработанном рисунке песен Шуман запечатлел детали настроений, поэтические подробности текста, интонации живой речи. Значительно возросла у Шумана роль фортепьянного сопровождения, дающего богатую обрисовку образа и нередко досказывающего содержание песен. Наиболее популярный из вокальных циклов- «Любовь поэта» на стихи Г. Гейне (1840), состоящий из 16 песен, в том числе «Если б цветы угадали», «Слышу ли песни звуки», «Я утром в саду встречаю», «Я не сержусь», «Во сне я горько плакал», «Вы злые, злые песни». Другой сюжетный вокальный цикл - «Любовь и жизнь женщины» на стихи А. Шамиссо (1840). Разнообразные по содержанию песни входят в циклы «Мирты» на стихи Ф. Рюккерта, И. В. Гёте, Р. Бёрнса, Г. Гейне, Дж. Байрона (1840), «Круг песен» на стихи Й. Эйхендорфа (1840). В вокальных балладах и песнях-сценах Шуман затронул весьма широкий круг сюжетов. Яркий образец гражданской лирики Шумана - баллада «Два гренадера» (на стихи Г. Гейне). Некоторые песни Шумана - простые сценки или бытовые портретные зарисовки: музыка их близка к немецкой народной песне («Народная песенка» на стихи Ф. Рюккерта, и др.).

В оратории «Рай и Пери» (1843, на сюжет одной из частей «восточного романа» «Лалла Рук» Т. Мура), так же как в «Сценах из Фауста» (1844-53, по И. В. Гёте), Шуман близко подошёл к осуществлению своей давней мечты о создании оперы. Единственная оконченная опера Шумана «Геновева» (1848) на сюжет средневековой легенды не завоевала признания на сцене. Творческой удачей явилась музыка Шумана к драматической поэме «Манфред» Дж. Байрона (увертюра и 15 музыкальных номеров, 1849). В 4 симфониях композитора (т. н. «Весенняя», 1841; 2-я, 1845-46; т. н. «Рейнская», 1850; 4-я, 1841-51) господствуют светлые, жизнерадостные настроения. Преобладающее место занимают в них эпизоды песенного, танцевального, лирико-картинного характера.

Шуман - автор 3 струнных квартетов (1842), 3 фортепьянных трио (2 - 1847, 1851), фортепьянного квартета (1842) и получившего широкую популярность фортепьянного квинтета (1842), а также сольных камерных произведений для струнных и духовых инструментов, произведений для хора.

Шуман внёс большой вклад в музыкальную критику. Пропагандируя на страницах своего журнала творчество музыкантов-классиков, борясь против антихудожественных явлений современности, он поддерживал новую европейскую романтическую школу. Шуман бичевал виртуозное щегольство, равнодушие к искусству, скрывающееся под маской благонамеренности и фальшивой учёности. Главные из вымышленных персонажей, от имени которых выступал Шуман на страницах печати, - пылкий, неистово дерзкий и ироничный Флорестан и нежный мечтатель Эвсебий. Оба они олицетворяли черты характера самого композитора.

Идеалы Шумана были близки передовым музыкантам 19 века. Его высоко ценили Ф. Мендельсон, Г. Берлиоз, Ф. Лист. В России творчество Шумана пропагандировали А. Г. Рубинштейн, П. И. Чайковский, Г. А. Ларош, деятели «Могучей кучки».

Лучшие дня

Творчество Шумана - одна из вершин мирового музыкального искусства XIX века. Передовые эстетические тенденции немецкой культуры периода 20-40-х годов нашли яркое выражение в его музыке. В противоречиях, присущих шумановскому творчеству, отразились сложные противоречия общественной жизни его времени. Искусство Шумана пронизано тем беспокойным, бунтарским духом, который роднит его с Байроном, Гейне, Гюго, Берлиозом, Вагнером и многими другими выдающимися художниками первой половины века.

В 1830 году душевный разлад композитора, вынужденного заниматься юриспруденцией, привел к тому, что Шуман покинул Гейдельберг и его академическую среду и вновь вернулся в Лейпциг к Вику, чтобы всецело и навсегда посвятить себя музыке.

Годы, проведенные в Лейпциге (с конца 1830 до 1844), наиболее плодотворны в творчестве Шумана. Он серьезно повредил руку, и это лишило его надежды на карьеру виртуозного исполнителя. Тогда весь свой выдающийся талант, энергию и пропагандистский темперамент он обратил на композицию и музыкально-критическую деятельность.

Быстрый расцвет его творческих сил изумителен. Смелый, самобытный, законченный стиль его первых произведений кажется почти неправдоподобным. "Бабочки" (1829-1831), вариации "Abegg" (1830), "Симфонические этюды" (1834), "Карнавал" (1834-1835), "Фантазия" (1836), "Фантастические пьесы" (1837), "Крейслериана" (1838) и множество других произведений 30-х годов для фортепиано открыли новую страницу в истории музыкального искусства.

На этот ранний период приходится также почти вся замечательная публицистическая деятельность Шумана.

В 1834 году, при участии ряда своих друзей (Л. Шунке, Ю. Кнорр, Ф. Вик), Шуман основал "Новый музыкальный журнал". Это было практическим осуществлением мечты Шумана о союзе передовых художников, названном им "Давидовым братством" ("Давидсбунд"). Основная цель журнала состояла в том, чтобы, как писал сам Шуман, "поднять упавшее значение искусства". Подчеркивая идейность и прогрессивный характер своего издания, Шуман снабдил его девизом "Молодость и движение". А в качестве эпиграфа к первому номеру избрал фразу из шекспировского сочинения: "...Лишь те, кто пришли посмотреть веселенький фарс, будут обмануты".

В "эпоху Тальберга" (выражение Шумана), когда с эстрады гремели пустые виртуозные пьесы и искусство развлекательного толка заполонило концертные и театральные залы, шумановский журнал в целом, а его статьи в особенности производили ошеломляющее впечатление. Эти статьи замечательны, прежде всего, настойчивой пропагандой великого наследия прошлого, "чистого источника", как называл его Шуман, "откуда можно черпать новые художественные красоты". Его анализы, раскрывавшие содержание музыки Баха, Бетховена, Шуберта, Моцарта, поражают своей глубиной и пониманием духа истории. Сокрушающая, полная иронии критика современных эстрадных композиторов, которых Шуман называл "торговцами искусством", во многом сохранила свою социальную остроту для буржуазной культуры наших дней.

Не менее поразительна чуткость Шумана в распознавании подлинных новых талантов и оценке их гуманистического значения. Время подтвердило безошибочность шумановских музыкальных прогнозов. Он один из первых приветствовал творчество Шопена, Берлиоза, Листа, Брамса. В музыке Шопена за ее изящным лиризмом Шуман раньше других увидел революционное содержание, сказав о произведениях польского композитора, что это "пушки, прикрытые цветами".

немецкий композитор, педагог и влиятельный музыкальный критик

Краткая биография

(нем. Robert Schumann; 8 июня 1810, Цвиккау - 29 июля 1856, Эндених) - немецкий композитор, педагог и влиятельный музыкальный критик. Широко известен как один из выдающихся композиторов эпохи романтизма. Его учитель Фридрих Вик был уверен, что Шуман станет лучшим пианистом Европы, но из-за повреждения руки Роберту пришлось оставить карьеру пианиста и посвятить жизнь сочинению музыки.

До 1840 года все сочинения Шумана были написаны исключительно для фортепиано. Позднее было опубликовано много песен, четыре симфонии, опера и другие оркестровые, хоровые и камерные произведения. Свои статьи о музыке он публиковал в Новой музыкальной газете (нем. Neue Zeitschrift für Musik).

Вопреки желаниям отца, в 1840 году Шуман женится на дочери Фридриха Вика Кларе. Его жена также сочиняла музыку и имела значительную концертную карьеру пианистки. Прибыль с концертов составляла большую часть состояния её отца.

Шуман страдал от психического расстройства, впервые проявившегося в 1833 году эпизодом сильной депрессии. После попытки самоубийства в 1854 году он, по собственному желанию, был помещён в психиатрическую клинику. В 1856 году Роберт Шуман скончался, так и не излечившись от душевной болезни.

Дом Шумана в Цвиккау

Родился в Цвиккау (Саксония) 8 июня 1810 года в семье книгоиздателя и писателя Августа Шумана (1773-1826).

Первые уроки музыки Шуман брал у местного органиста Иоганна Кунша; в возрасте 10 лет начал сочинять, в частности, хоровую и оркестровую музыку. Посещал гимназию в родном городе, где познакомился с произведениями Дж. Байрона и Жан Поля, став их страстным поклонником. Настроения и образы этой романтической литературы со временем отразились в музыкальном творчестве Шумана. В детстве он приобщился к профессиональной литературной работе, составляя статьи для энциклопедии, выходившей в издательстве его отца. Серьёзно увлекался филологией, выполнял предыздательскую корректуру большого латинского словаря. А школьные литературные сочинения Шумана написаны на таком уровне, что были посмертно изданы в качестве приложения к собранию его зрелых журналистских трудов. В определённый период юности Шуман даже колебался, избрать ли ему поприще литератора или музыканта.

В 1828 году он поступил в Лейпцигский университет, а в следующем году перешёл в университет Гейдельберга. Он по настоянию матери планировал стать юристом, но музыка всё больше затягивала юношу. Его влекла идея стать концертирующим пианистом. В 1830 году он получил разрешение матери полностью посвятить себя музыке и вернулся в Лейпциг, где надеялся найти подходящего наставника. Там он начал брать уроки фортепиано у Фридриха Вика и композиции у Генриха Дорна.

Роберт Шуман, Вена, 1839

Во время обучения у Шумана постепенно развился паралич среднего пальца руки и частичный паралич указательного пальца, из-за чего ему пришлось оставить мысль о карьере профессионального пианиста. Широко распространена версия о том, что данное повреждение случилось из-за использования тренажера для пальцев (палец привязывался к шнурку, который был подвешен к потолку, но мог «ходить» вверх и вниз по принципу лебедки), который Шуман якобы самостоятельно изготовил по типу популярных в то время тренажеров для пальцев «Dactylion» Генри Герца (1836) и «Happy Fingers» Тициано Поли. Ещё одна необычная, но распространенная версия гласит, что Шуман в стремлении достичь невероятной виртуозности пытался удалить себе на руке сухожилия, связывающие безымянный палец со средним и мизинцем. Ни одна из этих версий не имеет подтверждений, и обе они были опровергнуты женой Шумана. Сам Шуман связывал развитие паралича с чрезмерным писанием от руки и чрезмерной продолжительностью игры на фортепиано. Современное исследование музыковеда Эрика Самса, опубликованное в 1971 году, предполагает, что причиной паралича пальцев могло стать вдыхание паров ртути, которой Шуман по совету врачей того времени, возможно, пытался излечиться от сифилиса. Но ученые-медики в 1978 году сочли сомнительной и эту версию, предположив, в свою очередь, что паралич мог возникнуть в результате хронической компрессии нерва в районе локтевого сустава. До настоящего времени причина недомогания Шумана остается неустановленной.

Шуман серьёзно занялся композицией и одновременно музыкальной критикой. Найдя поддержку в лице Фридриха Вика, Людвига Шунке и Юлиуса Кнорра, Шуман смог в 1834 году основать одно из влиятельнейших в дальнейшем музыкальных периодических изданий - «Новую музыкальную газету» (нем. Neue Zeitschrift für Musik), которое на протяжении нескольких лет редактировал и регулярно публиковал в нём свои статьи. Он зарекомендовал себя приверженцем нового и борцом с отжившим в искусстве, с так называемыми филистерами, то есть с теми, кто своей ограниченностью и отсталостью тормозил развитие музыки и представлял собой оплот консерватизма и бюргерства.

Музыкальная комната композитора в музее Шумана в Цвиккау

В октябре 1838 года композитор переехал в Вену, однако уже в начале апреля 1839 года вернулся в Лейпциг. В 1840 году Лейпцигский университет присвоил Шуману звание доктора философии. В том же году, 12 сентября, в деревенской церкви Шёнефельда по Лейпцигом состоялось бракосочетание Шумана с дочерью его учителя, выдающейся пианисткой - Кларой Жозефиной Вик. В год бракосочетания Шуманом было создано около 140 песен. Несколько лет совместной жизни Роберта и Клары протекли счастливо. У них родилось восемь детей. Шуман сопровождал жену в концертных поездках, а она, в свою очередь, часто исполняла музыку мужа. Шуман преподавал в Лейпцигской консерватории, учреждённой в 1843 году Ф. Мендельсоном.

В 1844 году Шуман вместе с супругой отправился в гастрольную поездку в Санкт-Петербург и Москву, где их принимали с большим почётом. В том же году Шуман переезжает из Лейпцига в Дрезден. Там впервые проявились признаки нервного расстройства. Лишь в 1846 году Шуман поправился настолько, что был в состоянии снова сочинять.

В 1850 году Шуман получил приглашение на должность городского директора музыки в Дюссельдорфе. Однако вскоре там начались размолвки, и осенью 1853 года контракт не был возобновлен. В ноябре 1853 года Шуман вместе с женой отправляется в путешествие по Голландии, где его и Клару принимали «с радостью и с почестями». Однако в том же году вновь стали проявляться симптомы болезни. В начале 1854 года после обострения болезни Шуман попытался покончить жизнь самоубийством, бросившись в Рейн, но был спасён. Его пришлось поместить в психиатрическую лечебницу в Энденихе близ Бонна. В больнице он почти не сочинял, эскизы новых сочинений утеряны. Изредка ему разрешали увидеться с супругой Кларой. Роберт умер 29 июля 1856 года. Похоронен в Бонне.

Роберт и Клара, 1847

Творчество

В своей музыке Шуман больше, чем любой другой композитор, отразил глубоко личностную природу романтизма. Его ранняя музыка, интроспективная и зачастую причудливая, была попыткой порвать с традицией классических форм, по его мнению, слишком ограниченных. Во многом родственное поэзии Г. Гейне , творчество Шумана бросало вызов духовной убогости Германии 1820-х - 1840-х годов, звало в мир высокой человечности. Наследник Ф. Шуберта и К. М. Вебера, Шуман развивал демократические и реалистические тенденции немецкого и австрийского музыкального романтизма. Мало понятая при жизни, большая часть его музыки теперь расценивается как смелое и оригинальное явление в гармонии, ритме и форме. Его произведения тесно связаны с традициями немецкой музыкальной классики.

Большая часть фортепианных произведений Шумана - это циклы из небольших пьес лирико-драматического, изобразительного и «портретного» жанров, связанных между собой внутренней сюжетно-психологической линией. Один из самых типичных циклов - «Карнавал» (1834), в котором пёстрой вереницей проходят сценки, танцы, маски, женские образы (среди них Киарина - Клара Вик), музыкальные портреты Паганини, Шопена. Близки к «Карнавалу» циклы «Бабочки» (1831, по мотивам произведения Жан Поля) и «Давидсбюндлеры» (1837). Цикл пьес «Крейслериана» (1838, названный по имени литературного героя Э. Т. А. Гофмана - музыканта-фантазёра Иоганнеса Крейслера) принадлежит к высшим достижениям Шумана. Мир романтических образов, страстная тоска, героический порыв отображены в таких произведениях Шумана для фортепиано, как «Симфонические этюды» («Этюды в форме вариаций», 1834), сонаты (1835, 1835-1838, 1836), Фантазия (1836-1838), концерт для фортепиано с оркестром (1841-1845). Вместе с произведениями вариационного и сонатного типов у Шумана есть фортепьянные циклы, построенные по принципу сюиты или альбома пьес: «Фантастические отрывки» (1837), «Детские сцены» (1838), «Альбом для юношества» (1848) и др.

В вокальном творчестве Шуман развивал тип лирической песни Ф. Шуберта. В тонко разработанном рисунке песен Шуман отобразил детали настроений, поэтические подробности текста, интонации живого языка. Значительно возросшая у Шумана роль фортепьянного сопровождения даёт богатое очерчивание образа и нередко досказывает смысл песен. Наиболее популярный из его вокальных циклов - «Любовь поэта» на стихи Г. Гейне (1840). Он состоит из 16 песен, в частности, «О, если б цветы угадали», или «Слышу песни звуки», «Я утром в саду встречаю», «Я не сержусь», «Во сне я горько плакал», «Вы злые, злые песни». Другой сюжетный вокальный цикл - «Любовь и жизнь женщины» на стихи А. Шамиссо (1840). Разнообразные по смыслу песни входят в циклы «Мирты» на стихи Ф. Рюккерта, И. В. Гёте, Р. Бёрнса , Г. Гейне, Дж. Байрона (1840), «Круг песен» на стихи Й. Эйхендорфа (1840). В вокальных балладах и песнях-сценах Шуман затронул весьма широкий круг сюжетов. Яркий образец гражданской лирики Шумана - баллада «Два гренадера» (на стихи Г. Гейне). Некоторые песни Шумана - это простые сценки или бытовые портретные зарисовки: музыка их близка к немецкой народной песне («Народная песенка» на стихи Ф. Рюккерта и др.).

В оратории «Рай и Пери» (1843, на сюжет одной из частей «восточного» романа «Лалла Рук» Т. Мура), равно как в «Сценах из Фауста» (1844-1853, по И. В. Гёте), Шуман близко подошёл к осуществлению своей давней мечты о создании оперы. Единственная законченная опера Шумана «Геновева» (1848) на сюжет средневековой легенды не завоевала признания на сцене. Творческим успехом явилась музыка Шумана к драматической поэме «Манфред» Дж. Байрона (увертюра и 15 музыкальных номеров, 1849).

В 4 симфониях композитора (так называемая «Весенняя», 1841; Вторая, 1845-1846; так называемая «Рейнская», 1850; Четвёртая, 1841-1851) преобладают светлые, жизнерадостные настроения. Значительное место в них занимают эпизоды песенного, танцевального, лирико-картинного характера.

Шуман внёс большой вклад в музыкальную критику. Пропагандируя на страницах своего журнала творчество музыкантов-классиков, борясь против антихудожественных явлений современности, он поддерживал новую европейскую романтическую школу. Шуман бичевал виртуозное франтовство, равнодушие к искусству, которое прячется под маской благонамеренности и фальшивой учёности. Главные из выдуманных персонажей, от лица которых выступал Шуман на страницах печати, - пылкий, неистово дерзкий и иронический Флорестан и нежный мечтатель Эвзебий. Оба символизировали полярные черты характера самого композитора.

Идеалы Шумана были близки передовым музыкантам XIX столетия. Его высоко ценили Феликс Мендельсон, Гектор Берлиоз, Ференц Лист. В России творчество Шумана пропагандировали А. Г. Рубинштейн, П. И. Чайковский, Г. А. Ларош, деятели «Могучей кучки».

Память

Музеи

Музей Роберта Шумана в Цвиккау

Музей Роберта и Клары Шуман в Лейпциге

Музей Роберта Шумана в Бонне

Памятники

Бюст Роберта Шумана

Памятник Р. Шуману в Цвиккау

Могила Роберта и Клары Шуман

Монеты и почтовые марки

К 200-летию со дня рождения композитора (2010) в ФРГ была выпущена памятная серебряная монета номиналом 10 евро

Почтовая марка ГДР, посвящённая Р. Шуману, 1956, 20 пфенингов (Михель 542, Скотт 304)

Почтовая марка СССР, 1960 год

Основные произведения

Здесь представлены произведения, часто используемые в концертной и педагогической практике в России, а также произведения большого масштаба, но редко исполняемые.

Для фортепиано

• Вариации на тему «Abegg»
• Бабочки, ор. 2. Музыка оркестрована Н. Н. Черепниным для балета М. Фокина «Бабочки» (1912).
• Танцы давидсбюндлеров, ор. 6 (1837)
• Токката до мажор, ор. 7
• Allegro си минор, ор. 8
• Карнавал, ор. 9. Музыка оркестрована в 1902 году группой русских композиторов, среди которых был Н. А. Римский-Корсаков; в 1910 году использована М. М. Фокиным для постановки балета «Карнавал», сюжет которого близок заявленной Р. Шуманом программе цикла.
• Три сонаты:
  • Соната № 1 фа диез минор, ор. 11
  • Соната № 3 фа минор, ор. 14
  • Соната № 2 соль минор, ор. 22
• Фантастические пьесы, ор. 12
• Симфонические этюды, ор. 13
• Детские сцены, ор. 15
• Крейслериана, ор. 16
• Фантазия до мажор, ор. 17
• Арабески, ор. 18
• Блюменштюк, ор. 19
• Юмореска, ор. 20
• Новеллетты, ор. 21
• Ночные пьесы, op. 23
• Венский карнавал, ор. 26
• Альбом для юношества, ор. 68
• Лесные сцены, op. 82
• Пёстрые листки, op. 99
• Утренние песни, op. 133
• Тема с вариациями ми-бемоль мажор

Концерты

• Концерт для фортепиано с оркестром ля минор, ор. 54
• Konzertstück для четырёх валторн и оркестра, op. 86
• Интродукция и Allegro Appassionato для фортепиано с оркестром, op. 92
• Концерт для виолончели с оркестром, op. 129
• Концерт для скрипки с оркестром, 1853
• Интродукция и Allegro для фортепиано с оркестром, op. 134
• Пьесы-фантазии для кларнета и фортепиано, op. 73
• Märchenerzählungen, Op. 132

Вокальные произведения

• «Круг песен» (Liederkreis), ор. 24 (сл. Гейне, 9 песен)
• «Мирты», ор. 25 (на стихи различных поэтов, 26 песен)
• «Круг песен», ор. 39 (сл. Эйхендорфа, 12 песен)
• «Любовь и жизнь женщины», ор. 42 (сл. Шамиссо, 8 песен)
• «Любовь поэта» (Dichterliebe), ор. 48 (сл. Гейне, 16 песен)
• «Семь песен. На память о поэтессе Елизавете Кульман», ор. 104 (1851)
• «Стихотворения королевы Марии Стюарт», ор. 135, 5 песен (1852)
• «Геновева». Опера (1848)

Камерная музыка

• Три струнных квартета
• фортепианное трио № 1 ре минор, соч. 63
• фортепианное трио № 2 Фа мажор, соч. 80
• фортепианное трио № 3 соль минор, соч. 110
• Фортепианный квинтет ми бемоль мажор, соч. 44
• Фортепианный квартет ми бемоль мажор, соч. 47

Симфоническая музыка

• Симфония № 1 си бемоль мажор (известная как «Весенняя»), ор. 38
• Симфония № 2 до мажор, ор. 61
• Симфония № 3 ми бемоль мажор «Рейнская», ор. 97
• Симфония № 4 ре минор, ор. 120

Увертюры

• Увертюра, скерцо и финал для оркестра ор. 52 (1841)
• Увертюра к опере «Геновева» ор. 81 (1847)
• Увертюра к «Мессинской невесте» Ф. Ф. Шиллера для большого оркестра ор. 100 (1850-1851)
• Увертюра к «Манфреду», драматической поэме в трех частях лорда Байрона с музыкой ор. 115 (1848)
• Увертюра к «Юлию Цезарю»